– Да и еще, сразу скажу, это не прямой эфир – мы будем монтировать сюжет потом. Так что чувствуйте себя свободно и уверенно. Все лишнее мы вырежем. Начинаем, да?

– Да-да, – согласилась она.

– Запись, ребята, – громко скомандовал Мартин, глядя в маленькое окно комнаты звукорежиссера, а после обратился к гостям мягким тоном. – Здравствуйте. Прежде всего, позвольте еще раз поблагодарить вас за визит. Это требует большого мужества. Не стану преувеличивать, что все они – вне зависимости от отношения людей к случившемуся –непременно вам сочувствуют. По крайней мере, я смею искренне на это надеяться.

Он сделал небольшую паузу. Полина переступила порог звуковой комнаты и переглянулась с Виктором, стоявшим рядом.

– Итак, Павел Вячеславович, первый вопрос вам. Про это нелегко спрашивать, но вы были удивлены, узнав о том, что совершил ваш сын?

– Здравствуйте, – тише обычного, но все так же уверенно начал он. – Вы знаете, я даже сейчас в это не верю. Вот смотрю то видео, которое уже, наверное, везде показали, где можно… Вроде он. Но, как вам объяснить…

– Да что тут объяснять? – заплаканным, глухим голосом встряла его жена. – Это не наш сын, мы так и сказали на следствии!

– Да, погоди…

– Что погоди? Быстро передумал, гляжу?! Хочешь, как и они? Чтоб все белыми нитками было!

– Да, погоди, говорю! – громко прервал ее Павел. – Сама же видела все это!

– Что?! Я сейчас уйду и с тобой не стану говорить, – ее голос дрожал, и на глазах заблестели слезы. – Ну, зачем ты меня доводишь опять?

– Так, друзья, – мягко произнес Мартин. – Пожалуйста, давайте не будем между собой ссориться. Мы хотим только одного – разобраться, что могло толкнуть человека на такой поступок. А для это надо понять, кем же является ваш сын.

– Но это сделал не мой сын! – пролепетала она, едва не сорвавшись на крик. – Не снимайте меня, пожалуйста.

– Ребята, перерыв, – объявил Мартин, и наклонился к Тамаре. – Пожалуйста, успокойтесь. Давайте выпьем воды.

Виктор злобно стукнул по стеклу звуковой, метнув взгляд на Полину:

– Твою мать, сорвет нам весь сюжет! Пожалуйста, успокой ее! Пусть дальше будет один отец.

Полина забежала на кухню, и все сотрудники, сидевшие там, будто по команде замолчали. Она щелкнула клапаном бойлера и вода непривычно громко, с каким-то нервным надрывом, заполнила собой высокий стакан. Робко оглянувшись, Полина вышла в коридор и открыла дверь студии.

– Я принесла вам воды, – наклонилась она к Тамаре. – Если хотите, пойдемте со мной. Посидим в коридоре или на балконе. Вы курите?

Тамара, устало вздохнув, отрицательно покачала головой.

– Тома, успокойся, пожалуйста, – Павел осторожно обнял жену.

– Да-да, я в порядке, – сделав пару глотков воды, она выдавила из себя подобие улыбки. – Извините.

– Это вы меня извините, пожалуйста, за вопрос, – отозвался Мартин, пристально посмотрев на нее. – Если хотите, дальше мы можем поговорить только с вашим мужем.

– Нет, я в силах, – она повелительно подняла на него свои глаза, подточенные множеством красных трещин. – Я помолчу, но хочу сидеть рядом.

– Как скажете, – привычным мягким тоном согласился Мартин. – Но если вдруг вам что-то не понравится, что-то будет мешать – все что угодно. Пожалуйста, сразу говорите об этом мне.

Дождавшись ее молчаливого согласия, Мартин сделал глубокий вдох и, посмотрев на оператора, тихо скомандовал:

– Поехали дальше.

– Боже, если они не начнут рассказывать про его детство – мы пропали, – ехидно прошептал Виктор.

Полина выдавила из себя улыбку.

– Итак, Павел Вячеславович, – на мониторе режиссера снова появилось проницательное лицо Мартина, – мы не меньше остальных, и, поверьте, не меньше вашего удивлены этим ужасным новостям. И, повторюсь, хотим только одного – понять, кто именно мог заставить человека пойти на такой шаг. Для этого важно понять характер вашего сына.

– Знаете, мне как-то мне даже сказать нечего… То, что сделал человек с того видео – никак не вяжется с тем, как мы воспитывали сына. Он бы никогда не пошел на такое! Понимаете, он был таким… чересчур мягким, тихим, – отец отвел взгляд в сторону, стараясь подобрать нужные слова. – Ему всегда не хватало какой-то твердости, решимости.

Павел замолчал, виновато почесав голову.

– Да, я понял вас, – Мартин быстро среагировал на возникшую заминку.

– Даже хотел стать священником, – всхлипнула Тамара.

– Ну, такого я уже не помню, – отец сконфуженно улыбнулся.

– В детстве его часто расстраивали какие-то мелочи. Он мог начать переживать из-за какой-нибудь незначительной вещи, – продолжила Тамара. – Так переживать, как будто пришел конец света.

– А как он учился в школе? – освежил диалог Мартин.

– Учился хорошо, – начал было отвечать отец. – Любил иностранный язык, литературу, по-моему, тоже…

– Да, – кивнула мать, – точные науки ему плоховато давались: физика, математика, химия. Не очень. Историю любил еще очень сильно.

– А, может, помните, чем он увлекался в школьные годы?

– Да, ничего необычного. – Павел снова заговорил первым. – Как и все мальчишки бегал в футбол, с друзьями встречались.

– Еще любил своими руками что-то делать, – добавила мать. – Ходил на всякие кружки: плел из лозы, вытачивал, выпиливал.

Мартин с пониманием качал головой, пока не дождался возможности для следующего вопроса:

– В старшей школе он учился, насколько нам известно, в классе с математическим профилем, да?

– Угу, – ответила Тамара. – Тогда уже он хотел заниматься экономикой. Говорил, что это что-то среднее между математикой и творчеством. Хотя потом разочаровался почему-то. Вначале было много энтузиазма: университет, новые друзья… Ну, вы понимаете. Потом как-то все это… Но закончил он успешно, начал работать.

– В банке, – вставил отец.

– А что он рассказывал о своей работе? – камера поймала острый взгляд ведущего.

– Ну, мы как-то уже не встревали, – Тамара немного сконфузилась. – Взрослый парень все же. Мы с мужем просто радовались его успехам. Он, например, еще учился на юриста, и мы знали, что у него не так много времени.

– Говоря иными словами, он о работе особо не рассказывал? – повторил вопрос Мартин.

– Он мало говорил о себе, – Тамара нервно смяла носовой платок. – Может мы не так часто общались… но нам он всегда помогал. Всегда! Поймите вы это! Звонил, спрашивал, что нам нужно, чем нам помочь. Очень заботился. Вы даже не представляете, через что мы прошли за эти недели! Как мы во все это можем поверить? Мы же знаем, какой он на самом деле! Он на это не способен!

Внимательно выслушав ответ, Мартин с сочувствием произнес:

– Наша утомительная беседа подходит к концу, но прежде чем ее закончить, я бы хотел задать вам, пожалуй, главный вопрос. Быть может, вы вспомните какой-нибудь поступок из детства, который, как вам кажется, в большей степени смог бы характеризовать вашего сына?

– Даже не знаю, что сказать, – ответил Павел, стерев выступивший пот со лба. – Мы, не так чтоб готовились.

Ненадолго в студии повисла глубокая пауза. Полина, продолжая наблюдать за сюжетом из звуковой, рассержено прошипела:

– Ну, же! Скажи что-нибудь…

Протерев свои распухшие глаза, Тамара грустно улыбнулась:

– Мне вспомнилось, как он ребенком домой приходил. Знаете, по его виду я сразу могла сказать, придут ли сегодня на него жаловаться, или нет. Хулиганил, конечно, но мне никогда не врал. Никогда! Я и сейчас…

Дыхание Тамары стало прерывистым, будто слезы душили ее. Павел попытался обнять жену, но она, собравшись с силами, отвела его руку и продолжила:

– Хочу одно сказать… Я все это время только и добиваюсь того, чтоб меня к нему пустили. К кому мы только не обращались! Вы ж пойме, как только я увижу его, то все сразу пойму – он это сделал или нет! Как они не понимают?! Тут я разберусь лучше них, ведь мне он врать не станет… Почему вот нам в этом никто не может помочь? Я уже устала об этом говорить! Вот, так и запишите, – она не смогла сдержать чувств и гулко расплакалась.