Данила, чувствуя, как в голове у него стало пусто и больно, стал скатываться головой по подушке, сжиматься, врываясь в ямку, укрываться одеялом, и наконец уснул.

Утром он проснулся, когда уже солнце поднялось над горизонтом достаточно. Он скорее соскочил с кровати, чувствуя, как ноет голова и как болят глаза. Хотя учителя понимали его и разрешали ему не приходить на уроки, хоть на первые и вторые, когда его отец впадал в запои; Данила не то что считал необходимым посещать все уроки, но просто знал, что нужно учиться, потому что иначе ему нет способа быть лучшим.

Это слабость Данилы – он всегда старается быть первым. Тут он берет оплату за то, что зимой сам себе не принадлежит. Быть лучшим, быть первым, скорее, для Данилы своеобразная отдушина. Его хвалят, это ему приятно. Да, он любит, когда его хвалят. Потому что в классе другие – балаи, а его хвалят, хотя он и не прогибается перед учителями, скорее, он умеет с ними сотрудничать или они с ним.

У Мити болезненное самолюбие порой проглядывает во всем, а у Данилы просто самолюбие, которое не позволяет ему филонить, потому что он не хочет слышать насмешки и упреки в свой адрес. Достаточно ему отца.

Данила умылся, позавтракал и отправился, торопясь, в школу. По дороге к нему присоединился Вадька.

–Привет. Ну что, разругался с Митькой? – спросил сразу Вадька.

–Ты-то откуда знаешь? – огрызнулся Данила. – Я не разругался. Мы нормально попрощались. Я даже уговорил его познакомиться с Марьиным внуком.

–Ага, рассказывай, – покачал головой Вадька. – Что, правда? Ага, Митя только выпендривается.

–Нет! Но он просто против врак, – защитил друга Данила. – Сам рассказываешь!

–Да конечно! Митя твой о себе мнения будто он английская королева, – ответил Вадька, подзадоривая Данилу.

–А ты хоть и не такого о себе мнения, но видно – дебил, – отрезал Данила и отвернулся от Вадьки.

–А чего ты сразу обзываться? – возмутился Вадька.

–А нечего! И сам не лучше, – ответил Данила.

В школе, если честно, тоска. Обязательно какие-нибудь «дебилы», как их Данила называет про себя и с Митей, раздерутся и обязательно в Данилино дежурство. В классе на уроках орут. Данила и сам бы не прочь поорать – но для него учеба важнее. В этом деле он сильней тех, орущих. Он в этом их превосходит. Почему? Он умнее их. Его больше выделяют. Ему надо все слушать и все запоминать. И весь класс – три девки и два парня – за его спиной орет и изнывает в крике, а он один сидит перед учителем так, как нужно – прямо и сложив руки пусть не как положено, но перед собой, и не вертит в них телефон; он не кричит, только бросает гневные взоры на одноклассников, и мальчишеская часть класса на время стихает; он тянет руку первым на уроке, оттого и думает быстрее многих; он первым тянет руку, когда выбирают, кто будет участвовать в соревнованиях, хоть в спортивных, хоть в художественных; он дежурит в классе, самозабвенно драя пол; он дежурит по школе, на переменке носясь по школе не от радости и буйности, а ловя провинившихся; он приходит в столовую первым, а уходит последним; он – староста класса; он – лучший ученик класса. И со всем нужно мириться и все это поддерживать ради того, чтоб сохранить и увеличить то богатство, которое он имеет, и которое так усиленно в нем выделяют – ум.

А так в школе – тоска. Орут, бегают, и Данила удивляется – ну туп ты как скотина, чего ж ты прешься сюда? Что мешаешь? Почему надо бегать по школе, а не по улице? Да что же ты!

А сейчас май, вообще горячая пора и никто уже не думает о школе, даже учителя, Даниле так кажется.

На уроках уже повторяют то, что пройдено, скучно, все считают деньки и часы до 30 мая, до конца учебного года. Видать, не одному Даниле хочется на утреннюю зорьку, директор един с ним в ожиданиях, не одному Даниле хочется в город – математичка тоже рвется, к внуку, уже готовится, не одному Даниле хочется быть предоставленным самому себе – вся школа дышит ожиданиями лета и потому в актовом зале, где репетируют к выпускному, стоит куча товарищей, многие из которых даже не участвуют в действе.

Данила был ведущий, ему текст нужно было учить, так что он просто отметился на глазах у педагогини-организаторши, мол, готовлюсь, не забыл, и скорее заспешил домой.

Дядя Леша работает вахтовым, так что может торопиться обратно в город. Он там работает водителем, сколько-то ездит, а потом столько же отдыхает.

Отец если бы не пил, так бы, может, и перекопали бы, но вот пьет, и потому огород перекопать под картошку мать попросила брата своего, дядю Данилиного.

Данила скорее прибежал из школы, стукаясь об порывы ветра, а дядя Леша уже сидел на кухни и пил чай.

Дяде Леше уже за сорок только, но на вид же уже все пятьдесят, жизнь его хорошо потрепала. Он был водителем, два раза попадал в аварии и шутил, что в третий раз каюк ему будет точно. Тетя Катя, жена его, переболела туберкулезом, хотя вела вполне приличный образ жизни. У них было трое детей, но средняя, Алевтина, погибла – сбила машина в Томске, когда училась. Уже сдала два госа, шла на третий – и сбили.

Дядя Леша сдал тогда, а тетя Катя наоборот, как законсервировалась – даже не поседела, только стала совсем тихая и глаза разве что углубились.

Потом дядя Леша оклемался, сказал как-то тете Кате и сестре своей: «Алю не вернешь, а у нас еще двое, для них жить надо, им отдать, что Але не отдали».

У них уже один внук есть, Данила уже дядя.

А вообще дядя Леша человек общительный, с юмором, пусть и не устраивает вокруг себя фейерверк, но просто добрый, да и все.

–Прибежал, хозяин? – весело подмигнул он.

–Какой я хозяин, – пожал плечами Данила.

–Да не торопись, – отмахнулся дядя Леша. – Без тебя не начнем! Вдвоем-то мы все равно не сможем.

–Садись есть, – позвала мать.

Данила вымыл руки и лицо, переоделся сразу в рабочее, чтобы немедля выйти из-за стола и сразу на огород.

–Ну, чего? Не распустили вас еще? – спросил дядя Леша.

–Нет, мы до 30, – ответил Данила.

–Да распустили бы вас всех, да и все! – усмехнулся дядя Леша. – Вчера он видел – Владимир уже прикармливает на месте, какое же он об школе думает? Отведут линейку, да тут же закроют школу на замок.

–Ну а ремонт? – спросила мать. – Тоже ведь, нужно.

–А, денег-то – сама знаешь! – пожал плечами дядя Леша. – Дадут немного, тыщ 20-30, и вертись. А что на них сделаешь? Ну, покрасишь, ну побелишь. Да и все. Сильно не разъедешься.

–Нам в этом году и на крышу дали, и на стекла, но не больше 30, – сказала мать. – И крыша капает три года.

–Ну, видишь, наскребли. Центр все забирает, – отмахнулся дядя Леша. – Москва жрет все, а провинции дулю показывает. Так что учись, Данила, хода тебе нет другого. Не хочешь валяться под заборами, да или просто вон ерундой маяться – учись, работай. Вот молодец твой Митька – в технику пошел, правильно. Техника сейчас везде, люди ее делают. А раз люди – знать, ломается. Знать, чинить нужно. Работать нужно, и нужно делать, а не ерундой маяться. Так что уж учись, Данила, иначе некуда. Не будь такой шантрапой, как эти.

После обеда вышли копать огород. Мать с дядей Лешей перекапывали, а Данила кидал картошку и золу для удобрения.

Дядя Леша шутил, рассказывал, как ездили в соседнюю область, что там видели:

–Люди, представь себе, сестра, такие же там живут. Я-то думал – с рогами. Правда, побогаче нас живут. Но дороги такие же, чуть со Славкой там все себе не отбили. Проезжали мимо уже какого-то завалящего городка, смотрим – ба, на площади фонтан стоит! Маленький, правда, но фонтан.

–Зачем им фонтан-то? – подивилась мать.

–Деньги, поди, пилили, – пожал плечами дядя Леша. – Земля-то мягкая, хорошо хоть, зима без мороза почти была.

–В прошлом-то втроем еле вскопали, – припомнила мать.

–Ну, в прошлую зиму у нас в зале угол промерз, а у нас дом на что крепкий, сам каждую дырочку замазываю, закрываю, – сказал дядя Леша.

Данила шел за дядей и кидал картошку в ямки и посыпал золой, а мать шла за Данилой, закапывала и разговаривала с дядей Лешей.