…Была звездная ночь перед Сочельником. На небе желтыми точечками, густо и ярко, светил звезды, медленно спускаясь с небосвода на серебристую, светящуюся от луны землю, пушистую от хлопьев снега.

Из окна шестого этажа на чудесные переливы сугробов смотрел Савва, шестилетний толстячок с большими голубыми глазами и мелированными темно-русыми волосами. В его глазах восхитительная картина «алмазного» снега приобретала волшебные черты: вот-вот, казалось Савве, появится из-за какого-нибудь сугроба новогодний Дед Мороз, с черного звездного неба прилетит, сверкая и блистая, дыша холодом, в ледяных санях Снежная Королева, да и сами сугробы оживут и превратятся в снежных чудовищ, добрых и злых.

«А ведь земля мерзлая… – неожиданно подумал Савва. – И, наверное, все цветы спят».

Савве тут же представилось, как все ромашки, одуванчики и колокольчики спят под снегом на перинах и укрывшись теплыми одеялами, склонив большие свои головы.

«А раз они спят, они же могут не получить подарков», – испуганно подумал Савва, но тут же сам себя успокоил: «Дед Мороз добрый, он всем приготовил подарки».

–Мама! А Дед Мороз придет на Рождество? – громко спросил Савва у мамы, готовившей на кухне.

–Придет, – уверенно ответила мама.

–Точно-точно? – звонко спросил Савва.

–Точно-точно, – подражая, ответила мама.

Савва слез со стула, на котором стоял, и пошел разбирать игрушки, которые он заранее, еще с утра, свалил в огромную кучу в углу. Разбирать свои игрушки он любил больше всего на свете. Он рассаживал их по местам, в порядке излюбленности, в порядке роста, в порядке старости, иногда переписывал их (а Савва уже умел считать, правда до 10, и писать, хотя в школу его собирались отдать только в этом году); но больше всего приносила ему удовольствия при разборе та мысль, что все они (игрушки) могут быть живыми. «Просто когда день – они спят, а ночью оживают и живут своей жизнью», – считал Савва.

Какой было эта жизнь, Савва так и не знал: несколько раз он пробовал не спать по ночам, но сон все равно его смаривал, и за пробуждением игрушек и их жизнью никак не удавалось установить слежку.

Считая игрушек живыми, Савва очень аккуратно с ними обращался: у него ни разу не сломалась ни одна машинка и ни одна игрушка не порвалась.

Савву постоянно приводили в пример его соседу и двоюродному брату Генке. Генке это не нравилось, он не верил в Саввину теорию о «жизни» игрушек, и Генкины игрушки нередко становились жертвами протеста против этой идеи. Савва уже закончил разбирать и расставлять свои игрушки, как дверь (входная) щелкнула, и в его комнате появился Генка.

Он подошел к Савве, сел рядом с ним и сказал:

–Привет. А мы пришли к вам в гости.

Савва посмотрел на него, давая понять, что он услышал, а Генка помолчал и спросил:

–Все расставляешь их? Глупо. Тебе же в школу идти.

–Ну и что? У Андрюшки из 104 квартиры куча машинок и самолетов, а он уже в пятом классе, – возразил Савва.

–Ну… что Андрюшка? Я про тебя говорю. У меня, вон, игрушек по минимуму: я в первом классе. Сказали, взрослый уже!

–А у тебя их и раньше много не было, – нашелся Савва.

Генка помолчал, подумал и снова заговорил:

–Ну хорошо… Но что это за дело – игрушки туда-сюда ставить? Брось их, сложи в коробку. Ты ведь уже и считать умеешь, и писать… ты уже фактически первоклассник, – явно повторяя слова своей матери, в нос заявил Генка Савве.

–Я не хочу их складывать в коробку. Они мои друзья.

–Опять мы мультиков насмотрелись! – усмехаясь, ответил Генка, хлопая ладонями по коленам. – Да тысячу раз я тебе говорил: они неживые. Как игрушки могут быть живыми? Папа говорит, что все это – пластик и…и… синтепон. Синтетика!

И Генка угрожающе поднял вверх указательный палец.

–Нет, неправда! Они живые! – стал защищаться Савва.

–Нет, неживые!

–Нет, живые!

–Нет, неживые!

–Живые! – заверещал Савва.

Генка от неожиданности смолк, отдышался и молвил:

–Ну хорошо… Кто же тогда оживляет их?

–Дед Мороз, – немного подумав, смело ответил Савва.

На Деда Мороза возлагались все его надежды.

–Кто? – протянул Генка, и разрушил весь каскад одной формулировкой:

–Деда Мороза не существует. Это все выдумка взрослых.

–Неправда… – прошептал Савва.

–Вот увидишь: в Рождественский Сочельник под елкой появятся не Дед Мороз и Снегурочка, а твои папа и мама, – сухо констатировал Генка.

–Неправда… – снова прошептал Савва. Он готов был заплакать. Деда Мороза не существует! Да это Генка специально говорит, доводов у него не хватает, вот он и врет, чтобы выиграть у Саввы в споре!

–Хочешь, докажу?

–Как? – с надеждой спросил Савва, веря, что Генка врет.

–В Сочельник останемся у елки, и ты сам увидишь, что Деда Мороза нет. Есть папа.

–Я лучше один. А ты – у себя дома.

–А потом ты скажешь, что видел Деда Мороза? – улыбаясь, просил Генка. – Нет. Будем вместе. Чтобы все под моим контролем.

Далее разговор их перетек в другое русло, они начали играть в прятки и догонялки, а еще жмурки, но Савва все не переставал думать о завтрашней ночи, о существовании Деда Мороза (а кто еще за окном столько снега наморозил?) и о, конечно, живых игрушках…

На следующую ночь Генка отпросился у родителей ночевать у Саввы, которые в подготовке к Рождеству радостно отправили малолетнего скептика в гости.

–Ну что? Ты приготовился? – строго спросил Генка у Саввы.

–Да. Я выспался, и нашел такую черную футболочку, что меня никто не увидит.

–Как видишь, я тоже подготовлен, – степенно ответил Генка. – Тогда, делаем вид, что спим, затем кладем вместо нас в кровать игрушку и идем в зал.

–Пойдем сразу посмотрим, куда нам спрятаться, – предложил Савва.

В зале они обсмотрели все углы, закрытые места, но лучшей засадой, по мнению обоих, был угол между диваном и елкой, куда помещались они оба сразу и откуда была видна и елка, и комната.

Минут чрез 15, после того как легли, Генка, настороженно прислушиваясь к голосам дяди и тети, встал и махнул рукой Савве, что означало: «Идем!».

Они положили большого медведя в кровать, хорошенько укрыли его одеялом и пошли в засаду.

Предстояла долгая ночь.

Савва сидел, прижимаясь одним боком к дивану, а другим к Генке, и думал, что он в эту ночь выиграет у Генки спор: дед Мороз обязательно придет или не придет вовсе, дабы в споре не было победителя. Дед Мороз ведь добрый. И справедливый. И он есть.

Генка, сидя у самой елки, с любопытством рассматривал елочные игрушки, поблескивающие при свете электронных часов и луны, и тоже размышлял. «Деда Мороза нет. Точно нет. Это все родители. И игрушки не живые. И зачем думать, что Дед Мороз есть, если его на самом деле нет? Глупо. Что, от этого легче, что ли? Глупо быть маленьким. И тем боле верить во всякую чушь».

Переменно задремывая, строго и сосредоточенно вглядываясь в сумрак комнаты, маленькие теоретики жизни досидели до семи утра.

В рождественском рассеивающимся утре, усталые и не выспавшиеся, они наконец услышали шорох в коридоре.

Сердца обоих сжались от трепета и нетерпения. Савва от ожидания даже немного привстал, а Генка открыл рот.

В комнату, тихо ступая, зашел Саввин папа.

…Они неслышно пробрались в свою комнату, и посеревший от горя Савва, молча, выкинул из своей холодной кровати медведя.

Задумавшийся и грустный почему-то Генка сел рядом с братом и, покусывая губы, напряженно уставился в потолок, чтобы не заплакать.

Савва, отвернувшись к стене, слушал сдавленное дыхание брата, и ему стало вдруг жаль Генку.

В резко наступившей тишине, прорезая сумрак и тень, над заснеженной землей вставало зимнее солнце.

Наступало Рождество Христово.

С самого полудня над поселком раздавался громкий стук и рокот мотора. В гараже у Мити Громова собрались парни чуть ли не со всего поселка и смотрели, как сам Громов, высокий парень восемнадцати лет, и его сподручный – маленький и верткий двенадцатилетний Данила возились с громовским мотоциклом.