— Хорошо, — сказал он вслух.

Машина остановилась возле небоскреба, где жил Хикэру, они вышли и пешком направились по улице, изображая прогулку, что было совсем несложно, учитывая, сколько еще людей, поодиночке, парами или небольшими компаниями ходили по улице безо всякой спешки. Дорога вела в самое сердце центрального района ко дворцу, который Тошайо видел во сне.

Первые минуты прошли в молчании, потом Хикэру приобнял Тошайо за талию и непринужденно спросил:

— Расскажи, чем ты занимался, когда попал к госпоже Рей?

— Хочешь узнать, чем живут экзорцисты? — спросил Тошайо, которому было неловко идти с кем-то подобным образом. Он поймал на себе парочку понимающих взглядов и смутился.

— Хочу узнать тебя, мой хороший, — ответил Хикэру, перехватив руку поудобнее — теперь она лежала под пиджаком на тонкой ткани рубашки и приятно грела спину.

— Молитвы, медитации, освобождение духовной энергии, — сказал Тошайо.

— Звучит скучно.

— На скуку не хватало времени. Чтобы выучить все нужные молитвы у многих уходило несколько лет, я управился за два. Каждый день почти все духовные силы утекали, каждый вечер хотелось спать несколько дней, но мы просыпались до зари, чтобы успеть прочесть первые молитвы до начала тренировки.

— Тебе нравилось?

— Мне нравилось ощущать сытость, спать в тепле и не выслушивать, какой я отвратительный нахлебник. Госпожа Рей была строгой, но она не била нас из-за пустяков, и мы все видели, что она верит в свое дело. Верит в нас.

— Ты понимаешь, что это была ложь?

Они проходили мимо небоскреба, возле которого собралась толпа фотографов, журналистов и блогеров-любителей. Щелкали вспышки, в центре толпы женщина в красивом платье давала интервью. Хикэру потянул Тошайо в сторону, и они ловко обошли затор.

— Она верила в нас, — ответил Тошайо.

— Она не сказала тебе о важной детали, мой хороший.

— Разве было бы лучше, если бы я считал, что обречен?

— Не знаю, вот только ты постоянно повторяешь мне говорить тебе правду.

— И ты все равно врешь.

— Потому что ты не хочешь знать правду, с которой непросто смириться.

— Например?

— Например, что орден экзорцистов превратил твой талант в подобие грубого тарана, которым ты можешь теперь выбивать застрявшие в чужих телах души. Что тебя напрасно лишали простых радостей: вкусной еды, хорошей выпивки, секса. Что ты можешь получить власть, о которой твой орден даже не мечтал уже несколько веков, всего за несколько мгновений.

— Мы скоро придем? — Тошайо сменил тему, не слишком заботясь, чтобы это звучало вежливо.

— Мы пришли, — Хикэру потянул его к себе, помогая развернуться в нужную сторону.

За рядом небоскребов, где находились самые дорогие гостиницы для иностранцев и богачей Империи, бутики, развлекательные центры и офисы корпораций, скрывался дворец Его Божественного Величества. Он упирался шпилем в небо, ряды висячих садов делали его похожим на причудливую гору посреди безликих стеклянных высоток вокруг. Места прекраснее во всем Метрополисе найти было невозможно.

— Первый раз видишь его? — спросил Хикэру.

— В реальности — да, — ответил Тошайо. Он тут же пожалел о сказанном, но уже не удивлялся, что с легкостью рассказывает о том, что собирался держать в секрете, когда демон задает вопросы.

— Любишь разглядывать фотографии?

— Да, иногда так и тянет, — Тошайо не скрывал сарказма в голосе.

— Мы пойдем внутрь.

— У меня же нет документов.

— Я был здесь уже много раз, меня считают приближенным к императорской семье. Просто держись рядом и восхищайся — они это обожают.

— Они?

— Охрана дворца.

После долгого обсуждения минувшим вечером Тошайо знал, что Безупречные охраняли дворец, сменяя друг друга дважды в день. Во дворце они были практически неуязвимы из-за магии, которая пропитала стены и теперь вселяла в Тошайо благоговейный страх.

Согласно легендам, которые императорский двор усердно поддерживал с помощью издания брошюр, книг, коллекционных гравюр и других предметов, подходящих для помещения под стекло в лучшей части дома, Его Божественное Величество был потомком Создателя. У Тошайо никогда не было вопросов к этой части своей веры, поскольку он знал, что за всю жизнь увидит Императора раз или два, да и то издали во время торжественного события. Политика никогда не интересовала его, он не представлял себе, как относятся к Императору в других странах, и честно выполнял свою работу.

Однако теперь, стоя перед колоссальным сооружением, на возведение которого ушли миллиарды — денег, строительных материалов, часов человеческого труда и, возможно, жизней — он невольно задавался вопросом, ради кого все это. Во сне Император был неясной фигурой — проникнуться его величием не получилось, слишком силен был страх. Здесь же, возле массивных мраморных ступеней белоснежного цвета Тошайо сомневался, нужно ли отдавать подобную красоту в руки одной семьи, которая уже несколько веков не покидала дворец и по слухам гордилась этим. Сомнения мучили Тошайо, поскольку касались веры, а он не привык сомневаться в ней — она была такой же важной частью его существования, как ежедневный сон и чистая вода.

Вдвоем с Хикэру они поднялись по двадцати одной ступени на ровную площадку, где несли почетный караул молодые монахи. Традиционные широкополые шляпы защищали их лица от солнца и дождя, а просторные балахоны — от ветра и холода. Три монаха стояли в первом ряду, сжимая руки в молитвенном жесте, еще четыре — во втором. Каждый шептал молитву, слова которой были известны Тошайо с раннего детства. Они молились о здоровье Его Божественного Величества, благодарили Создателя за проявленную к их народу доброту, и просили, снова и снова, забрать их жизни, если это потребуется, но сохранить жизнь божественного правителя. Тошайо услышал последнюю строку молитвы — семь тихих голосов, похожих на шелест ветра, делали ее жуткой.

— Не самые веселые слова, — прокомментировал Хикэру. — Нам нужно спешить, ты еще успеваешь увидеть сразу двух, мой хороший.

Войти во дворец можно было через семь высоких ворот. Невольно Тошайо считал: двадцать одна ступень — трижды семь, семь монахов возле входа, семь врат, семь Безупречных. Число семь наделяли сакральным смыслом в разных культурах, но Тошайо никогда не замечал, чтобы эта цифра играла важную роль в его вере. Создатель был один, миров — двое, как и племен, их населявших. Цифра семь использовалась в древнем Ватикане как часть защиты от дьявола и его слуг.

Они прошли в центральные врата — Тошайо внимательно прислушивался к ощущениям в теле, стараясь понять, есть ли в конструкции дополнительная защита: священные символы, руны колдунов или нечто иное. Увы, почувствовать что-либо не удалось. Чтобы усилить восприятие, он начал читать молитву, и неожиданно ощутил тошноту. Им удалось пройти всего несколько шагов от массивной арки входа, когда Тошайо понял, что должен срочно попасть в туалет — он зажал рукой рот и попытался взглядом показать Хикэру, что происходит.

Демон отвел его в сторону от главного входа и обратился к одному из охранников с подробным объяснением. Охранник долго приветствовал «многоуважаемого господина Хикэру», объяснял, что «самая лучшая уборная» — на верхних этажах, потом не замолкал ни на минуту, пока вел их по просьбе Хикэру к ближайшей, и оставил в покое только внутри. Все это время Тошайо мог думать только о боли в животе, болезненном жаре и отвращении, которое испытывал к чем-то неясному.

Его стошнило в раковину, он включил воду и долго пил ее, не задумываясь, насколько она чистая, и через минуту его стошнило снова. Хикэру стоял рядом, скрестив руки.

— Не самый удачный момент, — сказал он, протягивая белоснежное полотенце из стопки, когда Тошайо полегчало.

— Я не ожидал этого, Хикэ… Хикэру, — называть демона по имени до сих пор было трудно, как если бы он смирился с их не-враждой.