– Я в парикмахерской сейчас. Перезвоню вам позже, ладно?

– Давай.

Телефон звонит через час.

– Давай на завтра договоримся на 13 часов? – предлагаю я.

– Давай. Позвони только за полтора часа на всякий случай.

– Без проблем.

Это значит, что мне придется выехать из Шереметьево на аэроэкспрессе и доехать до Парка победы. Поезд едет по неинтересным местам Москвы. В старинном сталинском доме на 8-м этаже меня встречает соблазнительная, чуть полноватая брюнетка лет 25, с густыми матово черными волосами в черном кружевном белье. Из-за слишком энергичных поцелуев наши рты смыкаются с зубным клацаньем, как у двух дерущихся гиппопотамов, оскаливших своих невероятные клыки и сражающихся с раскрытыми пастями. Я поправляю ее здоровое упругое тело, сдвигая в более удобное место, так что ее голова попадает между подушек и волосы красиво выбиваются из под них, мы движемся все ближе к опасному краю кровати. Происходит смена позы – она забирается наверх, вскоре я, прижимая ее к себе, пытаюсь снова перевернуть ее на спину и этот поворот приходится на край кровати, с которой она падает, схватив меня рукой и увлекая за собой. К счастью, никто не пострадал. Она приносит мне Кока-Колу со льдом. В ее ванной комнате шикарное мыло, похожее на кусок распиленного гранита. Оно сильно пахнет креозотом.

Главное – уметь искать и анализировать информацию. Более верно оценить данные помогают достоверные источники. Москва имеет преимущество по отношению ко всем остальным городам – на наиболее адекватном сайте «Город интима» не замазывают лица. Возможно, это связано с тем, что в многомилионном городе статистически легче затеряться. Считается, что оценки и отзывы администрация сайта не ставит – это делают только клиенты и сами девушки. Считается, что владельцы дорожат репутацией сайтов как объективных ресурсов с достоверной информацией. На отзывы и оценки имеют право только пользователи, которые делятся по рангам – их оценивают другие пользователи в зависимости от надежности их отчетов по конкретным проверенным девушкам.

На клиентов есть подробные базы данных с описаниями, в которых указаны физические особенности, возраст, стиль поведения, род занятий и многое другое. Поэтому все заинтересованы выглядеть и вести себя хорошо: информация в любом случае распространится, и, попав в черный список у одной девушки, есть риск попасть в ЧС у многих.

Так действует система взаимных проверок. В результате формируется своеобразный социальный рейтинг, по которому красоту и навыки (у девушек) и адекватность (у клиентов) оценивают пользователи. Подобную систему социального рейтинга сейчас внедряют китайцы, только в масштабах всего государства.

Различных сайтов с левыми фотографиями и поддельными отзывами очень много, но почти в каждом регионе есть один реальный и более-менее достоверный местный ресурс. Средний уровень цен в Москве составляет 5–8 тысяч рублей, в Петербурге – 3–5 тысяч. Цены прямо коррелируют со стоимостью аренды жилья и уровнем зарплат. Второе важное отличие Москвы от Питера – в Москве более распространены индивидуалки и квартиры с одной-двумя инди, на которых наводит централизованный диспетчер: все телефоны и работа по рекламе завязаны на ней. Самостоятельные индивидуалки не пользуются диспетчерами, несут все расходы (аренда квартиры, хозяйственные траты, фотосессии, в некоторых случаях охрана) и тратят собственные деньги на рекламу на ключевых сайтах. В Питере большинство девушек размещаются в борделях различного класса, имеющих собственные сайты и программы лояльности для клиентов. Проверки и отчеты можно найти на общем городском форуме по теме.

Разумеется, на цену влияют издержки, но не этот фактор здесь самый главный. Основным остаётся осведомленность: ориентируясь на рынке, можно заплатить меньше, но до определенного порога, ниже которого качество станет неприемлемым. Независимые индивидуалки обычно сами решают, какую цену назначить за себя, в салонах цену определяет руководство. В мухосрансках это повсеместно «рынок продавца» в виду слабой конкуренции, в миллионниках и столицах конечная сумма во многом зависит от покупателя и его умения ориентироваться на рынке. Однозначного соотношения цена-качество нет, но есть порог, ниже которого не стоит опускаться: в Москве это 5 тысяч, в Питере – 3. Элитный эскорт стоимостью выше 15 к может оказаться полным говном – часто за такую сумму шлюхуют слишком опытные дамы. Впрочем, иногда в этом сегменте попадаются и топ-модели.

В Хабаровске я ем очень дорогой мисо-суп, чувствуя злобу на этот жульнический обед и почти физическое ощущение лишней траты, смешанное с чувством, что кто-то надувает и, надувая, наживает. Напротив меня за столиком сидит симпатичная милфа-брюнетка в шубке из крота и молодой очкарик лет 22-х.

– Твой дядя вернется только в полночь… даже еще позже, время есть, – долетает до меня обрывок их разговора.

Во Владивостоке я посещаю аутентичный корейский ресторан и ем очень большую порцию супа со множеством закусок с помощью интересных металлических палочек. У меня возникает мысль посмотреть кого-нибудь и здесь, но ознакомившись с местными сайтами я не нахожу достоверно привлекательных шлюх. Через Москву я возвращаюсь обратно. Самолет садится. Здесь уже лежит снег.

Через беспорядочное нагромождение черных деревянных бараков я выхожу к заснеженному берегу реки. Я беззвучно ступаю по мягкому декабрьскому снегу, в оранжевом свете фонарей блестят новые машины, стоящие во дворах у черных бараков. Беглецу не получится скрыться, если все разом выглянут из своих домов. Всем приготовиться! Я чувствую, как весь город встает, накидывает пуховики и тянется к прихожим, но я уже на берегу и они меня не увидят. На берегу стоят тенты и декорации. На одной надувной арке написано «Старт», а на другой – «Финиш». Я слышу рев моторов. Это гонки на снегоходах. Пользуясь своим бейджиком, я прохожу в палатку с фуршетом. Я беру кусок пирога с морошкой, маленький кусок строганины, пластиковый стаканчик газированной San Pellegrino, выпиваю через силу и, со все возрастающей тревогой, смотрю на свою пластиковую тарелку. Люди в палатке молча едят, не обсуждая гонки.

Я ухожу с гонок, не дожидаясь результатов и победителей. Снегоходы трещат на реке, мерцая фарами в темноте и поднимая снежные вихри. Я иду по направлению к квартире. Потом решаю провести вечер в «Линкоре». Мне надо поговорить. Через 3 минуты я на месте.

В «Линкоре» пусто и темно. Музыки нет. Сегодня понедельник. Я сажусь за столик у окна, не обращая внимания на сумрачную Карину, которая приносит меню.

– Рубль обезумел, сможешь ли ты совладать с ним? – спрашивает у меня Андреев, отодвигая стул и подсаживаясь за столик. – Водочки нам дайте. Графинчик на 300.

Карина кивает.

– Мы домой летим, – тупо уставившись в меню, говорю я. – Я чувствую себя как норильские шахтеры в 1991 году.

– Да?

– Они всю жизнь копили советские рубли в ледяном аду, а потом в один миг эти деньги обесценились, – объясняю я. – И вместо домика на юге или там квартиры… Они так и остались в аду.

– Да не дрейфь ты так. Вон на Карину посмотри, расслабься, как всегда. Сюда все кризисы доходят очень слабой волной, – Андреев разливает водку по стопкам.

Я покорно выпиваю и сообщаю:

– Завтра я иду в банк, а через две недели вылетаю в отпуск с последующим увольнением.

– Не надо поддаваться панике.

– Я не верю Сбербанку. Пусть отдаст мне мои доллары в бумаге.

– Покупай рубль, самое то.

– Нет. Просто оставлю доллары у себя. Может это начало пиздеца. Может норильские шахтеры – это мы, – я аккуратно разрываю салфетки на мелкие кусочки.

– Опять накрутил себя.

– В любом случае тут нечего делать. Выборы закончились. Мы не создаем продающий контент, не следим за актуальной повесткой. В стране пиздец с национальной валютой, – говорю я.

– Ты пей, пей.

– Народ в панике снимает деньги в банках. Здесь об этом с начала месяца ни слова, – я роюсь в портфеле. – Так можно вообще навыки утратить, ты только посмотри на это, – я достаю местное издание с заголовком на первой странице: «Лисенок перебежал дорогу».