– У меня блять до сих пор в ушах звенит, – говорю я.

– Большой крюк сделали, – не отрывая глаз от меню, говорит Андреев.

– Бля, тут опять эта хуйня с рыбными палочками вместо салата… – я тоже изучаю варианты бизнес-ланча. – Свистит, потому что я весь день там торчал в салоне. А у летчиков есть наушники.

– Я в курсе, – говорит Андреев. – Симпатичная прокурорша, – он едва кивает в сторону окна. Я поворачиваю голову.

– Да. Ниче такая, – я смотрю на блондинку в синем мундире.

– Не пали так.

– Да вот не похуй. Нас и так уже все пидорами считают, – смеюсь я. – Надо как-то исправлять репутацию.

– Конечно. Мы же вдвоем ходим на бизнес-ланч. Тут как в деревне, достаточно раз показаться на обеде с человеком и все. Между вами уже было все, – цедит Андреев.

– Удивительно, как быстро человек становится деревенщиной, – рассуждаю я. – Ведь городские все люди, приехали на работу из больших городов, деньги на севере зарабатывать, – я понижаю голос, так как мимо проходит знакомая. – И тут же превратились в реднеков.

– Тише. Безумова рядом, – Андреев делает еще один знак глазами.

Когда имперские, а позже советские чиновники регистрировали северных инородцев, у большинства ненцев не было фамилий. Поэтому им их придумывали русские. В итоге двумя самыми распространенными фамилиями стали Дуркин и Безумов. Теперь и вполне русские по виду люди имеют эти фамилии, а еще те, кто особенно хотел выйти замуж за местных. Я подношу вилку ко рту и мы некоторое время молча едим.

– Как там бюджет? – спрашиваю я, доедая 8-ю рыбную палочку.

– Нормально, – пригубив компот, отвечает Андреев, – с вами все будет нормально. Не дрейфь.

– Надеюсь, – без особого оптимизма говорю я.

– Опять в суп мяса не доложили, – ворчит Андреев, водя ложкой в миске.

– Кстати, ты раздобыл мне адреса пиарщиков? Выборы скоро. Хочу немножко побольше денег намайнить, – деликатно спрашиваю я.

– Кстати да. Помни мою доброту. На почту тебе скину.

– Лучше ВК, не надо на корпоративную, – говорю я. – На всякий случай.

– Пойдешь депутатов прославлять. В команду губера на перевыборы едва ли возьмут, – говорит Андреев.

– Так ты пролобирруй, – прошу я.

– Там своих желающих попилить полно. Из Москвы кто-то. Моих возможностей не хватит, – вытирая рот салфеткой, говорит Андреев.

– Ладно, давай свои контакты. По депутатам пройдусь. Посмотрим, что по деньгам, – сдаюсь я.

Спустя несколько дней я договариваюсь о встрече с пиарщиками. Я отпрашиваюсь с работы под предлогом записи к врачу и еду на такси в другой конец города в огромное здание «Печоракоминефтесевергаза», стилизованное под замок. У него есть элементы в виде кремлевских зубцов и четыре башенки. В лобби я показываю охраннику паспорт, он сверяется со списком посетителей и нажимает кнопку. Турникет загорается зеленым. Через 5 минут меня встречает один из московских пиарщиков, грузин в свитере. Его волосы зачесаны назад. У него интеллигентный вид. Здание в форме квадрата. Мы идем по периметру длинным коридором. Я пожимаю руку своему знакомому, выходящему из кабинета на нашем пути. Он проходит мимо с документом.

– Знаете местных? – спрашивает меня пиарщик.

– Конечно, – отвечаю я, – но он не местный. В «Ненецкомипечоратранснефтегазе» мало местных работает, их почти нет. Здесь же нет ни одного университета, а в администрацию или нефтянку без образования не берут. Поэтому местные в сфере услуг или буровые мастера. В офисах в основном экспаты сидят. Местные после учебы на большой земле не возвращаются.

– В Москву едут? – спрашивает пиарщик.

– В основном в Питер, – вежливо отвечаю я.

Мы входим в кабинет. Там на фоне синих стен сидит толстый пиарщик в очках. На стене логотип «Ненецкомипечоратрансхарьягаямалхарасавейнефтегаза» – ажурная буровая вышка в круге на фоне ледяных торосов.

Ему лет 40 и на нем серый свитер. Перед ним ПК с одним монитором. Грузин садится к нему за стол.

– Максим Юрьевич, – обращается грузин к толстяку, – это…

– Да-да, у меня написано в резюме, – глядя на бумаги у себя на столе, говорит жирдяй.

– Здравствуйте, Максим Юрьевич! Рад знакомству, – говорю я и дружелюбно стою, не делая резких движений.

– Здравствуйте, присаживайтесь, пожалуйста.

– Спасибо. С вашего позволения, куртку повешу на стул? – говорю я, садясь и набрасывая свою ветровку на спинку стула.

– Конечно. Итак, мы изучили ваши работы и резюме. Нам кажется… интересно все. Итак, – медленно тянет жиртрест. Он не пожимает мне руку.

– Спасибо.

– Мы.. ищем.. райтера, – говорит мне жирный мужик, – у нас будут.. предвыборное издание, публикации на местных порталах и в социальных сетях по кандидатам Михальчуку, Безумову, Дуркину и Нифантьевой, для каждого из них нужно будет много работать. Будут организованы ивенты.. активности… мы не сидим сложа… руки, – задумчиво продолжает он с небольшими паузами. – Работать надо с праздничными мероприятиями, с электоратом. Преодолевать недоверие населения, целевой аудитории. Вовлекать. Создавать уровень доверия определенный. Офис нам предоставляет «Ямалненецкомипечоратрансхарьягаямалхарасавейнефтегазбурениедобычаразведка».

– Я понимаю, да.

– Работаем честно. Без грязи. Только хорошее. О наших кандидатах или хорошо или ничего.

– Да, да, – я внимательно слушаю.

– Ближайший – на День России. Мы организуем их в сотрудничестве с местными партийцами.

– У всех свои программы. Сейчас отрабатываем с кандидатами. Мы вам дадим скорее всего одного или двух кандидатов и будете только их обрабатывать. По одному из нашего списка будет работать ваш коллега, Агафонов, кажется, – подключается к диалогу грузин.

– Вы, наверное, имеете в виду Агафонина, – поправляю я.

– Да-да.. Итак. Мы в целом готовы с вами работать, – радует меня толстяк.

– Рад это слышать, – выдыхаю я, но мой голос звучит ровно. Я напряженно слушаю. Я напрягся как парень с венами из того мема.

– Вот.. наше предложение. В месяц. У нас, я считаю, неплохой бюджет, – завораживает меня тучный начальник пиарщиков.

Он пишет толстыми пальцами на желтом стикере ручкой, кладет стикер надписью вниз и двигает его ко мне. После этого я двигаю стикер к себе двумя пальцами, быстро, но не суетясь. Я сдвигаю стикер до края стола и приподнимаю его как игральную карту от края стола, читаю. Мое лицо выражает удовлетворение, глаза чуть прищурены.

На стикере написано:

«80»

«Неблого, – думаю я – совсем ебобо». Я моментально складываю и в уме со своей зарплатой и чувствую себя морально готовым провести все лето здесь. Знаки доллара на барабанах слот-машины в глазах мультяшных персонажей.

– Ну что же, меня вполне устраивает, – я проглатываю слюни и выдерживаю маленькую паузу. – Вполне приемлемые и достойные условия. Когда сможем приступить? – говорю я спокойно.

– Ну и замечательно, мы вышлем вам первое задание завтра… штаб у нас тут, в офисе «Ненецкомипечоратранссервиснефтегазпрома».

– Спасибо, буду ждать, – я раскланиваюсь.

В лобби я вызываю такси. Чувствую себя замечательно. Огромное, бурное, невероятное счастье обрушивается на меня, сразу становится светло и радостно на душе. Когда я выхожу из офиса

«Ненецкомиямалпечорахарьягаварандейхарасавейтранссервсисстроймонтажбурениеразведкадобычанефтегазпрома», погода совсем портится – падает мокрый снег.

НЕ КУ РИ ТЬ – по слогам, полутораметровыми белыми буквами написано на торцах четырех ржавых бочек, лежащих вдоль дороги за маленьким мостом через разлившийся ручей с коричневой водой. Машина проносится по единственной дороге, ведущей в город. Частные кирпичные дома с красными крышами, деревянные двухэтажные бараки 30-50-х годов, современные бетонные дома в 6 этажей, одноэтажные магазинчики: «Мясопродукты», «Лучший», «У дома», «Уют». Серая и черные пенсионерки на остановке, женщина в пуховике везет коляску. Дома красные, зеленые, белые, пластмасса, цветной металл.