– Слышал, но не читал, – коротко ответил я, и все мое внимание обратилось на повозку. Голос Генриха скорее раздражал, нежели отвлекал, но я из вежливости не стал его обрывать.

– Вы многое потеряли. Этот труд повествует о тех временах, когда Гриммштайн терзали междоусобицы, а людей – чудовища, как бы дремуче это ни звучало сейчас.

– Люди и есть чудовища, – я не сводил глаз с людей у повозки. Двое мужчин и еще кто-то внутри. – Не все, но монстров среди них хватает.

– Вы правы, но в «Природе тьмы» говорится именно о чудовищах. Это не метафора, если вы понимаете.

Я не знал, что значит метафора, но и разбираться особого желания не было.

– Там описываются разные твари… От тех, кого принято называть русалками, до племени мышеобразных людей.

Я прыснул.

– Ну, или человекообразных мышей.

– О человекообразных людях там говорится?

– Волкер, друг мой, это наука, а не шутки у костра. Не оскорбляйте меня, ради Бога.

– Простите, профессор.

– Так вот, в университете много мудрых людей, и «Время тьмы» долгое время считалось шуткой… Глупым и незатейливым бредом, который был написан во время существования одной небезызвестной религиозной секты.

– Ведьмы Рогатого Пса?

– Именно. Отношение к содержимому упомянутой прежде книги сильно изменилось, сильно.

Мы приблизились к повозке на полсотни шагов, и теперь мне стало очевидным, что нет никакой опасности.

– Господа, – поприветствовал я мужчин, – что приключилось с вами и отчего вы такие поникшие?

– Кобыла подвернула ногу, и мы не можем продолжить путь, милостивый государь, – ответил старший из них.

– Вам нужна какая-то помощь?

– Нет, милостивый государь. Мой старший сын уже ушел к свату и скоро должен вернуться с ослом.

– В таком случае – счастливо, – закончил я разговор. – Друг мой, продолжайте.

Чайку разговор занимал куда сильнее проблем голытьбы, а голытьбу Чайка не занимал вовсе.

Мы успели удалиться от странников на приличное расстояние, и, лишь когда их повозка скрылась из виду, Генрих заметил, как безжалостно я лишил его возможности завести новые знакомства. Он назвал меня ревнивцем, что лично мне показалось слегка оскорбительным, а после лекции об этике и вежливости он поведал об одном интересном случае. Мои замечания о том, что сам-то Генрих не спешил заговаривать с людьми, собеседник пропустил мимо ушей.

– Один из профессоров моей альма-матер всерьез увлекся чтением «Природы тьмы». Не буду ходить вокруг да около, но одна из глав сего труда рассказывает о некоем Густаве, который жил себе в деревне Заречье и в ус, как говорится, не дул. Одной весной он обнаружил своих коров мертвыми и не на шутку перепугался. Густав молил Господа, чтобы несчастье не постигло и его соседей.

– Обычно люди молят Господа об обратном, – заметил я. – Но это я так, не обращайте внимания.

– Обычно – да, но наш-то Густав был человек порядочный. Это в историях ведьм Рогатого Пса все действующие лица сплошь гнусы да мерзавцы.

– Не все, – ответил я. – Есть одна история… «Атаман и его ганза», если мне память не изменяет…. Да и не только она.

– Не слышал, – грустно ответил Чайка. – Теперь вы, друг мой, поставили меня в неловкое положение.

– Не волнуйтесь. До Чадска мы доберемся лишь завтра вечером, а это значит, что вечер у костра и под звездами у нас не за горами. К сожалению, мне так и не довелось рассказать Чайке эту историю, да и в нашем разговоре, друг мой, этому сюжету, увы, места нет. Коли даст Бог и мы встретимся вновь, спроси меня о ней, и, коль буду в здравии, расскажу, не утаив ни слова.

– Под звездами? А как же постоялые дворы?

– На этом участке дороги лишь Аистова свирель. Так вышло, что человек, коего вы назвали порядочным, действительно таким и является, с одним лишь исключением – он порядочный мерзавец.

– Никогда бы не подумал.

– Да, этот старый пройдоха надоумил своего шурина сжечь постоялый двор, в котором мы могли бы заночевать.

– Откуда вы это знаете?

– Так говорят, – ответил я. – Земля слухами полнится.

– Тогда у меня для вас плохие новости. Не всему, что говорят, можно верить. Люди поговаривают о призраке, что бродит по этой дороге, но, сколько бы я ни путешествовал этим маршрутом, так ни разу его и не повстречал…

– Вы, профессор, рассказывали про Густава, а до этого про Снегиря. Давайте вернемся хотя бы к одной из тем.

– Мы вернемся к каждой из них. – Чайка на мгновение задумался и отогнал от своего лица назойливую муху. Тщетно, надо заметить. Муха улетать не собиралась. – Так вот, участь скота Генриха разделил и соседский скот, а после и скот людей из соседних деревень. Не буду ходить вокруг да около. Люди обнаруживали следы, что вели от разоренных хлевов к реке Излучина. Эта река пересекает весь Гриммштайн, и её берега, безусловно, видели много страшного, увидел и Густав. Пойдя по следам, мужики, вооруженные верой и каким ни то незамысловатым оружием вроде вил и серпов, вышли к гроту.

– Что же они там обнаружили?

– Страшное.

– Я весь внимание.

– Колонию нелюдей. Человекообразных мышей, если быть точным. Одна из историй ведьм Рогатого Пса рассказывает о подобных тварях, но там, если мне не изменяет память, речь шла об обращенных в чудовищ людей.

– Я слышал эту историю от человека из Псарни.

– Они еще существуют?

– Я тоже весьма удивился. В Ржавой Яме была одна мышь… Её, кажется, звали Рогг. Она была настоящей, а не заколдованным человеком.

– В «Природе тьмы» говорится о целом племени. Представьте себе.

– Звучит страшно, если бы это действительно имело место быть.

– Этим же вопросом задались и люди из университета. Дело в том, что в сей книге очень четко указано географическое местоположение сего грота.

– Занятно.

– Не то слово, – торжествующе воскликнул Чайка. – В книге говорится о том, что крестьяне завалили грот вместе с его обитателями. Так Густав и его компаньоны решили свою проблему и, знаете, весьма эффективно.

– Эффективно?

– Да. Это слово значит, что когда…

– Я знаю, что оно значит. Откуда известно о том, что проблема была решена?

– Так ведь была целая экспедиция. Ученые мужи из университета отправились к гроту, и тот, вообразите, был действительно завален. Грот вскрыли и обнаружили там останки, коих было порядка двадцати-тридцати. Сырость сделала свое дело, но то, что черепа и само строение скелетов имели мало общего с людской природой, – непреложная истина.

– О как!

– Именно! А теперь вернемся к Снегирю. Вы говорите о том, что песенка очень религиозна, но как иначе? Люди жили бок о бок с теми, чья природа была им необъяснима, страшна, и не отрицаю, что суть её была тьма и к их сотворению приложил руку сам Диавол. Его, как мне кажется, в те времена называли Рогатым Псом, но в документах того времени и Диавол упоминается тоже… – Чайка задумался. – До Рогатого Пса я, увы, добраться не успел, но, если вы будете в Златограде и у вас будет время, проведите его в библиотеках. Изучите вопрос, обещаю, будет увлекательно.

– Сами изучайте. Мне платят не за то, чтобы я просиживал зад за книгами.

– Разумно. Жаль, однако, что к гибели Снегиря не приложило руку ни одно чудовище, хоть он, безусловно, раз-другой – а на них натыкался.

– Думаете?

– Уверен. Во многих его стихах рассказывается о существах нечеловеческой природы. Едва ли он выдумывал их самостоятельно. В «Природе тьмы», кстати, также упоминаются монстры, о которых пел песни Ян.

Чайка пел ладно, и я, пользуясь случаем, ненавязчиво намекнул ему на то, что было бы хорошо спеть мне еще одну песню, но он то ли не понял намека, то ли понял, но проигнорировал. – Ну же, не лишайте меня удовольствия!

– Только если вы очень сильно попросите.

– Очень сильно прошу.

– А как же поклониться?

Делать было нечего, и я, привстав на стременах, повторил свой поклон:

– Очень прошу!

Он по-доброму улыбнулся.