- Жаль… Сейчас это было бы кстати…. Я и сам… могу… но с забинтованной рукой… тебе придётся помочь…
Белз ещё раз всхлипнула и согласно кивнула.
- Наркоманим потихоньку… - сомнительно пошутил Эдвард, когда через несколько страшных, как показалось Белле, минут с уколом было покончено.
Она слабо улыбнулась, всё ещё не переставая плакать. Каллен вдруг попытался представить её там, в больнице, целый год сидящую рядом с ним изо дня в день – слишком невозможно, слишком больно. Он не смог бы этого вынести, не смог бы всё время разыгрывать перед ней комедию, как сейчас. Сломило бы это его ещё больше? Или всё-таки за счёт того, что часть боли он отдал бы ей, ему было бы легче? А она? Сделало бы всё это её сильнее или же асфальтоукладчиком прошлось бы по ней? Вопросы, на которые им уже никогда не узнать ответы.
- Гипертонический криз? – голос Беллы выдернул его из раздумий. Та вертела в руках инструкцию к ампулам «Магнезии» и внимательно на него смотрела. – Почему ты не сказал, что у тебя проблемы с сердцем?
- Потому что их нет. Всего лишь небольшие неполадки с сосудами. Но и они не беспокоили меня уже очень давно. - Эдвард наконец смог задышать свободнее и ровнее, но на то, чтобы просто говорить, всё равно приходилось тратить слишком много сил.
- Это серьёзно?
- Не смертельно. И не стоит твоего беспокойства.
- Всё, что связано с тобой, стоит моего беспокойства! – Белла крепко сжала здоровую руку Эдварда. – Потому что я люблю тебя! И очень боюсь потерять!
- Не потеряешь, - Каллен посмотрела на неё долгим, пристальным взглядом, суть которого она не смогла разгадать. – А сейчас тебе лучше пойти и поспать.
- Поспать? Ты шутишь?! – продолжая всё так же крепко сжимать ладонь Эдварда, Белз поддалась вперёд, сокращая расстояние между их лицами до минимума. Больше всего на свете в эту минуту ей хотелось прижаться своим лбом ко лбу Эдварда, обнять за шею, запустить свои пальцы в его волосы. Закрыв глаза, замереть так и сидеть до самого утра, просто слушая сердцебиение своего мужчины и ощущая теплоту его дыхания на своих губах. Однако она понимала, что это простое, незамысловатое желание сейчас было совершенно неосуществимо. - Как я могу оставить тебя одного?!
«Как я сама могу остаться одна, без тебя?!» - мысленно добавила она.
- Белла, пожалуйста, - Эдвард на мгновение сжал руку девушки в ответ, а затем мягко, но решительно высвободил свою ладонь из плена её пальцев. – Мне нужно побыть одному, нужно подумать. Даже и представить себе не мог, что когда-нибудь скажу это, но… мне слишком тяжело рядом с тобой… Поговорим завтра. Прошу тебя…
Неторопливым, ласковым движением руки убрав со лба Каллена чуть влажные пряди волос, Белз отстранилась от него, молча кивнула и не спеша вышла из комнаты, напоследок ещё раз взглянув на Эдварда, – тот сидел неподвижно, глядя прямо перед собой и искривив мучительно рот. Это была страшная, нарисованная болью картина, которая вечным клеймом отпечаталась в её памяти и сердце.
Свет выключать она не стала.
========== Глава 29. Амбивалентность чувств ==========
Счастье приносит нам боль.
Боль, приносит нам радость.
В сахаре ищем мы соль.
В горечи ищем мы сладость.
В радости ищем печаль,
А в пустоте – вдохновенья.
В глупости ищем мораль,
А в темноте – озаренья.
Максим Киц
Проснулась Белла уже за полдень. Ночью она так и не смогла уснуть, несколько раз подкрадывалась к спальне Эдварда, просто чтобы удостовериться, что с ним всё в порядке. Тот всё так же сидел на кровати, разве что немного изменив позу. Лишь на рассвете ей удалось забыться тяжёлым, тревожным сном.
В этом странном сновиденье они вместе с Эдвардом и дочкой гуляли по залитому ярким солнцем лугу, раскинувшемуся у самой кромки леса. На ярко-зелёном ковре самой природой был сплетён причудливый узор из прекрасных цветов: оранжевые пышные жарки, белоснежные ромашки, небесно-голубые васильки и колокольчики, разбавленные пушистыми фиолетовыми облачками клевера.
Мелл перебегала вприпрыжку от цветка к цветку и спрашивала у отца, как они называются. Тот улыбался и охотно отвечал на её вопросы, попутно придумывая легенды о том, как каждое из растений получило своё имя. Мелани слушала, затаив дыхание, время от времени согласно кивая или удивлённо округляя серые глазки. Самые красивые из цветов она срывала и вплетала в венок. Когда тот был закончен, Эдвард присел перед дочкой на корточки, и она одела венок ему на голову. Каллен счастливо рассмеялся, подхватил дочку на руки и закружился вместе с ней. Мелл обвила руками шею отца и восторженно хохотала, откинув голову назад – её непослушные кудряшки золотисто-каштановой волной развевались по ветру.
По каким-то неведомым причинам Белла не принимала участия в их веселье, оставаясь лишь сторонней наблюдательницей, но её сердце трепетало в груди от радости, когда она смотрела на эту очаровательную неразлучную парочку.
Белз отвлеклась всего лишь на минуту для того, чтобы сорвать кроваво-алый мак у себя под ногами, а когда снова выпрямилась, Эдвард и Мелл как раз пересекали границу между лугом и лесом. Белла незамедлительно последовала за ними, но, оказавшись в окружении густо растущих деревьев, упустила их из виду. Откуда-то издалека до неё долетели их радостные голоса – она кинулась на их звук. Белла бежала и бежала, бежала настолько быстро, насколько позволяли деревья и плотные заросли кустарника. Ветки беспощадно хлестали её по раскрасневшемуся от бега лицу, волосы то и дело цеплялись за сучки, один раз она больно упала, споткнувшись о сухую корягу, торчавшую из земли. Однако чем быстрее Белз бежала, тем дальше удалялись от неё родные голоса, постепенно становясь едва уловимыми. Она чувствовала, что теряет их, теряет навсегда.
- Эдвард! Мелл! – в отчаянии сквозь слёзы звала она, но в ответ раздавались лишь возмущённые крики перепуганных птиц, взмывающих в посеревшее небо.
Белла проснулась, тяжело дыша, чувствуя себя совершенно уставшей и разбитой, словно, и правда, после долгого бега. Подушка под головой была влажной от пота, а простынь сбилась в сторону.
Вопреки ожиданиям, даже прохладный, освежающий душ не смог помочь ей взбодриться и снова почувствовать себя полноценным человеком. Голова трещала, будто после жуткой попойки. Внутри всё саднило и болело, словно по душе прошлись наждачной бумагой. И если от головной боли мог помочь аспирин, то что делать с израненной в кровь душой, Белла не знала. Вероятно, эту боль нужно было просто перетерпеть, переждать, перестрадать. Но только не в одиночку. Одной ей уже не справиться – только не теперь, когда она снова испытала самое желанное для себя счастье: быть с Эдвардом, слышать его ласковый голос, чувствовать его прикосновения, ловить на себе любящий взгляд его чуть грустных серых глаз, самой любить его – не прекрасное воспоминание, а родного, живого, из плоти и крови! Если он не простит её, не захочет быть с ней… Нет, нет, нет! Думать об этом было совершенно невозможно!
Крепко зажмурившись, Белла покачала головой, гоня эти ядовитые мысли прочь, и вышла из ванной комнаты.
По дому витал густой аромат свежесваренного кофе, свидетельствовавший о том, что Эдвард тоже проснулся… Если, конечно, он вообще спал…
На всякий случай Белла заглянула в его спальню – постель была идеально заправлена, а от последствий вчерашних разрушений не осталось и следа.
Где-то в доме раздался приглушённый голос Эдварда. Белз двинулась на его звук, невольно снова вспомнив приснившийся ей кошмар, однако, в отличие от сна, сейчас она быстро нашла Каллена в гостиной.
Он сидел на диване с чашкой дымящегося кофе в левой руке, а на журнальном столике перед ним стоял раскрытый ноутбук, и лежали две упаковки с какими-то таблетками.
- Доброе утро, Эдвард… вернее день. Я… - В этот момент Каллен так посмотрел на неё, что она сразу же напрочь забыла, что хотела сказать. Да и вообще желание говорить что-либо мгновенно испарилось. Удушливые мысли, которые она с трудом прогнала всего несколько минут назад, вновь настигли её, терзая с удвоенной силой.
