– Она так похожа на тебя, она хмурится во сне точно так же… - судорожно всхлипывая, бормотала Белла, стараясь в эту минуту не смотреть на застывшего, словно глыба льда, Каллена. - У неё твоя улыбка, твои глаза… в её каштановые волосы вплетены бронзовые пряди… а шоколад… она обожает шоколад!.. Эдвард… она так похожа на тебя… это причиняло мне боль…

- Что ты такое говоришь?.. О чём ты?! Это же ерунда какая-то… бессмыслица!.. Я не понимаю тебя, Белз, не понимаю… – каким-то странным, будто придушенным, голосом прошептал он, а затем добавил громко, резко, с нажимом: – Не может быть, чтобы я понял тебя правильно!..

- Всё правильно! Всё так! – сквозь рыдания выкрикнула Белла, обнимая себя за плечи, больно впиваясь ногтями в кожу. – Мелл твоя дочь… твоя!.. Наша, слышишь?! Наша!

Только теперь Белз осмелилась наконец взглянуть на Эдварда – Господи, лучше бы она этого не делала!

Тот сидел, неестественно выпрямив спину, в тусклом свете ночника на мертвенно-бледном лице тёмно-серые глаза казались почти чёрными, опасными, со всполохами яростной боли, рвущейся на свободу. Его губы исказились в страшной гримасе, будто сведённые жесточайшей судорогой, на лбу пульсировала вздувшаяся вена. Грудь тяжело поднималась и опускалась, дыхание стало прерывистым, свистящим, словно он задыхался, тратя на каждый вдох остатки всех своих сил.

В эту минуту Белла видела перед собой человека, медленно сгорающего в мучительной агонии. И это с ним сделала она. Нет, не сейчас, а в тот момент, когда решила скрыть от него рождение дочери. Осознание содеянного настигло её вдруг, буквально врезалось в неё со скоростью локомотива, заставив резко замолчать, оборвав рыдания на полувздохе, на полустоне.

- Какого чёрта, Белла?.. - хриплым, свистящим шёпотом спросил Эдвард.

Белз увидела, как его правая рука, всё это время крепко сжатая в кулак, разжалась - тонкие, длинные пальцы выпрямились и напряглись до предела. На какое-то безумное мгновение Белле показалось, что он сейчас ударит её по лицу - ударит со всей силы, наотмашь. В голове даже успела промелькнуть мысль, что она, пожалуй, вполне заслуживает этого. Но она ошиблась.

- Какого чёрта?!! - громкий яростный выкрик Эдварда заполнил собой всю комнату, казалось, вытеснив из неё даже кислород.

Одновременно с этим его раскрытая ладонь со всего размаха опустилась на прикроватную тумбочку, круша, уничтожая светильник и рамку с фотографией, на которой он обнимал смеющихся племянников. А затем снова и ещё раз. Послышался страшный звук удара, разрушительный грохот, треск ломающегося дерева и звон бьющегося стекла - Белла инстинктивно зажмурилась и закрыла уши руками, втянув голову в плечи. Комнату разом поглотили кромешная темнота и абсолютная тишина.

Темнота казалась Белле объёмной, пульсирующей опасностью, таившей в себе притихшее, серьёзно раненое животное, старающееся сейчас хоть как-то унять, заговорить свою боль, зализать кровоточащие раны. И этим поверженным животным был Эдвард… её Эдвард…

Белла кожей ощущала ледяное прикосновение темноты - та обнимала её, сквозь поры просачивалась внутрь, наполняя холодом. Девушка поймала себя на мысли, что теперь прекрасно понимает страх Каллена перед темнотой, более того, в эту минуту она полностью разделяет его.

Желая хоть как-то укрыться, спрятаться от неё, Белла лихорадочно пошарила рукой по кровати в поисках сорочки. Наконец найдя её и надев, она поняла, что этого катастрофически недостаточно.

- Куда? - тихий шёпот Эдварда заставил её, уже спускающую ноги на пол, резко остановиться.

- Включить свет, - дрожащим голосом ответила Белз, по-прежнему мало что различающая в царившей вокруг темноте.

- Нет… - скорее выдохнул, нежели прошептал Каллен.

Белла снова покорно забралась на кровать и замерла, поджав под себя ноги. Страх стал понемногу отступать, но на смену ему пришло оглушительное чувство вины - не сиюминутное раскаяние, что она испытывала прежде, а настоящая, полнокровная, полностью осознанная вина, от которой уже не отмахнуться, не избавиться. И никакие оправдания, и никакие объяснения больше ничего не значили даже для неё самой, так разве будут они иметь хоть какое-то значение для Эдварда?!

Все эти годы у Беллы была Мелл – у него же не было ничего, кроме пустоты. И сейчас эта самая пустота нашла выход наружу из дыры в груди Каллена, которую Белз только что пробила своим признанием. Пустота заполнила собой всё вокруг, растеклась в воздухе ядовитой ртутью, встала между ней и Эдвардом глухой, непреодолимой стеной - не сломать, не разрушить.

Постепенно глаза Беллы привыкли к темноте – теперь она различала неподвижно застывший силуэт сгорбившегося, будто под непомерным грузом, Каллена.

Осторожно, стараясь не совершать резких движений, она протянула руку и крепко сжала его лодыжку. Да, Эдвард не мог почувствовать её прикосновения, но ей самой было жизненно необходимо ощутить его присутствие – кожа к коже.

В эту минуту Белле пришла в голову давно забытая игра из детства, что-то вроде «сбудется – не сбудется». Например, ты загадываешь: если я смогу перепрыгнуть эту лужу, то мама купит мне новую куклу; если из этого магазина первым выйдет мужчина, то я получу за тест по математике высший был. Как ни странно, но это почти всегда срабатывало.

Вот и сейчас Белз загадала: если Эдвард позволит приблизиться к нему, дотронуться, не оттолкнёт её, то всё у них будет хорошо. Однако проверять это она не спешила – просто сидела и ждала.

Пока у неё ещё были силы ждать.

У Каллена же сил не было: последние ушли на удары по тумбочке, хоть и принёсшие ожидаемое облегчение, но слишком кратковременное. Только боль и жжение в руке утихать не собирались… Ну и пусть, плевать! Это было сущей ерундой по сравнению с тем, что сейчас творилось у него в душе.

Единственная реальность, которую Эдвард знал и в которой жил все эти годы, только что рухнула, серьёзно зацепив его своими обломками. А новая реальность, в которой он был отцом восьмилетней дочери, выстраиваться не спешила. И Эдвард завис, застрял меж временем и пространством. Земля вдруг начала стремительно вращаться в противоположную сторону, а он не сумел устоять – упал, распластался во весь рост, а между тем земное притяжение всё росло и росло, лишая его даже малейшего шанса подняться.

После неверия пришло потрясение, которое всё никак не отпускало. К потрясению постепенно стала примешиваться боль и, казалось бы, парадоксальная горечь утраты. Эдвард чувствовал себя так, будто ему сообщили о счастливом рождении дочери и тут же жестоко отняли её у него на бесконечных восемь лет. Мучительная боль каждого дня этой долгой разлуки слилась воедино, в одну гигантскую разрушительную волну, разом накрывшую Каллена мощным цунами. Он шёл ко дну, задыхался, сердце неистово колотилось в груди, а кровь громко стучала в висках.

Эдвард пытался с этим бороться, он отчаянно, но пока безрезультатно старался направить свои чувства в другое русло – созидательное, туда, где его ждали радость и неожиданное счастье быть отцом… Отец. Он – отец… Немыслимо!.. И больно… почему же так больно, Господи?!

Каллен упрямо старался соединить воедино образ девочки с каштановыми кудряшками из своих снов со звонким голоском дочери в телефонной трубке и с теми незабываемыми чувствами, что он испытывал, держа на руках трогательно-маленького Алекса, - не выходило. Картинки рассыпались, разрезая внутренности, кромсая душу Эдварда своими острыми, зазубренными краями. Он снова истекал кровью, буквально физически ощущая её сладковато-металлический тошнотворный аромат.

- Эдвард, скажи что-нибудь, - умоляюще прошептала Белла не в силах больше выносить этой пытки тишиной и темнотой. – Ну, пожалуйста… мне страшно, Эдвард… Я так виновата! Простишь ли ты меня хоть когда-нибудь?..

- Ты не понимаешь, - не сразу, но всё же отозвался Каллен. – Дело не в твоей вине и не в моём прощении – это всё не важно… Восемь лет, Белла, восемь… целая жизнь, о которой я даже не догадывался. И уже ничего не вернуть, не исправить… Осознание этого убивает… Стать отцом – это мечта, самая заветная мечта, но не так я всё себе представлял… - приглушённый, полный горечи голос Эдварда сорвался, словно у него в лёгких закончился кислород. Немного помолчав и восстановив дыхание, он продолжил: - Я знаю, что должен быть рад, счастлив до безумия… И я буду счастлив! Возможно, уже завтра я буду чувствовать себя самым счастливым человеком во всём мире, но сейчас… Сейчас я не чувствую ничего, кроме боли, Белла… Так плохо мне не было даже после того телефонного звонка…