- Да, конечно, да! – сквозь слёзы прошептала Белла, незамедлительно кидаясь в объятия едва дышащего от волнения Эдварда.

И даже тот факт, что сейчас она официально была женой другого мужчины, не мог омрачить этот волшебный момент, который она так долго ждала. Момент, который они оба ждали всю свою жизнь.

========== Глава 28. Ты возносишь в рай и низвергаешь в ад ==========

Нежность - это щемящая жалость.

Беспредельна.

До самосожжения.

Это ласковая усталость

От любовного напряжения.

Нежность.

Бархат прикосновения.

Нераскрытой любви мятежность.

Полусказка самозабвения,

Колыбельная страсти - нежность.

Заблуждение воображения,

И молитва, и обещание.

Награждение поражения,

И прощение, и прощание…

Татьяна Путинцева

Белла открыла глаза и тут же снова зажмурилась: в огромное окно спальни светило яркое, почти летнее солнце, захватывая в свои жаркие объятия всю комнату целиком. Оно неловко путалось в белоснежных занавесках, задорно играло солнечными зайчиками на кремовых обоях, ласково обнимало лежащего рядом с Беллой мужчину, словно дразня её: «Не только тебе позволено наслаждаться его идеальной гладкой кожей и шелковистой бронзой непослушных волос!»

Эдвард крепко спал, так и не разжав объятий, будто боясь, что любимая снова ускользнёт от него. Во сне он выглядел гораздо моложе, почти мальчиком – прекрасным мальчиком с серебром в бронзовых вихрах. Белла коснулась его волос, с наслаждением пропуская их сквозь пальцы – Эдвард довольно вздохнул, но так и не проснулся. Лёгкая улыбка коснулась губ Каллена – даже оставаясь во власти сна, он чувствовал присутствие Беллы, делавшее его счастливым.

Белла аккуратно разжала кольцо самых ласковых, самых любящих рук и медленно встала. Эдвард инстинктивно обхватил себя руками, будто хотел сохранить её тепло. Она выключила ненужный больше ночник и снова посмотрела на спящего Каллена.

Когда прошлой ночью Эдвард не позволил ей выключить свет, объяснив, что не может спать в темноте, Белла решила, будто он шутит. Поняв же, что тот абсолютно серьёзен, она не на шутку встревожилась: было что-то до боли неправильное, даже страшное в том, как взрослый, сильный мужчина боится темноты.

- Просто старая привычка, - улыбнулся Каллен, успокаивая Беллу, но та прекрасно видела, что всё гораздо сложнее. Да и откуда вообще появилась у него эта, так называемая, привычка, когда раньше её не было? Сколько же должен был пережить человек, чтобы обзавестись такой внезапной фобией?

Белла тяжело вздохнула и, наклонившись к Эдварду, осторожно поцеловала его в щёку – тот улыбнулся и пробормотал во сне что-то неразборчивое.

Отойдя на цыпочках от кровати, она открыла шкаф – верхние полки были пусты, а перекладина с плечиками непривычно располагалась на уровне её талии. Белз стянула первую попавшуюся рубашку небесно-голубого цвета и направилась в ванную.

Ни в прошлый свой приход, ни вчера она не успела толком осмотреть дом, будучи целиком и полностью поглощена Эдвардом и их любовью. И сейчас, выйдя из душа, Белла решила совершить небольшую экскурсию. Медленно переходя из комнаты в комнату, девушка не могла отделаться от стойкого впечатления, будто они вместе обустраивали этот дом: каждая вещь казалась знакомой, близкой, стоявшей на своём месте. Белле нравилось решительно всё, начиная от цвета обоев и заканчивая декоративными безделицами.

Войдя в гостиную, первое, что она увидела, - это ряд фотографий на каминной полке. Подойдя, ближе, Белла не смогла сдержать удивлённого возгласа: среди снимков семьи самым большим был её снимок в серебряной рамке. На нём Белз стояла вполоборота у открытого окна в их старой квартире, ветер играл в её волосах, и вся она была будто пронизана волшебными лучами света. Никогда прежде она не видела это фото. Белла взяла рамку – на обратной стороне каллиграфическим почерком Эдварда было написано: «2008 год. Любимая».

- Эдвард… мой Эдвард… - судорожно вздохнув, прошептала Белла и закрыла глаза, стараясь сдержать непрошенные слёзы.

Столько нежности, столько боли было заключено в этой короткой фразе на обороте фотографии, любовно сделанной Калленом украдкой.

В эту минуту Белла почувствовала острое, почти болезненное желание снова вернуться в захваченную солнцем постель, вернуться к Нему и целовать, целовать, целовать его всего, нежить его своими руками, прижиматься к нему всем телом и шептать – даже кричать! – ему о своей любви! Но она приказала себе успокоиться: всё успеется, а сейчас пускай он спит, ведь прошлой ночью им было совсем не до сна.

Вместо этого Белла решила приготовить Эдварду сюрприз, который сможет не только порадовать его, но и восстановить потраченный запас калорий. Дрожащей от волнения и нетерпения рукой Белз вернула фотографию на место и отправилась на поиски кухни.

Она располагалась в заднем крыле дома – большая, светлая и очень уютная. Из огромного окна, занимавшего пол стены, открывался чудесный вид на сад, утопавший в яркой зелени и весенних цветах.

В кухню тоже робко заглядывало золотистое солнце. Подойдя к окну, Белла рывком отодвинула полупрозрачную кремовую занавеску и настежь распахнула створки, впуская утренний воздух и давая полный карт-бланш дневному светилу, которое тут же с воодушевлением принялось осваивать новые территории. Его яркие лучи играли зайчиками на блестящих поверхностях, улыбками отражались в медных донышках кастрюль и сковородок, оставляли легкие поцелуи на хрустальных бокалах.

Белла медленно ходила босиком по нагретому солнцем паркету вишнёвого дерева и размышляла над тем, чем именно ей порадовать Эдварда. Она прекрасно помнила, каким сладкоежкой тот был, но особенную гастрономическую эйфорию у него всегда вызывал шоколад и всё, что было из него приготовлено.

В голове Беллы всплыла яркая картинка из прошлого: они отмечают день рождения Эдварда, он задувает свечи на шоколадном торте, который Белз училась печь неделю, успев несколько раз обжечь пальцы, извести тонну яиц и несметное количество какао, но оно того стоило – любимый был в восторге! Особенно от десерта после торта… чёрный шоколадный крем совершенно оттенял её сливочную кожу, и Эдвард урчал от удовольствия, неспешно смакуя это лакомство… вот только кто именно был лакомством: она, шоколад или она в шоколаде?

От этих воспоминаний по всему телу Беллы разлилась горячая волна сладкой истомы, берущей своё начало внизу живота – впервые за долгие годы столь восхитительный калейдоскоп картинок прошлого не причинял ей мучительной, ничем неутолимой боли.

Белз уже очень давно не пекла тот торт, но рецепт странным образом навсегда отпечатался в голове. Не теряя ни минуты, она торопливо кинулась на поиски необходимых ингредиентов: яйца, молоко, мука и масло – всё есть! Её руки уверенно порхали по шкафчикам, проворные пальчики находили нужные баночки, носик блаженно вдыхал чудесные запахи корицы, какао и ванили. Белла весело рассмеялась, обнаружив в одном из ящиков стратегический запас шоколада, насчитывающий не менее двух десяток плиток, – через всю свою жизнь Эдвард трепетно пронёс свою любовь не только к ней, но и к этому сладкому лакомству.

Поддаваясь неожиданно возникшему соблазну, Белла развернула шуршащую обёртку, отломила кусочек и, отправив его в рот, блаженно прикрыла глаза – восторг! Господи, сколько же лет она не ела шоколада – непозволительное упущение! Но она ещё успеет всё наверстать! А сейчас надо было приниматься за дело!

Белла вдруг почувствовала себя девочкой, будто с её плеч упали все заботы, все прожитые годы, будто судьба милостиво подарила ей вновь давно ушедшие мгновения юности, когда в душе безраздельно царило счастье – счастье, заключённое в крохотной квартирке одного из небоскрёбов Лос-Анджелеса, а залогом того счастья был её Эдвард.

Легкомысленная песенка витала над Беллой, она подпевала и пританцовывала, ей вторили плошки и венчик, который энергично взбивал и вымешивал – казалось, что всё готовится само собой, а Белз лишь указывает пальчиком что к чему! Это было так весело! Повинуясь лишь ей одной слышной мелодии, она сделала поворот вокруг себя, задевая горку муки, что была насыпана на столешнице, – белое облако взметнулось вверх, напоминая стайку снежинок, кружащих вокруг неё.