Закутавшись в толстый махровый халат, я выскользнула из ванной и обессиленно поплелась в спальню, не переставая думать о том, что мне теперь делать с обломками своей жизни.
В комнате меня уже ждал Джейкоб. На прикроватной тумбочке стояла чашка дымящегося чая, наполняя воздух солнечным ароматом бергамота - как раз то, что было мне сейчас необходимо, - даже в этом мой муж оказался безошибочно предусмотрителен.
Я села на кровать и сделала осторожный глоток обжигающего чая.
- Белла, - пересев поближе ко мне, Джейк нарушил тягостное молчание, - возможно, остаться в Форксе было ошибкой.
Я удивленно взглянула на мужа, оставив в покое фарфоровую чашку с дымящимся напитком.
- Новую жизнь нужно начинать в новом месте, - взяв меня за руку, продолжил говорить он.
– Я не знаю, что случилось, но знаю, что не хочу, не могу потерять тебя и все то, что у нас есть. Я люблю тебя. - Джейк судорожно вздохнул и крепче сжал мою руку. – Вчера в Сиэтле мне предложили работу в другой стране, и я отказался, но сейчас мне кажется, что смена обстановки, новые люди вокруг – все это было бы кстати, пошло бы на пользу, немного встряхнуло бы, как глоток свежего воздуха. Белла, я не прошу тебя ответить мне прямо сейчас, подумай, но… поедем, Белз, поедем, прошу тебя!
- Куда?! – ошарашенно прошептала я.
- В Италию! Давай переедем в Италию! – горячо воскликнул он.
Услышав магическое слово «Италия», я окончательно потерялась, заблудилась в себе и своих эмоциях. Все мое естество тут же устремилось туда, в эту волшебную страну, которой я отдала свое сердце много лет назад. Вновь оказаться там было равносильно тому, как прикоснуться к прошлому, прикоснуться к Эдварду. Я почти ненавидела себя в эту минуту, ненавидела себя за свои мысли, но ничего не могла с собой поделать.
- Да, я согласна! Поедем в Италию! – крепко сжав руку Джейкоба в ответ, выдохнула я.
***
Этого не будет никогда:
Не придут ушедшие, увы,
Ведь они уходят навсегда,
В тишину по звёздному пути.
Не придут, не улыбнутся вновь.
Закричу - молчание в ответ.
Им, быть может, не нужна любовь,
Как не нужен солнцу лунный свет.
Я не верю, верить не хочу,
Просто я не знаю звёздный путь:
Может, если очень захочу,
Мне ответят, всё же, что-нибудь.
А на небе жёлтая луна,
И какое дело ей до нас?
Этого не будет никогда…
Или будет?.. Может быть, сейчас…
Я была за многое благодарна мужу, но, увы, не более того. В те дни, когда мы собирали вещи для переезда, все улаживали и подготавливали, я осознавала с мучительной горечью, что не должна была выходить за него. Я была той женщиной, которая изначально была неспособна его любить. Уважение, забота, доверие, тихая нежность и теплота – что угодно, кроме любви. Вся любовь была заперта в моем сердце, ключ от которого был отдан Эдварду - он унес его с собой на небеса. Сейчас мое умершее сердце жило одним – надеждой, что на новом месте, в другой стране мне станет легче, я смогу на время переключиться, не забыть, но смириться, смогу найти в себе силы отпустить Джейка. С каждым днем, часом, минутой в моей голове укреплялась одна мысль – Джейкоб должен найти свое счастье, встретить ту женщину, для которой он будет всем, я же обязана его отпустить, нельзя прожить остаток нашей жизни во лжи. Я мучила эти годы всех, да у нас была хорошая, благополучная семья, но не думаю, что Джейк был полностью счастлив. Мой муж не был глуп, напротив, он был умным, проницательным мужчиной, который знал и чувствовал, что любит за двоих.
Сейчас, упаковывая с тщательной дотошностью вещь за вещью, я пыталась себя занять, мои мысли были собраны, как та стопка детских футболочек Мелли. Я гнала от себя строки письма моего Эдварда, но уже знала наизусть каждое слово, букву, я слышала интонации, чувствовала его, словно лист бумаги был пропитан его сущностью. И все же я стойко держалась, не позволяя себе упасть в бездну за ним, пусть та темнота была для меня сладкой, желанной, но здесь, в этом мире, у меня были беспрекословные обязательства – моя дочь стояла превыше всего, даже моего невыплаканного горя.
Мой долг перед Джейкобом тоже нельзя было отодвинуть в дальний угол, пусть наш брак теперь существовал только на бумаге, но я ценила его. Да, больше мы не были близки и никогда не будем, но до того момента, когда я решусь поставить точку и отпустить мужа, я обязана вести себя соответственно. Мне было тяжело, но Джейку, думаю, было не легче: он не мог не чувствовать, что наша семья неотвратимо рушится. Нет, со стороны все выглядело, как прежде: завтраки, обеды, ужины, прогулки, чуть прохладный поцелуй в щеку при прощании, но с того дня я уходила спать в гостевую, мотивируя это тем, что мне тяжело, иногда ссылаясь на головную боль. Джейкоб все понимал, не задавал никаких вопросов, но от этого я чувствовала себя еще ужаснее.
Ради всего того хорошего, что было между нами за годы брака, мне следовало отпустить его как можно скорее. Я прекрасно понимала, что рядом со мной он просто тратит бесценное время, но что-то удерживало меня от самого первого и решительного шага в сторону развода.
В моей голове звенело сотней колокольчиков «Италия», словно только одно название страны, где я была бесконечно счастлива с Калленом, могло дать сил, вдохнуть воздуха в мою грудь, опаляя светом истосковавшееся сердце.
Я мечтала показать моей - нашей с Эдвардом! - девочке город, в котором каждый уголок напоминал о нем, словно там, под палящим солнцем, на прогретой, обласканной земле я могла приблизить их друг к другу.
Закрывая глаза, я слышала звуки оперы, напевала тихонечко слова арии и ощущала шелковисто-нежный аромат лесных фиалок. Да, мои лесные фиалки были живы в моем сердце.
И сейчас оно стремилось в Италию - туда, где можно коснуться рукой прошлого, где нет тяжести мучительных воспоминаний, есть лишь шелестящая мелодия моей единственной любви.
В последние дни мне снился сон, повторявшийся с мучительной постоянностью: я брела по воде, мои ноги омывала прохладная, прозрачная, как слеза вода, что-то таинственно нашептывая, зазывая зайти глубже. Вода манила к себе, суля покой и радость, коварно обещая, что на ее глубине меня ждет мой Эдвард, я слышала его голос, он был приглушенным, будто растворенным в воде - мелодичные звуки, падающие каплями в душе.
Я хотела уйти на глубину, но что-то одергивало, я знала, что не имею права поддаться зову. Два голоса, зовущие меня – Эдвард и Мелли. Я выбирала Мелли.
Мы с дочкой уехали на несколько дней раньше Джейка: так было решено сразу, он заранее договорился о квартире.
Моя семья: мама, отец, сестра с мужем и племянником – все собрались, чтобы проводить нас. Рене была не в силах сдержать слезы: еще никогда я не уезжала от нее так надолго, впервые я увозила Мелли. Папа стоял, понурившись, в стороне, только Роуз, заключив меня в объятия, прошептала:
– Я чувствую, что в Италии все изменится. Родная, ты все сделаешь правильно.
Вдруг она отодвинула меня от себя, пристально посмотрела в глаза, а затем снова резко прижала к себе:
- Белз, отпусти Джейка! Ты несчастна с ним, как и он с тобой! – горячо прошептала Розали.
Онемев от ее слов, я не смогла спросить, как она все поняла.
- Я твоя сестра, я люблю тебя и вижу все, что происходит между вами, - успела добавить она, прежде чем к нам подошел мой муж.
Мы улетали вдвоем с Мелли, я крепко держала ее маленькую ладошку в своей руке, она была моим всем - всем, что у меня осталось на земле, что удерживало на ней. Когда самолет взлетел, в моей груди, словно что-то ожило, будто маленький солнечный луч подкрался незаметно, даря крохи тепла.
Италия встретила нас искрящимся солнцем, журчанием воды в фонтанах, воркованием сизых нарочито откормленных голубей на площадях, дурманящим ароматом распускающихся цветов и парящим над всем тягучим запахом кофе. Италия - вечная, прекрасная страна, поющая о любви и надежде, мечтах и желаниях.
