И сегодня, восьмого августа две тысячи третьего года, был совершенно обычный день, как и любой из тысячи других дней. Люди вокруг все так же продолжали жить, встречая и провожая своих близких, солнце все так же пряталось где-то за пепельно-серыми облаками над Порт-Анджелесом, стрелки на часах все с той же неизменной скоростью двигались вперед.

В этот день не случилось ничего такого, что заставило бы небо обрушиться на грешную Землю. Просто именно сегодня закончилась моя жизнь…

========== Глава 21. Я нарисую новый день палитрой старых красок ==========

Задуй свечу. Задерни занавеску.

Остатки света собери в ладонь.

Ни в ангелы, ни в музы, ни в невесты

Я не гожусь. И солнечный огонь

Не для меня отныне: вреден слишком

Моим неподготовленным глазам.

Смотри: меня испепелила вспышка

Тех слов, что ты сказал… и не сказал.

Оставь. Лети туда, где свет и ветер!..

Я до небес рукой не достаю…

Мне тихий сумрак вкрадчиво ответил,

Что жизни нет в придуманном раю…

2012 год

POV Белла

Меня разбудил громкий раскат грома, прокатившийся по крыше. Ярко вспыхнувшая молния на мгновение осветила запустелую комнату, насквозь пропахшую одиночеством и пылью.

Зачем я пришла сюда, что хотела найти среди давно покинутых, позабытых вещей? Ответы на вопросы, иллюзию присутствия Эдварда? Здесь не было ничего… только гуляющий из комнаты в комнату ветер, неспешно сметающий серую пыль с рассохшейся мебели.

Где-то на первом этаже резко хлопнули оконные ставни, заставив меня похолодеть от ужаса. Новая вспышка молнии, расколовшая надвое предутреннее небо, затянутое тяжелыми свинцовыми тучами, придала комнате что-то зловещее. Мне вдруг показалось, что каждый предмет в ней смотрит на меня с укором, даже враждебно, словно я нарушила их многолетнее забвение, болезненно напомнив о счастливых, давно минувших годах.

Я резко вскочила на ноги с отсыревшей кровати – та протяжно застонала, от чего вся моя кожа покрылась мелкими мурашками. В голове не осталось ровным счетом ни одной мысли – лишь огромное желание выбраться отсюда как можно быстрее и бежать, бежать, бежать…

Не помня себя от страха, подгоняемая оглушительными раскатами грома я почти скатилась с лестницы и выскочила на улицу. Первые тяжелые капли дождя упали мне на лицо, но я продолжала бежать, едва различая дорогу, спотыкаясь, падая и снова поднимаясь.

До дома я добралась уже основательно промокшей и грязной, однако у меня не осталось сил даже на то, чтобы стянуть с ног обувь. Как была, я повалилась на диван в гостиной, наверняка, загубив его раз и навсегда, и свернулась калачиком. Меня била крупная дрожь, но я лишь плотнее обхватывала себя руками и крепче стискивала стучавшие от холода зубы. Комнату освещал только одинокий фонарь за окном, раскачивающийся на ветру. Его слабый свет беспрестанно трепыхался и бился, словно птица в западне, желая выбраться на свободу.

Гулкая пустота в моей голове вновь стала заполняться воспоминаниями об Эдварде: наше знакомство в школьной столовой, первый поцелуй на лестнице в дома Калленов, первая ночь… - это был безумный калейдоскоп ярких картинок, торопливо сменяющих друг друга. Я бродила по узкому лабиринту собственной памяти в бессмысленной попытке найти ответ на мучавший меня вопрос: почему?! Ответа не было. С каждой минутой я все больше и больше тонула в ядовито-сладких воспоминаниях, все отчетливее понимая – я простила Эдварда, простила всем своим кровоточащим сердцем, я простила бы ему даже большее, я прощала бы его еще тысячу раз, если бы он был жив, если бы был рядом, если бы… если бы…

На меня навалилась такая беспросветная тоска, что я, давясь слезами, словно одинокая волчица, принялась тихонечко подвывать и поскуливать, до ломоты вцепившись пальцами в обивку дивана.

Эдвард всегда принадлежал мне, а я принадлежала ему - мы были половинками единого целого. И сейчас я со всей горечью осознала, что не просто потеряла свою половинку – она мертва, растворилась в холодной вечности и больше никогда не вернется.

Кто-то легонько коснулся моего лица, убирая с него пряди волос, словно крохотная капелька теплоты и нежности просочилась в реальность из моего сна, в котором все дышало Эдвардом и нашей любовью.

Распахнув веки, я наткнулась взглядом на встревоженную темноту внимательных глаз Джейкоба – будто с разбега врезалась в бетонную стену разочарования. Моя счастливая жизнь рядом с любящим Калленом осталась где-то в параллельной реальности. В этой же был лишь мой муж, с которым я не знала, что мне теперь делать, и прощальное письмо Эдварда во внутреннем кармане моей джинсовки, обжигающее грудь даже через плотную ткань джемпера. Первое острое горе схлынуло – осталась щемящее сердце тоска, вечная, не проходящая, и пустота, которую никогда и ничем не заполнить.

- Что случилось, Белла?! – голос Джейка чуть вибрировал от волнения.

Не зная, что ответить, я покачала головой и с трудом приняла сидячее положение – все тело ломило так, будто я ненароком угодила под асфальтоукладчик. Только сейчас я вспомнила, что вчера утром Джейкоб уехал на один день в Сиэтл и, видимо, только что вернулся домой.

- Но что-то же случилось! – уверенно произнес он. – Что-то с Мелл?

- Нет, - с трудом выдавила я, отчаянно борясь с подступающими слезами.

- С родителями? – продолжал допытываться Джейк.

Глядя в пустоту, я снова покачала головой и перевела на мужа затуманенный от слез взгляд. Не знаю, что он смог в нем прочесть, но, спустя минуту, в его глазах мелькнуло что-то вроде понимания. Джейкоб придвинулся ближе и, положив свои ладони мне на плечи, заглянул в глаза:

- Белла… - возможно, мне это лишь казалось, но слова давались ему с трудом. – Я не хочу давить на тебя. Не стану лезть тебе в душу. Потом, когда будешь готова, ты сама расскажешь, что случилось, пообещай мне это.

Закрыв глаза, я несколько раз энергично кивнула и перестала сдерживать рвущиеся из груди рыдания. Не говоря больше не слова, Джейк притянул меня к себе, снова превратившись в самого лучшего друга на свете, который всегда готов помочь, не задавая при этом лишних вопросов.

Я рыдала, уткнувшись лицом ему в грудь, цепляясь пальцами за его рубашку, а он укачивал меня на руках, словно я была маленькой потерявшейся девочкой.

В какой-то момент чувство вины перед этим мужчиной, заслуживающим много больше, чем я могла ему дать и давала все эти годы, снова напомнило о себе, однако я смогла запереть его в отдаленном уголке своего сознания. Я знала, что поступаю неправильно, но не могла найти в себе сил для того, чтобы что-то изменить, рассказать Джейку правду, объяснить, что все эти годы мы жили лишь в придуманном семейном раю, который вчера рухнул.

Мысленно пообещав себе, что непременно поговорю с Джейкобом позже, я продолжала искать у него утешения, как побитый штормом корабль, спешащий вернуться в свою тихую гавань, где всегда светит солнце. Я понимала, что настало время плыть дальше, плыть самой, но не могла заставить себя отказаться от этого уютного причала прямо сейчас. Мне нужно было время, чтобы прийти в себя и залатать пробоины.

- У тебя вся одежда в грязи, - прошептал Джейк, когда мои рыдания перешли в судорожные всхлипы.

- Я попала под дождь, поскользнулась и упала, - сиплым голосом пояснила я, вытирая ладонью мокрые от слез щеки.

- Ну вот, а теперь еще и лицо, - мягко улыбнулся Джейкоб, - тебе нужно в душ.

Он поднялся с дивана, держа меня на руках, и зашагал вверх по лестнице. Внезапно возникшая догадка, что он намеревается принять душ вместе со мной, обожгла меня кипятком. Даже сама мысль о близости с Джейком вселяла в меня ужас. Между нами больше никогда и ничего не может быть – в эту секунду я поняла это совершенно отчетливо.

Вопреки моим опасениям, он усадил меня на плетеный стул, стоявший в углу ванной комнаты, включил воду и тактично вышел, мягко прикрыв за собой дверь.

Обжигающе горячая вода благотворно повлияла на мои сведенные от напряжения мышцы. Однако внутри по-прежнему царила промозглая пустота, как за окном в одинокую зимнюю ночь.