Приглушенный свет комнаты делал все немного сюрреалистичным. Я смотрел на Изабеллу, стоящую всего в паре метров от меня, и чувствовал: она далеко, там, где я никогда не смогу протянуть ей руку, ощутить ее тепло, вдохнуть ее особенный запах, коснуться шелка кожи, оставить невесомый поцелуй на краешке ее черных ресниц, запутаться в каскаде каштановых локонов. Она была рядом и одновременно бесконечно далека от меня. Это странное и жуткое ощущение, ведь Изабелла была моя, вся до кончиков крохотных розовых ноготков на пальчиках изящных ступней. Белла была смыслом моего существования, и моя жизнь - вся, до последнего вздоха и прощального удара сердца - принадлежала только ей.

Я вглядывался в застывшую фигурку, чувствуя, что в этот ночной час наша жизнь странным и непонятным образом меняется, подчиняясь роковому велению судьбы. Не понимая причин этого, я твёрдо знал лишь одно: она нужна мне!

Любимая, будто прочтя мои мысли, разжала кулачок. Тихий вздох разрезал тишину, ее руки взметнулись к плечам, обняв их, пальчики подцепили ворот халата, пробежались вдоль его кромки… Я закрыл на мгновение глаза, а открыв их, увидел перед собой Изабеллу в первозданной красоте. Она все еще стояла ко мне спиной, напротив закрытого окна. Через плотный атлас штор просачивался слабый свет, освещая нежную кожу цвета свежих сливок, замирая в плавных изгибах её тела, задерживаясь в трогательных ямках над ягодицами, вплетаясь в тяжелые локоны волос, которые сейчас казались черными, как вороново крыло. Я видел каждый изгиб, линию, бусины позвоночника.

Любимая плавно повернулась ко мне, ослепляя совершенством своей красоты. Я вдруг увидел новую Изабеллу, казавшуюся немного старше: ночь дарила ей свои тайны, шепча невиданные секреты, не было больше девочки - была женщина, желанная, любимая, единственная.

Не в силах отвести от нее глаз, я упивался роскошным видением. Взгляд Беллы встретился с моим, румянец окрасил ее лицо, подобно розовой заре, она смущенно отвела глаза, прячась за полукружием ресниц.

Любимая тихо подошла к постели и замерла. Я опустился на колени, отчаянно желая прикоснуться к своему божеству и разогнать непонятный холод, вьющийся вокруг сердца. Мы замерли друг против друга. Изабелла закрыла глаза, ее кожа была гладкой, мягкой и теплой - я чувствовал это кончиками пальцев, дотрагиваясь до нее. Мои руки с благоговением прикасались к Белле, мне хотелось одним рывком схватить ее, обнять так крепко, как только смогу, но всё, на что хватало моих сил - это слегка касаться атласной кожи цвета сливок.

Я чувствовал, как под моей ладонью, остановившейся на округлой мягкости груди любимой, отбивает ритм ее сердечко, быстрый и четкий, словно звон кастаньет. Ее грудь была восхитительной: округлая, соблазнительная, уютно помещавшаяся в мою ладонь, увенчанная бархатистой ягодой соска. Я задел его пальцем и услышал, как Изабелла задышала чаще, ритм ее сердца ускорился, а с розовых губ слетел прерывистых стон. Она поддалась вперед, почти падая в мои объятья. Я подхватил ее, и, прижимая к себе, увлекая в манящее тепло постели, накрывая ее обнаженное тело своим – наконец, Изабелла была целиком моей, подо мной, окруженная мной и моим теплом, заключенная в кокон моей нежности, обласканная моими поцелуями.

Она распахнула глаза, и я утонул в их глубине, видя, как темнеет ее взгляд, и начинают трепетать ресницы. Я обхватил ладонями лицо любимой, нежно поглаживая персиковую бархатистость щеки, обвел контур рубиновых губ, легонечко коснулся кончика носа, слегка щекоча. Белла забавно сморщила носик и улыбнулась — моё сердце сладко сжалось в груди, холода, царившего в нём, больше не было: его затопил океан любви.

Меня будто отпустили невидимые путы, я быстро покрывал поцелуями любимое лицо, не пропуская ни единого кусочка, целовал уголки губ, линии скул, шелк ресниц, тихонечко покусывал мочку уха, крадясь к прячущейся за ним черному агату родинки, обхватил ее губами, обожая и нежа. Я сходил с ума от ощущения горячего тела подо мной, слыша дыхание любимой, чувствуя, как ритм её сердца сливается с моим, начиная отбивать единую слаженную мелодию. Наши сердца слились в едином слаженном дуэте: два голоса, равные в своей красоте, силе и страсти. Маленькие ладошки Беллы держали меня крепче любых тисков, движения были немного хаотичными, но ласковыми и сильными. Любимая гладила мою спину, царапала, тянулась все ближе и ближе, стремясь к единению тел и душ. Я уткнулся в изгиб ее шеи, бормоча слова любви, шепча, что для меня никогда и никого не было и не будет, кроме нее!

Нежно целуя ее ключицы, ласкал углубления над ними, проводил вдоль их изящных линий кончиком языка, задевая зубами, посасывал бледную прозрачную кожу, следуя вдоль пульсирующей вены на белоснежной шее, возвращался к ямочке ключиц, устремляясь к груди. Я ласкал губами желанную упругую плоть, согревал дыханием, дразнил гранатовые пуговки сосков, обводя их ореол языком, задевая, прикусывая, перекатывая их между зубами … сводил свою любимую с ума, овладевая ее телом, сознанием, сердцем и душой, отдавая всего себя.

Изабелла извивалась в моих руках, с её губ слетали стоны, вскрики, она молила не останавливаться, не отпускать, подарить ей ещё больше моих ласк и поцелуев. Мои руки исследовали ее тело, я гладил ее бока, немного щекоча вдоль ребер, срывая переливы смеха, ласкающего мой слух.

Я увлеченно прокладывал влажную дорожку поцелуев на мягкости ее плоского живота, устремляясь ниже, оставляя цепочку бледно-розовых меток, словно лента опоясывающих ее от бедра к бедру. Она дрожала в моих руках, ее хрупкое тело пело для меня. Мои руки обхватили ягодицы Беллы, приподнимая их, раскрывая для меня, для вьющихся лент поцелуев, которые беззастенчиво устремлялись к тончайшей матовости кожи внутренней поверхности бедер, где сливочный цвет мягко переходил в цвет темных палевых роз.

Она была горячей, маняще упругой, касаясь ее языком, я вызывал волну дрожи, которая овладевала всем телом Изабеллы, заставляя выгибать спину, судорожно обхватывать меня ногами, сцепляя оковами на шее, хвататься за простыни. Но лучшим был звук, слетающий с ее рубиновых губ, когда я обхватывал ее женственность губами, слегка посасывая, дразняще обводя кончиком языка, легонечко дуя, и вновь обхватывая губами, чувствуя ее край, лаская, ощущая, как она замирает в моих руках, чтобы в следующий миг, рассыпаться на миллионы искрящихся осколков.

Когда утихла первая дрожь, лента моих поцелуев вновь обвила ее бедра, завязалась узлами в ямочках под коленом, там, где был маленький синяк - она ушиблась сегодня утром - лента вилась к щиколоткам, обнимала их подобно арабскому браслету, устремляясь к каждому пальчику. Моя маленькая совершенная девочка, моя ночная фиалка. Ладони гладили ее бедра, губы ласкали розовые ступни: вся она была подернута румянцем.

- Эдвард, - я услышал, как она тихо звала меня, устремляя ко мне руки, увлекая в плен столь желанных объятий. Ее зов стоном отозвался в каждой клетке моего тела - не знаю, возможно ли любить сильнее?

Тонкие пальчики запутывались в моих волосах, мягкие теплые губы едва ощутимо ласкали меня, я чувствовал её сладкое дыхание, тихие стоны и жар хрупкого тела подо мной. Ноги Беллы сомкнулись в замок на моей талии, бедра приподнялись, вжимаясь в мои, я поддерживал ее под ягодицы, не оставляя и миллиметра пространства между нами.

- Люби меня, - слетало с губ Изабеллы, - люби меня, люби меня, - нежный шепот сводил с ума, забирая остатки разума, отбирая власть над телом, отдавая Белле всего меня.

Мои ладони обхватили тонкий стан, удерживая крепко и нежно. Руки любимой скользнули на мои ягодицы, ощутимо надавливая, давая понять, что ждать нет смысла - это наш момент!

Мы соединялись, подобно танцующим языкам пламени, обжигая друг друга, чувствуя мерцающие искры вокруг. Согревали, забирали и отдавали, любили, наслаждались, обожали, нежили и боготворили, отдаваясь друг другу. Мы отдавались этой бесконечной ночи, облаченной в черный бархат…