В России удивительная, не похожая ни на что весна: она стремительно врывается в жизни людей, сгоняя старушку зиму с насиженного места, принося с собой особый аромат, он кристально чистый и свежий, будто в нем воплощены благоухания всех трав и цветов мира! Все вокруг просыпается, начиная звенеть, жизнь ускоряется, незаметно тает снег, сквозь трогательные островки которого, пробиваются первые цветы.

Элис с восторгом рассказывала о первой поездке в метро, когда сквозь гул голосов она кричала Джасперу, а он ее не мог услышать, и все волновался, что они с ней потеряют друг друга в толпе, поэтому не отпускал ладонь Элис ни на секунду. Когда она в своей манере пыталась вырваться вперед, Джас хватал ее за пояс, удерживая рядом. Элли, смеясь, рассказывала, что в этот момент походила на сошедшую с ума от счастья болонку, скачущую на поводке.

Подруга с упоением рассказывала о том, что Москва огромная и сумасшедшая: машины, люди, звуки разных языков, Элис в первое время не могла понять, когда же говорят по-русски, особенно в метро. Она с уверенностью сказала, что столица России - самый интернациональный город из всех, что она когда-либо видела.

Однако нашлось в ее рассказе место и жалобам. Месяцев через шесть после переезда на Элис напала тоска и апатия, несмотря на учебу на медицинском факультете РУДН, ей не хватало общения. Подруга жаловалась на то, что иногда от потока иностранной речи ей хотелось кричать или затыкать уши, только бы не слышать непонятные слова, которые сливались в единый гул, как будто у нее в голове шумел рой пчел.

Элис с только ей одной свойственным рвением учила русский и латынь, ей всегда легко давались языки, и сейчас, улыбаясь мне, она с легкостью произнесла несколько фраз по-русски.

С грустью в глазах Элли рассказывала о своей работе в клинике родителей Джаспера, где она трудилась на общественных началах, помогая в силу своих знаний, одновременно учась и узнавая много нового. Самое главное, что в словах подруги, вернее сестры - Элис была для меня второй сестрой - ни разу не прозвучало ни единого слова сожаления - она была счастлива. Джаспер любил ее и поддерживал так, как только мог: учил вместе с ней лекции, помогал готовиться к экзаменам, делал ее жизнь насыщенной и интересной.

Когда я дала Элис в полной мере высказаться, то тут же сама попала под натиск ее вопросов. Теперь пришла моя очередь рассказывать о нашей совместной жизни с Эдвардом.

Я говорила о том восторге, что испытала, впервые увидев нашу квартиру, как я удивлялась и радовалась тому, что любимый сделал все сам, как он заботился обо мне, а я о нем.

Я делилась тем, как мы привыкали к самостоятельной жизни, смущаясь, говорила, как замечательно просыпаться и засыпать в объятьях его рук, встречать рассветы и закаты, просто завтракать и ужинать, пить кофе и готовиться к экзаменам – все вместе.

Наше уединение с Элис было прервано Эдвардом и Джаспером, которые, видимо, уже наговорились и теперь желали получить танец от своих дам.

Любимый галантно протянул мне руку, приглашая на тур вальса, слегка склонив голову и призывно улыбаясь мне. Я с готовностью положила свою ладошку в его раскрытую ладонь, и последовала за ним на танцевальную площадку. Уже начало смеркаться, и шатер для танцев был освещен гирляндами маленьких фонариков, мерцающих в такт музыке. Эдвард уверенно обхватил мою талию и закружил под переливы «Венского леса» Штрауса.

Вечер плавно перетек в теплую летнюю ночь, пришло время бросать свадебный букет невесты. Все незамужние девушки, в числе которых была и я, выстроились в ровный ряд. Под свист мужчин и аплодисменты женщин Роуз повернулась к нам спиной и, выкрикивая «раз-два-три», перекинула через плечо букет, плавно и точно приземлившийся в распахнутые руки Элис, которая с некоторым недоумением и восторгом тут же прижала его к себе, ища глазами в толпе родное лицо Джаспера.

Меня окутало легкое разочарование: я всегда верила в примету, что следующей выйдет замуж та, которая поймает букет невесты. Но я тут же постаралась запрятать свои неприятные чувства как можно глубже и, отбросив грустные мысли, крепко обняла взволнованную подругу.

После букета пришла очередь бросать подвязку. Без смеха невозможно было наблюдать за тем, как огромный Эммет крутит с недоумением в глазах пикантный элемент женского туалета и переспрашивает у Роуз, действительно ли он должен его кидать - он хотел бы оставить его себе! После нескольких минут переговоров вперемешку со смехом и кокетливыми угрозами со стороны Розали подвязка была брошена и поймана Джаспером.

Это событие привело Элис в состояние, близкое к помешательству от переполнявших ее эмоций. Джас приподнял свою любимую, пребывающую в эйфории, и, звонко смеясь, закружил ее. Все присутствующие с умилением наблюдали за ними, искренне радуясь их счастью, от которого они светились изнутри, словно два солнышка.

Наконец отзвучали последние тосты, напутствия, пожелания, и мы с Роуз и Элис поднялись в комнату, чтобы помочь моей сестре переодеться для свадебного путешествия. Втроем мы быстро справились с ее платьем, Розали аккуратно открепила бриллиантовую булавку с корсажа, раскрыв мою ладонь, вложила в неё семейную реликвию и прошептала, порывисто обняв меня:

– Белла, очень скоро она понадобится и тебе! Не переживай, что не ты поймала букет, это не важно! Я видела, как вы с Эдвардом смотрели друг на друга во время церемонии и повторяли слова клятвы - вы всегда будете вместе, вы уже единое целое, настоящая маленькая семья! И совсем скоро я буду помогать тебе облачаться в свадебный наряд!

Все гости, родственники столпились во дворе, провожая Эммета и Роуз. Мама тихонечко плакала, обнимая сестру на прощание, Чарли стоял в сторонке, явно стесняясь того, что его глаза тоже были на мокром месте. Родители Эммета давали последние наставления своему сыну, и я в который раз удивилась, как такая крохотная женщина, как миссис МакКарти, родила такого здоровяка. Эм был похож на отца: у того тоже была привычка шутить, смеяться и балагурить, делая всех вокруг немного счастливее.

Я стояла рядом с Эдвардом и махала рукой вслед машине, увозившей Роуз и Эммета. Любимый обнимал меня за плечи, и мне было так спокойно в его объятиях, я была окутана им, его запахом, теплом его рук и пиджака, который он заботливо накинул мне на плечи, заметив, что я начала дрожать от ночной прохлады.

– Нам пора, родная, нельзя больше стоять на холоде: ты совсем замерзнешь и можешь заболеть! – ласково прошептал он, целуя меня в висок.

Дом был полностью погружен в тишину, все давно разошлись по своим комнатам и мирно спали после бурно проведенного дня, а мы с Эдвардом тайком пробирались на кухню.

Одновременно проснувшись ночью, мы решили устроить себе небольшой перекус и сейчас осторожно крались на цыпочках по коридору, как два воришки, точно зная, что в недрах огромного холодильника спрятаны остатки свадебного торта!

Когда заветная цель в виде остатков роскошного сливочного торта была достигнута, мы с удовлетворенным вздохом откинулись на стулья, зажав в руках одну тарелку на двоих, и схватились за десертные вилки, позабыв даже согреть чай.

Я была голодна из-за того, что в свадебной суете напрочь забыла о еде, а Эдвард был сладкоежкой и никогда не отказывался от кусочка чего-нибудь сладкого.

Некоторое время мы в полной тишине наслаждались уединением, скрашенным вкусом сливок, марципана, шоколада и меренги. Было слышно, как тикают часы в гостиной, и мне казалось, что в этом мире нет никого кроме нас двоих.

- Белз, - прервал тишину голос Эдварда, - ты как?

- О чем ты? – недоуменно спросила я.

- Родная, я заметил, как ты расстроилась из-за того, что букет поймала не ты, - тихо ответил он.

Я посмотрела на него в немом вопросе, и Эдвард тут же пояснил:

- Я видел, как ты мгновенно поджала губы, а на твоем лбу пролегла глубокая морщинка – так бывает, когда что-то или кто-то огорчает тебя.

Уже в который раз удивляясь наблюдательности любимого, я вздохнула и прошептала: