***

Весь остаток дня был посвящён знакомству. Они постепенно, медленно, всё ещё чуть настороженно изучали друг друга. Параллельно с этим Эдвард показывал Мелани дом, уделив особое внимание рамкам с фотографиями, стоявшим на каминной полке. Девочка, словно завороженная, разглядывала неожиданно обретённых родственников, задавая о них, кажется, не меньше десятка вопросов в минуту. Наибольший восторг у Мелани вызвала новость о том, что теперь у неё есть целых два кузена, которые – «Ура, ура!» – младше самой Мелани.

- Старшие мальчишки обычно такие задаваки! – презрительно скривившись, охотно пояснила она отцу свой радостный возглас, чем снова напомнила ему Элис.

В самую последнюю очередь они заглянули в комнату, где стояло электронное пианино, некогда ставшее для Эдварда орудием самоистязания. Он не смог расстаться с ним, привезя его с собой в Италию, но и играть на нём старался как можно реже, хотя все последние годы инструмент всё так же с неудержимой, какой-то дьявольской силой притягивал Каллена к себе. Возможно, именно поэтому он поставил его в самую дальнюю комнату, в которой почти не бывал.

- Пианино! - с благоговейным трепетом выдохнула Мелани.

В одно мгновение она оказалась возле инструмента и любовно погладила пальчиками чёрно-белые клавиши, ненароком нажав на до-диез и быстро отдёрнув руку, когда пианино откликнулось на её прикосновение протяжным звуком.

- Играешь? – быстро подъехав к дочке, он заглянул в её глазки, светящиеся от восторга. Та лишь грустно покачала головой и снова принялась внимательно изучать пианино.

- Я давно заметила в ней этот интерес, но почему-то решила его не поощрять, - смущённо проговорила Белла, всё это время бесшумной тенью следовавшая за Эдвардом с Мелл.

В действительности она, конечно, знала, в чём заключалась причина её нежелания заниматься обучением дочери игрой на пианино, но не говорить же Эдварду, тем более в присутствии Мелани, что всё это обернулось бы для самой Беллы совсем уж нестерпимой болью. Достаточно было и того, насколько девочка походила на отца буквально во всём.

Каллен посмотрел на Белз, и в его взгляде отразилось понимание – ему не нужно было ничего объяснять.

- Я научу тебя, если хочешь, - Эдвард положил руку на плечо дочери и легонько сжал его. С того момента, как он впервые увидел Мелл, его ни на секунду не покидало непреодолимое желание всё время прикасаться к ней, кожей ощущая её присутствие, словно где-то на подсознательном уровне всё ещё боялся, что она только снится ему.

- Правда?.. Вот здорово! – глаза Мелани, устремлённые на Эдварда, заискрились фейерверками радости.

Каллен взял руку дочки в свою и, нажимая на клавиши её пальчиками, извлёк из инструмента незамысловатую мелодию – девочка ошеломлённо замерла и, казалось, даже перестала дышать. Да он и сам волновался так, что всерьёз боялся сбиться с такта, будто сдавал экзамены перед строгим, бескомпромиссным жюри.

Сейчас Мелл до боли напоминала Эдварду его самого в тот момент, когда он, будучи ребёнком, сыграл первую коротенькую мелодию, ведомый умелыми руками Энтони Мейсона. Теперь же, благодаря всё тому же доктору Мейсону, он и сам сможет стать учителем для своей малышки. И пусть не в его силах обучить дочку плаванию и езде на велосипеде, но зато он проведёт уйму волшебных, ничем не заменимых часов рядом с ней за уроками музыки – это время будет принадлежать только им двоим и никому больше! Теперь пианино, однажды чуть было не лишившее Каллена рассудка, станет ещё одним звеном, крепко связывающим его с дочерью.

Мелодия закончилась, но даже когда последняя звенящая нота полностью растворилась в тишине комнаты, Мелани не спешила высвобождать свои пальчики из рук Эдварда, чему тот был несказанно рад греясь в тёплых лучах их удивительного единения.

В эту минуту сердце Каллена до краёв наполнилось безмятежным покоем. На душе стало удивительно светло и просторно, словно после долгих, мучительных скитаний он наконец вернулся домой – туда, где его любят и ждут. Вернулся навсегда.

***

После ужина Белла искупала Мелл и надела на неё футболку Каллена, полностью закрывавшую ей коленки. Девочка крутилась перед зеркалом, тихонько посмеиваясь и строя забавные рожицы. В какой-то момент Эдвард потерял её из виду и полностью сосредоточился на Белле, которая наводила порядок в кухне, вполголоса напевая себе под нос.

То, что Эдвард сейчас испытывал можно было смело назвать полнокровным семейным счастьем. Ещё никогда прежде он не ощущал ничего подобного. Да, в его жизни было множество тихих, уютных вечеров с родителями и Элис, но то, что он чувствовал сейчас, не шло ни в какое сравнение с ними. Тогда он был всего лишь одним из членов сплочённой команды – сейчас же Эдвард стал капитаном их семейного корабля, и ему нравилось чувствовать в своих руках условный штурвал. Осознание ответственности за счастье двух его маленьких девочек доставляло ему ни с чем не сравнимое удовольствие, наполняло такой жаждой жизни, какую он не испытывал никогда прежде. Ему хотелось выйти на улицу и кричать на весь мир о своём счастье!

Представив, как выглядел бы со стороны, осуществи он вдруг своё желание, Эдвард тихонько рассмеялся, продолжая наблюдать за Беллой, убирающей в шкаф чистую посуду.

На пороге кухни возникла Мелл, держа в руках потрёпанную книжку о пиратах, которую прошлым летом забыли племянники Каллена.

- Я думала, что ты уже спишь, - улыбнулась Белла, оглядывая худенькую фигурку дочери, потерявшуюся в отцовской футболке.

- Я подумала, что, может быть, мне кто-нибудь почитает? – вдруг смутившись, прошептала девочка.

Белла прекрасно знала, что уже около года Мелани сама читала перед сном, считая себя достаточно взрослой, так что эту неожиданную просьбу дочери она сразу расценила, как хитрый ход, чтобы подольше побыть рядом с отцом. Белз уже хотела было попросить Эдварда заняться просьбой девочки, сославшись на ещё незаконченные дела на кухне, но тот сам выказал инициативу, забирая у Мелл книгу и первым направляясь в сторону комнаты, которую обычно занимали Алекс и Роберт, когда гостили у него вместе с Элис.

Мелани запрыгнула на постель и завозилась под одеялом, устраиваясь поудобнее. Эдвард вплотную подъехал к кровати и принялся выразительно читать какую-то сказку про смелого пирата, избороздившего все пять океанов, – совершенно неподходящее для девочки чтиво, но, судя по тому, как внимательно смотрела на него Мелл, похоже, ей нравилось.

- Там ведь есть картинки? – вдруг спросила она, а когда Каллен согласно кивнул, добавила: - Мне бы хотелось смотреть на них во время чтения.

Намёк оказался настолько очевиден, что не понять его было совершенно невозможно. Эдвард перебрался на кровать к дочери, что из-за охватившего его волнения и смущения заняло намного больше времени, чем обычно. Глядя в этот момент в лицо Мелл, он больше всего боялся увидеть на нём жалость или даже досаду от того, что не смог в полной мере оправдать её представления об отце. Однако, к величайшему своему счастью и облегчению, Эдвард не нашёл там ничего подобного – Мелани смотрела на него спокойно, с терпеливым ожиданием, словно не замечая его физического недостатка или же воспринимая тот как данность.

Когда Каллен наконец лёг рядом с дочкой, та снова завозилась, прижимаясь к нему и устраивая голову на его плече, чтобы было удобнее заглядывать в книгу. Не удержавшись, он коснулся губами её макушки и вновь оказался окутан фруктово-молочным ароматом каштановых кудряшек, в которых сейчас, в свете ночника, отчётливо выделялись бронзовые пряди.

Когда через полчаса Белла заглянула в комнату, отец с дочерью уже крепко спали. Голова Мелл мирно покоилась на плече Эдварда, а ножка была закинута ему на ноги. Одна рука Каллена обнимала девочку, а другая свисала до самого пола, задевая пальцами раскрытую книгу, валявшуюся рядом.

Белла бережно укрыла Эдварда и Мелани одеялом, сбившимся на сторону, и простояла, не двигаясь, минут пять, просто любуясь их безмятежными во сне лицами, настолько похожими, что это казалось чем-то выходящим за грань реальности. Два самых дорогих и горячо любимых ею человека наконец обрели друг друга, пусть и с опозданием на целых восемь лет.