— Я не хочу. — Наверное, он слишком расслабился, потерял концентрацию, потому что Дэйзи непостижимым образом вывернулась из крепкого захвата, оказалась с ним лицом к лицу. Прищуренный, строгий взгляд заволочен туманной дымкой — желания близости у неё, казалось, ничуть не убавилось. Она сама потянулась за поцелуем, встав на носочки, смело притянула его к себе за шею, требуя нежности взамен грубого сношения. Роджерс ответил ей, кусая её припухшую нижнюю губу до удивленных вскриков боли, до железного привкуса крови во рту, врываясь в её рот, сталкиваясь зубами, поднял её, усадил на себя, рискуя знатно навернуться на скользком дне душевой.
— Я люблю тебя, люблю, люблю! — в порыве выкрикнула Дэйзи, содрогаясь от мышечного спазма, предвестника очередного оргазма.
Волна холода прошила позвоночник, отзываясь колючим нытьём костей от темени до поясницы, Роджерс едва не отцепил руки, позволив ей ссыпаться сломанной куклой на пол. Её тело ещё содрогалось, и дыхание срывалось на тихий скулёж, когда Стив сжал в кулаке её волосы, задрал ей голову и заставил смотреть себе в глаза.
— Враньё, — тон слишком ледяной, слишком спокойный для его положения, когда он всё ещё был внутри её влажного, горячего организма.
Она ни черта о нём не знает. Все, что может быть в этой маленькой, милой головке, ограничено тремя общеизвестными, однобокими понятиями — герой, щит и продушенный нафталином костюм в экспозиции музея. О нём настоящем не знает никто, даже Барнс забыл или просто вспоминать не желает. О том, чего ему всё это стоило, и в каком болоте дерьма он увяз по самое горло и продолжает вязнуть, это создание не имело ни малейшего понятия. Её немое восхищение вызывало отторжение — нынешний Роджерс не считал себя достойным его, а её доверчивая наивность манила разбить её об острые угли реальной жизни.
Она замолчала, а удивление и растерянность на дне её глаз сбились глубоким, болезненным толчком, потом другим и третьим, после которых Роджерса накрыло, и в голову ударило до потемнения в глазах. Острый, бесконечно долгий оргазм заставлял сбиваться дыхание и упирать ладони в мокрую плитку, опустошаться прямо в неё, наплевав на предосторожности.
— Чёрт! — Дэйзи злобно посмотрела на него. После первого их раза, тогда, на улице ей пришлось заехать в аптеку, и от выпитой капсулы ей неделю было мучительно плохо — побочных эффектов в ней было больше, чем положительных результатов. Делать это ещё раз она совершенно не хотела.
— Что такое? Ты же любишь меня, значит должна хотеть от меня детей! — с каждой секундой высокий градус атмосферы в крохотном закутке ванной падал, стремясь к абсолютному нулю, и Дэйзи отчаянно искала в этом вмиг похолодевшем взгляде отголоски благородного, обходительного капитана, которого ей так отчаянно хотелось в нём видеть. — Или я чего-то не понимаю в этой жизни?
— Да ты не в себе, похоже?! — если столь резкие перемены её и пугали, то она храбро не подавала вида, всё ещё надеясь, что это какая-то дурная шутка. Голос Роджерса отравлял слух ядом, пропитавшим каждое слово, а руки болезненно сжимались на талии, оттягивая кожу, словно хлопковую ткань простыни, и она вот-вот треснет по швам.
— Или тебе просто льстит моё звание? — кулак прилетел в плитку возле её головы, оставив на ней сколы и полосы, Роджерс вымелся из душевой кабины, едва не снеся хлипкую пластиковую перегородку, и даже дверь за собой не закрыл. Дэйзи лишь закусывала губу, вывернув смеситель до температуры арктического льда, чтобы собрать себя в кучу.
========== Глава 6 ==========
Дэйзи неслышно выбралась из ванной, кутаясь в громадное, махровое нечто, которое Элис стащила с какого-то отеля и гордо теперь именовала полотенцем. Сердце заполошно билось по грудной клетке, ведь за всё то время, что она провела рядом со Стивом, она не только не узнала его лучше, а только сильнее запуталась. Сквозь гул крови в ушах она почти ничего не слышала, подумав, что он всё-таки ушёл. Снова ушёл…
— У тебя есть, чем поживиться? — Дэйзи вздрогнула, когда из кухни донёсся его голос. Он всё ещё был здесь, и она тенью возникла в дверном проёме, наблюдая, как Роджерс залез в холодильник по плечи, гремя содержимым.
— Что-то оставалось, кажется, — откликнулась она, проникая в пространство собственной кухни, как вор, будто она здесь больше не хозяйка, и его мутная, тяжёлая аура заполнила каждый дюйм помещения, словно дёгтем залила.
Дэйзи осторожно ступала по паркету, сокращая между ними расстояние. Его монументальный силуэт высился над ней, заставляя сутулить плечи и испытывать чувство вины за то, чего она не делала, за весь белый свет, за то, что солнце встаёт на Востоке, а не наоборот. Эта нелёгкая борьба с самой собой вынуждала её сторониться и избегать прикосновений, смотреть куда угодно, только не в лицо ему. Снаружи она казалась бесстрастной, равнодушной, обиженной, но внутри полыхало пламя противоречий, которое взорвалось огненным торнадо под кожей, когда Роджерс коснулся её спины, там, где махровая ткань прикрывала голые, сведенные напряжением лопатки.
— Ну, прости меня, Дэйзи. Не сердись, — его резкие перепады настроения зажгли ещё один тревожный маячок в затуманенном влюблённостью подсознании, но и он стёрся из разума быстрее, чем она успела среагировать.
Стив подобрался сзади, слишком близко, так, что она ощущала всем телом его терпкий, болезненный жар, уткнулся носом в её влажные волосы, обжигая дыханием шею и плечо, сминая в ладонях несчастное полотенце. Её хотелось снова и снова, без передышки и перерывов на сон и отдых, ведь собственные мысли гноем расползались по стенкам черепной коробки, стоило лишь на минуту перевести дыхание.
— Стив, я… — она решилась взглянуть ему в глаза, обрезалась об сколотые грани синего льда и заострившиеся скулы на болезненно бледном лице. Капитан Роджерс выворачивал её наизнанку, вытряхивая остатки самоуважения и гордости, растаптывая подошвами достоинство. Дэйзи не помнила за собой такой беспомощной слабости. — Я понимаю всё, но… То, что ты сказал… Это не правда. Я с тобой не по этому.
Он прижал её к себе, вдыхая сладкий, цветочный запах волос, распутывая влажную после душа тряпку, чтобы вышвырнуть её на пол и вдавить Дэйзи в холодную дверцу, с которой, звеня, посыпались магниты.
Её было слишком мало, чтобы заполнить его пустоту, расцветить чёрный провал между до и после, принять его необъятную тоску, разделить её и заполнить собой. Её было слишком, катастрофически мало, но никакая другая не прижилась бы рядом, отторгаемая ядом, сухостью и бедностью почвы его эмоций, иной раз переходящих в бурю — в глубине души он почти был в этом уверен. Дэйзи — перекати-поле — лёгкое, неприхотливое, странствующее растение, но лишь в пределах своего неприветливого климата. Была ли она такой, или он её такой сделал за их непродолжительное время вместе, никто из них не знал.
Её было слишком мало, но продлить её хотелось до одурения.
В замкнутом пространстве без шанса спастись, с нее давно довольно, но Роджерс останавливаться не желал. С каждым последующим разом она была тише, сквозь зубы выстанывала уже не удовольствие, а жжение и боль, внутри становилось сухо, а колени и локти дрожали, подгибались, будто ватные.
Давно за полночь, она зверски устала, тупая боль в затёкшей спине и шее заканчивалась спиралью внизу живота, между ног, слишком давно расставленных. Ей хотелось замереть в состоянии элементарного покоя, потому что уснуть она сегодня не надеялась. Слишком взбудоражена душа.
— Стив, мне нужен перерыв.
В пространстве маленькой кухни душно, неудобно, тесно. Острые углы и грани обеденного стола впивались в ладони, рёбра, тазовые кости, когда Роджерс вновь и вновь вдавливал её центнером своей мощи в каждую плоскую поверхность. Буйный, забитый на дне души всевозможными «нельзя», «нужно» и «во имя» темперамент оборотнем рвался наружу, О том, что с партнёршей следует обращаться бережно, он и не подумал, быть нежным и чутким не собирался, а дорвавшись, наконец, до недоступного, не представлял, что втянется так быстро и останавливаться не захочет.
