Уитанни спит. Мило, уютно, совершенно по-кошачьи свернувшись у меня под боком и положив голову мне на грудь. И тихонько мурлычет во сне. Наверное, что-то ей снится. А мне вот кажется, что только сейчас я проснулся от тяжелого сна, в котором были Эрил Греган и Матьюш Хавелинк, прокаженный барон Гальдвик и оборотни Лёца из Виссинга, рабыня Эльгит и старик Тимман, темный вампир Тхан на-Григг и сожженная ферма, осада Роэн-Блайн и повешенные женщины на хуторе, Вечные и Маргулис. Проснулся и начал жить по-настоящему.

Плохое ушло, осталась освещенная свечкой комната и мы с Уитанни.

Сегодня я попробовал снять с нее серебристый ошейник, но у меня ничего не получилось. Он очень тонкий, но я даже не смог его погнуть, не то, что разомкнуть, как ни старался. Уитанни попыталась объяснить мне, что такова воля Алиль. Надо спросить старого Тейо, что это значит…

Внизу опять запели. Разухабистую, похабную песню про красотку Мариэлу, которая никогда не носила подштанников. Я слушаю их и чувствую, что согретый теплом Уитанни и своими хорошими мыслями, начинаю засыпать. Свеча выпускает длинные золотистые нити и…

В гул вечеринки вплетается высокий пронзительный голос, и сразу становится тихо. Сон слетает с меня мгновенно. Я хватаюсь за стоящий у изголовья посох и прислушиваюсь к тому, что говорит поздний гость:

— Люди, в Набискуме крейоны восстали! Вырезали вальгардский гарнизон и захватили город!

Наступившая тишина ясно говорит о том, что новость из разряда тех, в которые очень трудно поверить — что на трезвую голову, что на пьяную. Но звонкий голос продолжает кричать:

— Правда это, люди добрые, истинная, всеми богами клянусь! Говорят, сам Ллэйрдганатх поднял народ! Ни одного живого вальгардца в Набискуме не осталось!

Ну вот, опять меня поминают. Опять Ллэйрдганатх всему голова. Так и до всеэлодрианского культа личности недалеко. Но тут до пьяниц дошло. Корчма взрывается восторженным ревом, кружки стучат с новой силой:

— Ура! Ура!

— Слава Брутхайме! Слава храбрым жителям Набискума! Долой вальгардских собак!

— Слава Ллэйрдганатху!

— Выпьем, братья! На погибель вальгардцам!

— Эй, трактирщик, волоки еще бочонок! За мой счет!

— Нет, за мой! — Слышно, как звенят брошенные на стол деньги. — Все пейте, люди! Ура! За Брутхайму! За нашего герцога!

Я улыбаюсь. А Уитанни спит. Или делает вид, что спит, потому что на ее губках появляется легкая хитрая улыбка. Кисуля моя, тебя даже не вспомнили эти люди, а ведь без тебя я никто!

— Уитанни? — шепчу я.

— У-урр? — мурлычет она, не открывая глаз.

— Я тебя люблю.

Ее рука ложится мне на грудь — мягкое, обжигающее, ласковое, почти неуловимое прикосновение. Гулянка на первом этаже продолжается, люди продолжают пить за скорую победу, которая им уже не кажется невозможной.

А я хочу, чтобы эта ночь никогда не кончалась.

Джарли посмотрел на меня с суеверным ужасом.

— Ты при жизни стал легендой, Кириэль, — сказал он. — Я никогда не слышал ни о чем подобном. Забраться в самую адову пасть и выбраться из нее живым — это выше человеческих сил.

— Я бы погиб, если бы не гаттьены. Они спасли меня.

— Но ты молодец! — Джарли принялся расхаживать по шатру, размахивая руками. — Просто молодец, прокляни меня Дребл! В последние восемь дней ко мне в лагерь потоком идут люди, желающие записаться в мое войско. Всех возрастов, всех сословий, даже священники и женщины. Я набрал за эти дни четыре полные хоргуви. Люди просто рвутся в бой. И все они говорят: «Ллэйрдганатх снова убил Вечного! Ллэйрдганатх разрушил крепость Звездного Ордена!» Они боготворят тебя. Мне впору молиться на тебя, лекарь.

— Лучше за меня, — я посмотрел в глаза Джарли и понял, что он неискренен со мной. Да, его восхищает то, что удалось сделать мне. Но он чувствует еще ревность и зависть. Он завидует моей славе. И я почти не сомневался, что после победы над Вальгардом наша дружба с Джарли закончится раз и навсегда. Правители легко избавляются от бывших друзей, особенно если последние популярны в народе больше них самих.

— У меня есть моя клятва, — продолжал Джарли. — С тех пор как на моих руках умер отец, я желаю лишь одного — мести. Я мечтаю добраться до всех этих Готлихов и прочих мерзавцев и собственными руками порвать им глотку. Даже если за это удовольствие мне придется расплатиться жизнью. И я хочу спросить тебя — ради чего ты все это делаешь?

— Ради нее, — я показал на Уитанни. — Ради Вероники и де Клерка.

— Да кто такой, во имя всех богов, этот де Клерк?

— Мой отец.

Джарли как-то сразу весь сник.

— Прости, — произнес он, наконец, коснувшись пальцами моей руки. — Теперь я понимаю. Ты так и не нашел его, верно?

— Нет. Я не успел. Его и Веронику увезли куда-то за день до моего прихода в Вальфенхейм.

— Сочувствую тебе, друг мой.

— По дороге сюда я узнал, что в Набискуме население восстало против вальгардцев, — начал я. — Набискум больше не подвластен Готлиху. Но есть и плохая новость: вальгардская армия уже в Рискинге и вот-вот вторгнется в Саратхан. Я должен идти в Лиден-Мур и предупредить ши.

— Да, я слышал про Набискум, — ответил Джарли. — Признаться, не поверил в то, что крейоны могут восстать. Но после того, что ты мне рассказал, уже ничему не удивляюсь. Это восстание нам на пользу. Готлих никогда не оставит у себя в тылу мятежный Набискум, побоится удара в спину. Так что вальгардцам придется на время отложить поход на Саратхан.

— Я тоже об этом думал, но я не уверен, что так оно и будет. Лучше предупредить Тейо.

— Значит, ты не останешься со мной?

— Пока нет.

— Жаль, — Джарли помрачнел. — Я рассчитывал на твою помощь.

— Придет время, и мы обязательно будем сражаться вместе. Но сейчас, Джарли, я не могу оставаться здесь. Чем быстрее мы отыщем де Клерка, тем меньше будет пролито крови. Только он может остановить это безумие.

— Вижу, судьба ши беспокоит тебя больше, чем судьба моего народа. Я не в обиде на тебя, Кириэль. И я понимаю твои чувства и мотивы. Как знать, возможно, на твоем месте я поступил бы точно так же. И все же, почему так важно найти твоего… этого де Клерка?

— Между происходящим сейчас в Элодриане и де Клерком есть прямая мистическая связь. Он человек из другого мира, Джарли. Пока он находится в Элодриане, он подвергает опасности и себя, и этот мир. Для вальгардцев де Клерк — залог их будущей победы. Если он останется в их лапах, Саратхан и Брутхайма обречены. Ни ты, ни я, ни ши не сможем их остановить.

— Когда ты отправляешься в Лиден-Мур?

— Немедленно.

— Все, что у меня есть, к твоим услугам. И вот еще, — Джарли потер подбородок, глянул на меня тяжело. — Передай ши, что я не против союза с ними. До сих пор такой союз представлялся мне невозможным, но я не дурак и понимаю, что одолеть вальгардцев в одиночку не сумею. Если они согласятся, то пусть оповестят меня о своем решении. Если же нет — обойдусь без них.

— Они согласятся, Джарли, будь уверен, — я пожал герцогу руку. — Если я узнаю, где орденцы прячут де Клерка, могу я рассчитывать на твою помощь?

— Конечно, друг. Всегда готов пустить вальгардцам кровь, а в компании это делать куда как веселей.

— Тогда я ухожу от тебя с надеждой и благодарностью в сердце.

— Момент, — Джарли подошел к Уитанни. — Могу ли я поцеловать на прощание прелестную даму?

Я развел руками. Уитанни позволила поцеловать себя в щеку, и Джарли был очень доволен собой.

— Будьте осторожны, — сказал он напоследок. — Мои разведчики видели в горах близ Айи каких-то чужаков. То ли наемники, то ли дезертиры, то ли охотники.

— Мы будем осторожны, — ответил я, и мы с Уитанни вышли из шатра.

Снегу за эти дни навалило невпроворот. Слава Богу, я догадался взять у Джарли коня. Представления не имею, как бы я тащился по такому снегу на своих двух.

Я посмотрел на небо — оно обещало новый снегопад. А до Лиден-Мура еще очень далеко. Горы Доль-Кригиан, если верить карте Даэга, прямо передо мной, но до них еще ехать и ехать. А по такому снегу меньше чем в два дня не уложишься.