— И кто, если не сучка Скай, вселит в нас уверенность в себе? — усмехнувшись, Пейдж расставляет руки в стороны для совместных объятий, как в какой-то наивной комедии. — Ладно, — подруга отстраняется, — этот туалет не подходит для теплых объятий, пора выбираться из этого богом забытого места. Тем более, первокурсникам негде курить.

— Боже мой, — раскрываю рот в притворном удивлении, — вы только посмотрите на нее, она беспокоится о студентах, не получающих вовремя никотин. Ты несомненно вознесла себя в ранг святых в моих глазах.

— Да, — подхватывает Алиша. — Я буквально чувствую, как она обожилась!

— Заткнитесь, — рассмеявшись, Харрис подталкивает нас к выходу.

***

После занятий подхожу к своей машине и резко останавливаюсь, потому что во всю ширину лобового стекла черным маркером написано «Стукачка». О, превосходно! Кто-то не набрался смелости сказать мне это в лицо, зато хватило смелости испортить чужое имущество.

— Что, принцесса, неприятно читать правду о себе? — сжав в руке ключи от машины, оборачиваюсь и вижу Малика, стоящего позади меня с надменным видом.

Спрятав ладони в карманы джинсов, парень осматривает надпись с легкой улыбкой на губах.

— Твоя работа?

— Моя? — тихо усмехнувшись, Зейн заглядывает в мои глаза. — Ты только что задела мое самолюбие. Считаешь, что я настолько примитивен, чтобы написать это? — фыркнув, он вновь оглядывает надпись. — К тому же, почерк слишком уж фактурный и отточенный, а я поклонник небрежности.

Малик продолжает идти вдоль парковки, а я вглядываюсь в аккуратно выведенные буквы, о которых он только что говорил. Все они ровные, словно фигурки тетриса: с грубыми, но четкими линиями. Готова поспорить, что где-то я уже видела этот почерк.

— Зейн? — зову я парня.

Он останавливается и поворачивается с видом мученика.

— Что? Только не говори, что хочешь, чтобы я подошел к тебе. Нас могут увидеть вместе. Вдруг тебя убьют за углом за стукачество, а потом скажут, что видели нас вместе. А у меня даже алиби не будет. Или не дай бог, — прикладывает ладонь к груди, — подумают, что мы стали друзьями. Ты ведь до сих пор очень сильно боишься этого, верно?

Сначала меня вводит в ступор его вопрос, но через пару секунд я понимаю, о чем именно он говорит. О разговоре, который состоялся давным-давно, примерно через пару недель, после того как мы вступили в свои общины.

Дождь неприятно моросит, и капюшон моего серого пальто совершенно не спасает меня от противных каплей, потому что ветер приносит их прямо в лицо. В очередной раз выглядываю из своего укрытия в виде угла малого здания универа и, протерев объектив камеры телефона, увеличиваю масштаб, чтобы заснять курящих марихуану парней, засевших в старом додже прямо на парковке университета.

Силуэт старшего брата Гарри, Грэга, достаточно узнаваем, как и еще одного парня из Сигмы. Я могу сделать этот кадр, но… Но не могу, что-то мешает мне, что бы это могло быть? Наверное, это моя совесть. Хочется развернуться и сказать Мелани, что я отказываюсь выполнять это задание, но мысль о вчерашнем звонке мамы, когда она сказала, как они с бабушкой гордятся тем, что я попала в Каппу, заставляют меня остаться.

Я так и стою тут, словно между молотом и наковальней, не зная, что выбрать. Есть два пути: правильный и тот, что будет выгоден мне для статуса, то есть — неправильный. Что сложного в том, чтобы сделать парочку кадров? Да в том, что этих ребят могут отчислить.

Мое плечо сжимают, и я тут же вздрагиваю, инстинктивно вжимая голову в плечи. Оборачиваюсь, и, когда вижу суровое выражение на красивом лице Зейна, издаю рваный вздох.

Я очень сильно скучаю по нему и по нашим разговорам. Мы не общались нормально с момента нашего первого свидания. А сейчас он поймал меня за грязным делом, и мне ужасно стыдно за свое поведение. Я готова провалиться под землю.

— Слушай, — выдавливаю из себя я после недолгого молчания, — я…

Черт, у меня нет оправдания.

— Знаю, что ты не в восторге от всего этого, — он указывает взглядом на телефон, который я крепко сжимаю в своих пальцах. И я тут же прячу его в карман. — Я же говорил, что тебе не место среди этих девушек.

— Я уже не могу уйти, понимаешь? — прячу озябшие ладони в карманы пальто, а заодно и виноватый взгляд, потому что мне стыдно смотреть Малику в глаза. — Тот, кто уходит из Каппы, автоматом попадает в черный список, меня больше никуда не возьмут, Зейн.

Парень проводит ладонью по лицу, стирая капли дождя, а затем прикрывает веки и тяжело вздыхает, из-за чего из его рта появляется облачко пара.

— Они ломают тебя морально, Скай, делают из тебя другую личность. Ты хоть понимаешь это? Дело уже не в долбанных распрях между братствами, дело в том, что они делают с тобой.

— Но…

— Но меня волнует то, что происходит с тобой, — перебивает он, — а не эта глупая война.

Холодные капли стекают по его лицу, и, сделав шаг вперед, я поднимаюсь на цыпочки, чтобы поймать мягкую ткань капюшона толстовки, выглядывающую из под воротника кожаной куртки. Надеваю капюшон на голову парня, на что он издает смешок.

— Спасибо, мамочка.

— Со мной всё будет нормально, людям свойственно меняться.

— Но не в худшую сторону.

Зейн подается ближе и, протянув руку, опускает ладонь на мою щеку. На несколько секунд прикрываю веки, наслаждаясь теплотой его руки.

— Давай я поговорю с Грэгом и Мелани, объясню, что мы с тобой дружим или как ты там наивно называешь отношения, в которых люди ходят на свидания и занимаются сексом?

Усмехнувшись, я пихаю его в бок, и Малик тут же ловит мою ладонь.

— Я уверен, что они поймут.

— Это рискованно.

— Рискованно — не рисковать, Джерси.

Мимо нас проезжает машина синего цвета, точно такого же, как и у Мэл — президента Каппы. Я неосознанно отскакиваю от Зейна, а когда понимаю, что проехала не она, то вновь перевожу взгляд на парня, чтобы на этот раз уловить непонимание в его глазах.

— Черт возьми, — он невесело усмехается, покачивая головой, — ты боишься того, что нас увидят стоящими рядом? Серьезно?

Малик слегка наклоняется, чтобы взглянуть мне в глаза. Прикусив губу, поднимаю на него виноватый взгляд.

— Эй, — уголки его губ приподнимаются, — даже не отшутишься, что тебе просто стыдно стоять рядом со мной? Не полагается по статусу и вроде того?

Сердце начинает биться быстрее от того, что даже понимая, что я испугалась, Зейн пытается перевести этот разговор в шутку, стараясь не ставить меня в неловкую ситуацию.

— Что ж, — улыбнувшись, пожимаю плечами, — разумеется, мне стыдно. Я ведь почти разучилась открывать бутылки пива о край скамейки.

— Слава богу, что старая ты еще на месте. Ты даже помнишь, что такое пиво, — Малик вздыхает, причем слишком уж театрально и, явно переигрывая, что вызывает у меня еще одну улыбку. — Мы не в концлагере, Скай, — продолжает парень, немного помолчав, — так что скажешь по поводу разговора с Грэгом и Мэл?

Внутри меня всё разрывается в разные стороны. Мне хочется верить, что всё получится, но если нас не поймут и попросят с вещичками пройти на выход, какова вероятность того, что у нас с Зейном всё сложится? Как таковых отношений у нас не было. Но я так сильно верю в судьбу. Если нам суждено быть вместе, мы ведь все равно будем, верно? Глупо загадывать наперед, я знаю, но это мои мысли и опасения, и от них не сбежать. Что-то вроде ночного кошмара, только наяву, от этого не сбежать.

Этот мир всегда делился на сильных и слабых, глупых и умных. На тех, кто берет всё в свои руки и действует, и на тех, кто плывет по течению. Кажется, я из тех кто слабый, глупый и плывущий по течению.

Молчание затягивается, и теплый взгляд Зейна меняется, будто он прочитал мои мысли. Мысли о том, что я сдалась. Я буквально чувствую, как в данную секунду между нами рвется последняя нить взаимопонимания.

— Зейн, я…

— Думаю, я понял, что ты хочешь сказать, — сжав челюсти, он вскидывает ладонь вверх, не давая мне продолжить, — ты продолжай свою работу. Только есть одна просьба — дождись, пока я сяду к ребятам в ту гребаную тачку, а потом уже делай фотки. Думаю, Мелани оценит твои попытки. Как думаешь, — в его голосе слышится оттенок злости, — не пора ли и мне полностью влиться в эту игру? Кажется, это действительно стоит того.