«Может, и не надо мне в цирк. Я что, гастролировать буду? Фреймуса нет, все мои снова рядом. Можно жить, как раньше»

А как было раньше? «Вот у Марко была цель, – думает Дженни. – Маленькая девочка, которую надо вырастить. Был враг. А теперь… Как жить без врага?»

Если нет врага, надо его себе сделать?

Черная вода неслышно движется под ногами, огибает темные ветки, чуть колышет листья. В крохотных водоворотах кружатся кусочки коры. Дженни бездумно отковыривает кусочки мха и бросает в воду.

Со дна, из темноты, поднимает нечто. Черная скользкая голова всплывает и тут же исчезает.

– Прости, Ник, – говорит Дженни. – Сегодня я ничего не принесла.

Сом не ответил, но Дженни различает слабое узнавание. Сом не голоден, съел двух, кажется, лягушек с утра. Это он так, поздороваться всплыл.

Старый Ник был очень старым и большим. Дженни познакомилась с ним в первый же день, когда пошла на реку.

Пока Арвет помогал родителям с вещами, а Марко искал джезву для какого-то эксперимента, Дженни рванула к реке. Раз уж они купили этот дом – и в придачу лес и реку, нужно обследовать все окрестности.

Странно все же – как река может принадлежать человеку – думала тогда Дженни, стоя по колено в теплой воде и пугая мальков. Скорее уж человек может принадлежать реке или лесу.

Вот тогда-то она и услышала в первый раз Старого Ника – тяжелый удар хвостом по воде, как пушечный выстрел, он звучал резко и непривычно в летней тишине, полной солнечного света и стрекота стрекоз.

Удар и снова тишина, только круги на середине реки.

Так Старый Ник дал понять новичкам, кому на самом деле принадлежит река.

Но потом они подружилась. Немного мясной вырезки, немного ясного взора и дело сделано.

Он оказался отличным собеседником, этот пожиратель лягушек и гроза утят. Он никогда не перебивал ее и выслушивал до конца.

– Эй, Ник, сколько ты прожил?

Вода несет щепки вниз, к морю, где волны накатывают на пляж и белые скалы подставляют грудь морским ветрам.

Ник плещет хвостом, уходит в глубину. Дженни вздыхает.

Сложно жить в тишине, если ты привык к буре. Сложно не ждать удара в спину.

– Этот мир и благодать – худшее, что со мной было.

Но она же сама об этом мечтала. Арвет, мама, папа, Марко – все, кого она любит, рядом с ней. Фреймус повержен, Врата запечатаны, темники никого не тревожат, а Юки наводит порядок на Авалоне.

Тогда откуда это чувство, что что-то не так?

Ник вновь всплывает из глубины, распахивает полумесяц огромной пасти, разбрасывает усищи и Дженни упирается взглядом в черные глазки.

Закрывается от брызг, кроссовки летят вниз. Ник захлопывает пасть и исчезает.

Мокрая с ног до головы, Дженни ошеломленно моргает. Старый Ник только что сожрал ее кроссовки.

– Это черт знает что! – она сдергивает футболку, снимает брюки. – Ладно, давай узнаем, кто здесь хозяин!

Ребристая кора холодит босые ступни, Дженни щурится, вглядываясь в воду. Раз он здесь всплывает, значит, здесь глубоко. Ей хватит. Главное, вспомнить то чувство, которое было на Сэдстоуне.

Предельное отчаяние. Место на границе между жизнью и смертью. Чувство, что ты идешь над бездной босиком по лезвию ножа. Все это сразу.

Тогда она хотела умереть, но чувствовала себя более живой, чем сейчас.

– Пожелай мне удачи! – она хлопает рукой по иве и та отвечает согласной дрожью листвы.

Вода бурлит. Старый Ник поднимается со дна, она уже различает изгибы чудовищного тела. Она шагает в пустоту, солдатиком, пробивается пятками воду.

Мельничный пруд, зарастающий осокой. Сонная утка качается у берега. Широкие листы кувшинок распластаны по поверхности. Длинные тени от склонившихся по берегам деревьев лежат на темной воде.

И вдруг вода оживает, клокочет, исходит пузырями, когда от истока накатывает вал и взрывается в чаше пруда. Два гибких тела сталкиваются и разлетаются в стороны, уходят на дно и выскакивают на поверхность.

Утка в ужасе уносится в небо, кувшинки трепещут на волнах, будто рукоплещут, и осока шатается, как пьяная в набегающих волнах. Дельфин и сом бьются в темной глубине пруда, расшвыривая камни, поднимая ил. Наконец Старый Ник не начинает слабеть. Он припадает ко дну, рыскает из стороны в сторону, ища лазейку, чтобы скрыться от дельфина, который обрушивается на него сверху.

И забивается под корягу. Оскорбительно свистя, дельфин отступает, оставляет сома в покое и поднимается, чтобы глотнуть сладкий воздух победы.

…Черный ил продавливается меж пальцев, Дженни хватается за протянутые ветки-руки ив, встает на берегу. Она полностью обнажена, ее бьет дрожь, а руки и бока в полосах ссадин – там, в темноте, Ник ее не щадил.

Она улыбается. Вот теперь ей хорошо. Наконец-то.

– Спасибо, – шепчет она, оборачиваясь и глядя на мутные воды пруда.

– Ты уже наигралась?

Лас. Сидит на иве. Давно она его не видела, все бродит зверюга по окрестностям. В нагрузку к реке давалось и несколько гектаров леса. Дженни предпочла бы виллу на берегу моря, но и это поместье тоже сгодится. После победы над Фреймусом о деньгах можно было не беспокоиться – компенсация за действия Талоса и награда от Совета Магусов разом сделала семью Далфин сказочно богатой.

Дженни пожимает плечами.

Лас проводит когтями по коре.

– Одежду где забыла?

– Там где-то, – Дженни небрежно машет. – Кроссовки Старый Ник сожрал. А ты нагулялся?

– Значит, не наигралась, – сделал непонятный вывод фосс. – Где мы находимся, хозяйка?

– Загадки – не твой конек, Лас.

Дженни ежится, хлопает в ладони. Вот глупый зверь, она так замерзнет. Ветер кружится вокруг, теплый столб колышет листву, девушка несколько минут блаженствует, ворошит волосы, чтобы они быстрее просохли.

Ветер усиливается, проходит по кронам, срывая серебристую листву. Водопад листьев падает на нее, листья сцепляются друг с другом, щекочут кожу.

Вот и платье – цвета серебра и травы, шумящее, как летний лес, сотканное из множества ивовых листьев.

Она вытягивает ногу, поднимает ступню над землей. Хмурится. Босиком идти слишком колко. Травы текут к ней, как змеи, оплетают с шуршанием ступни, завиваются по лодыжке кельтским узором.

Дженни склоняется, поднимает сломанную ветвь. В ее пальцах она смыкается в кольцо, выпускает свежую листву. Дженни улыбается:

– А вот и диадема. Похожа я на королеву Первых, Лас? Лас?

Зверя не видно.

Дженни пожимает плечами, идет вперед и выходит на луг. Дальние громады кучевых облаков стоят в небе, обещают пролиться к вечеру дождем, но сейчас полуденная жара.

Мошки танцуют над лугом, роятся столбами. От земли идет душный, плотный жар нагретой травы, от которого спирает дыхание.

Девушка с досадой оглядывается – платье цепляется за траву, листья облетают при каждом движении.

Она поводит рукой и луг разделяет прямая линия – словно гигантской расческой расчесали травы и те послушно легли направо и налево.

Дженни уже не думает, она просто желает – и мир послушно изменяется, следуя ее воле. Хорошо, что все проблемы кончились, она Видящая и может делать все, что захочет.

«Завтра надо будет полетать, – думает она, глядя на наплывающее облако. – Я еще не пробовала. Чем еще заниматься после спасения мира? Дразнить сомов и летать в небе»

Облако заслоняет солнце, темнеет на глазах, готовясь пролиться дождем.

– Не сейчас, – говорит Дженни. – Проводи меня до дома.

Остаток пути по лугу она проходит в приятной прохладе. Пальцы на ходу бездумно срывают стебли, сплетают их в узор, так что когда она достигает заднего двора, в руках уже готовый амулет. Сложный узор, травяная змея, кусающая себя за хвост, пасть ее – чертополох, тело ее – дикая пшеница.