– И мне туда точно надо? – человек с сомнением посмотрел вниз. Провал, дышащий холодным туманом, дна не видно, как не видно и другой стороны ущелья. Он словно на краю туманного моря.

– Только если ты хочешь получить золото, – пожал плечами Мак Финнеган – не тех Финнеганов, которые из ущелья Зимнего йейла, а из Финнеганов Слоистой долины, хотя вам впрочем, это знать ни к чему.

Кажется, в тумане что-то двигалось.

Человек почесал нос. Нос у него был средний, с небольшой горбинкой на седловине, будто человек долгое время носил очки, но по какому-то случаю их снял. Глаза серые, близорукие и доверчивые.

– Не то, чтобы я не хотел… – протянул он. В легком приступе неуверенности он поправил рыжий кожаный пиджак – пожалуй, слегка ему коротковатый, с чужого плеча. Заплаты синей кожи сверкали глянцевым блеском на локтях – даже в этом тумане они собирали свет этого хворого солнца и порядком раздражали Финнегана.

«Ставить синие заплаты на рыжую замшу – какая наглость» – подумал он и широко улыбнулся. Оскал вышел что надо – во все пятьдесят восемь мелких и острых зубов.

Маменька всегда говаривала, что улыбка – его сильная сторона.

– Не то, чтобы я уговаривал, но это тебе нужны деньги, хомбро?

Человек побледнел – очевидно, пораженный обаянием Финнегана, потом решительно кивнул. Шагнул к обрыву, пристегнул крепежное кольцо к карабину на поясе, но опять остановился:

– Да, но это же твой горшок с золотом. Я никак не пойму – зачем же тебе воровать свое собственное золото?

– Я же объяснял, хомбро, – Финнеган не терял оптимизма. – Чтобы получить страховку.

– Ты застраховал свой горшок с золотом? Разве так можно?

Люди все туповаты, но этот – нечто выдающееся.

– В «Первой магической». Платеж порядочный, но и премия тоже. Срубим на двоих – быстро и без пыли. Ну что, хомбро, компренде?

– А сам почему не заберешь?

Улыбка Финнегана слегка вздрогнула, но продолжала искриться.

– Я лепрекон, – пояснил он. – Лепреконы не забирают свое золото. Они только пополняют запас. Иначе зачем бы я попросил бы твоей помощи, хомбро?

Человек кивнул. Подошел к обрыву.

– Простите, можно еще вопрос.

Финнеган свирепо засопел.

– Ты не отстанешь, да?

Человек смущенно улыбнулся.

– Вы помните, как вернулись…оттуда?

Лепрекон потер длинный нос.

– А ты умеешь удивить, хомбро.

– Я собираю такие истории, – сказал человек. – Хобби. Знаете, это…

– Ну да, вы ведь живете так долго. Надо же чем-то занять время, – заметил лепрекон. – Я знавал человека, который собирал марки.

Лепрекон захохотал – громко, с удовольствием слушая свое эхо.

– Марки! – повторил он, глядя на человека. – Такие кусочки бумаги. Их клеили на конверты, чтобы письмо дошло. Дошло? Бумажные письма, бумажные!

Человек неуверенно кивнул.

Финнеган махнул маленькой ручкой.

– Вернешься, расскажу. Сначала дело.

Юноша закинул рюкзак на плечи, схватился за веревку и осторожно полез вниз.

– Кстати, меня зовут…

– Принеси мое золото, – утомленный болтовней Финнеган вытянул неожиданно длинную руку и царапнул ногтем по лбу человека. Тот вскрикнул и исчез.

Лепрекон с удовлетворением прислушался к удаляющемуся кряхтению, задумчиво облизал ноготь – чешуйки кожи, легкий след крови. Сладкая кровь у этого хомбро.

Натянутый трос дрожал и елозил по камням. Финнеган сел на валун и принялся набивать трубку.

Толстым коричневым ногтем он подцепил комочек волокон табака – спутанный, как нити человеческих судеб и ароматный, как их отчаяние, и затолкал в трубку. Хорошенько примял, щелкнул зажигалкой и потянул дым сквозь длинный мундштук. Трубка его – черный клубок сплетенных корней, из тела мандрагоры с золотым вкладышем, мундштук – из кости левой руки неправедно повешенного.

Дым – нежный и едкий, втек в его легкие, закрутился змеем вечного возвращения, расправил горькие крылья – и вытек двумя струями из ноздрей Финнеганового носа в дымный воздух ущелья.

Финнеган ждал. Воздух вокруг пропитывался табачным смрадом, делал этот день еще более дымным.

Веревка вздрогнула, натянулась как струна и заметалась по камням. Из тумана долетел слабый крик.

Финнеган хмыкнул.

– Лепреконы совсем не такие, как в сказках, хомбро, – пробормотал он. – Даже молока в блюдце мне не налил, а надеешься заполучить мое золото. Ты просто пополнишь мой горшок или покормишь Сиракузу.

Теперь в его улыбке, в пятьдесят восемь зубов, не было ничего доброжелательного.

– Вот же дурак, в байку про страховую поверил.

Веревка еще раз дернулась, загремели камни и послышались вопли, в которых натренированное ухо лепрекона различало слово «помогите».

– Не стесняйся, Сиракузочка, перекуси, – Финнеган выпустил струю дыма, которая изогнулась, подобно змеиному хвосту.

Тонкий зеленый луч родился в глубине ущелья, высвечивая его слоистое нутро, и уперся в плотные облака. Лепрекон закашлялся, подскочил на ноги и завопил:

– Э, такого уговора не было!

Он взмахнул ножом. Веревка лопнула, словно только и ждала прикосновения лезвия. Лепрекон прокричал в черное горло ущелья:

– Сиракуза, доедай дурака и сматываемся! Ловцы…

Дымный воздух вспыхнул радугой – один, два, три ее чудных цветка расцвели вокруг него, Финнеган повел глазами, в которых плясала бешеная зелень, и бросил на землю горсть черных бобов. Скала задрожала, трещины побежали по розоватому граниту, и из них полезли черные стебли. Утолщаясь, они прорастали шипами, закручивались в кольца вокруг радужного пламени и поднимали крученые тела все выше.

– Не возьмете!

Лепрекон втянул мясистым носом воздух и выпустил облако черного дыма. Тот потек во все стороны, скрыл вместе с его шляпой и башмаками, а затем устремился прочь, как черный оживший ветер, который вдруг обрел видимую человеческому глазу плоть.

– Оцепите периметр!

Отсветы пламени переноса плясали на стальном нагруднике, на сверкающих надкрылиях доспеха. Рыжеволосая девушка разрубила ближайший стебель, смахнула клинком шипы, тянущиеся к горлу. Шаг вперед – и скала очищена на расстояние взмаха меча, шаг в сторону – и кольцо живых растений распадается, выпуская двух человек в зеленом, разворот, выпад – узкая просека пробивает шевелящийся шипастый хаос и освобождает еще двух.

– Арчи, Свен – в ущелье, найдите информатора! Марианна, Лермонт – не упустите поганца!

– Сделаем, Алиса, – Томас Лермонт тронул струны, и крохотный укулеле завел нежную песню, окутал его и спутницу слабым жемчужным сиянием, чуть оторвал от земли. Лермонт оттолкнулся носком и быстро поплыл в туман, как призрак в зеленом плаще. Марианна – Ловец, невысокая и ловкая, как кошка, последовала за ним с коротким копьем в руках.

Арчибальд и Свен – два Стража, врубились в заросли бобовых, как промышленные комбайны. С азартом и хрустом за три шага они пробились к краю ущелья и, не задумываясь, сиганули вниз.

Алиса МакФи повела мечом, пробивая еще одну просеку в иссеченной стене черных стеблей.

– Слабовато, Финнеган, я ждала большего.

Все кончилось быстро – минут за десять.

На краю ущелья, привалившись к валуну, сидел сгусток черного дыма – ожившая тень, обретшая плотность и объем, но сохранившая свою природу. Дымная плоть колебалась под ветром, стремилась стечь вниз, в темноту скального провала, но на руках и ногах сверкали серебряные браслеты – и этот свет черный дым не мог преодолеть.

– Волчеглаз, прими прежний вид, – сказала Алиса. – Отпрыгался.

На черном лице лепрекона сверкнули два изумруда без проблесков зрачков, но он ничего не ответил.

Алиса хмыкнула и перевела взгляд на информатора.

«Совсем мальчик. Двадцать? Двадцать пять? Вот беда, могу по помету тролля понять его характер, а возраст людей определять разучилась. И не испугался. Впрочем, молодость ничего не боится».