– А ты сама кто? – спросил он на всякий случай. – Демократка, небось.

Её ответ несколько удивил его.

– По правде говоря, я ещё не решила. До ноября есть время. Пока что я одним глазом наблюдаю за политической клоунадой.

– А я уже выбрал своего кандидата, – объявил Грегори хвастливо. – У нас с ним много общего. Он такой же темнокожий мусульманин. Мы из одного теста.

– Помню, как ты рамадан отмечал с тремя полосками бекона на гамбургере, и пивом запивал. А ты свою небылицу про бабку-турчанку всё-таки подкинь Натали. Пусть она оторвётся от своих браслетов.

– От каких ещё браслетов?

Синти измождённо выдохнула и облизала губы. Ей было лень пересказывать историю.

– Прошлым летом Натали работала вожатой в христианском лагере. Там дети её научили плести браслеты в стиле индейцев чероки. Так она наплела для всего выпускного класса. Хочет, чтобы на выпускную церемонию все надели, в знак солидарности. Теперь вот для администрации плетёт. Случаются у неё маниакальные эпизоды.

– Надо же … – Грегори задумчиво почесал затылок. – А почему я свой браслет до сих пор не получил?

– А тебе она наверное готовит что-то особое. Для тебя она целый военно-обрядовый головной убор смастерит, с перьями и прочими прибамбасами.

– Ух ты! Почему именно для меня? Чем я заслужил такие почести?

– Здрасьте! А то ты не знаешь, что она с позапрошлого года по тебе сохнет, а точнее мокнет. Она проболталась кому-то из редколлегии. А там и вся школа узнала. Где ты был всё это время?

– Где был я? Вопрос на засыпку. Я был в творчестве, в музыке, в религии. Мне положено молиться Аллаху пять раз в день.

– А твой Аллах поможет тебе сдать экзамены?

– Мне Аллах уже помог. Я тебе говорил, что мне предложили контракт? Сначала альбом запишу, а потом на гастроли махну. А ты говоришь, Натали … Ладно, я не хотел хвастаться. Я к тебе по делу. Как там ваш проект продвигается? Вы всё ещё строите свой коттедж?

– А как же? Строим. Раз уж взялись. Столько порогов пришлось обить, чтобы получить разрешение. Обратно пути нет. Молоток в руки, гвозди в зубы, и вперёд!

Коммунальная турбаза на Медвежьей горе была коллективным детищем вестчестерского клуба натуралистов, который основали покойные супруги ван Воссен. Во главе проекта выступала Синти, будучи дочерью основателей. Идея построить хижину в горах поступила не от неё самой, а от Бесс МакМахон, старшей сестры Кайла, которая получала двойное образование врача и эколога. Так уж сложилось, что у Бесс были благородные, прогрессивные замыслы, а у Синти – деньги и связи. Они представляли собой дружную команду. Бесс мечтала, а Синти за всё платила. Бесс набросала эскиз очаровательного коттеджа со всеми удобствами, к которым привыкли жители графства, и коммунальным огородом, на котором собиралась выращивать экологически чистые овощи без химикатов. Синти связалась с адвокатами и инженерами. Потому, как они собирались строиться на территории заповедника, им пришлось прыгать через огненные кольца. Вытерпев бюрократическую волокиту, они наконец получили разрешение. На их зов откликнулись заинтересованные выпускники инженерного факультета, которым нужно было развивать досье. Питер Кинг знал о существовании проекта, но упорно затыкал уши, хотя его родители ласково и ненавязчиво подталкивали его принять участие. Очевидно, ему было стыдно сталкиваться лицом к лицу с бывшими однокурсниками.

– Вам лишние руки не пригодятся? – предложил Грегори.

– Только не говори мне, что ты вдруг заболел альтруизмом.

– Не буду врать. Альтруизмом я не болею. У меня против альтруизма прививка. Мне для анкеты надо в колледж. А то у меня в графе «благотворительность» пробел. Если гастроли в этом году не состоятся, придётся же куда-то поступать. Папаня покоя не даёт.

Синти сухо кивнула. Это уже больше походило на правду.

– Хорошо. Покажи мне свои руки для начала, а я сама решу, сгодятся они или нет.

Грегори небрежно вывернул свои мягкие смуглые ладони. Синти явно не была впечатлена.

– Ты ими вообще что-нибудь умеешь делать кроме как теребить петуха? – спросила она, брезгливо дотронувшись до гладкой кожи, на которой не было ни царапины, ни мозоли.

– Ну, на гитаре бренчать.

– Я так и подумала. Не жалко тебе свои дамские пальчики?

– Ради благого дела ничего не жалко.

– Смотри, хоть перчатки надень. У твоего отца наверняка валяется пара в гараже. А то заноз насажаешь.

– Слушаюсь, товарищ сержант. А может, тебе показать другие части тела? Ну, того же самого петуха?

Синти оттколкнула его руки.

– Кончай пошлить. Как трёхлетний, ей-богу. Мне Стивена надо проводить.

– Значит, кофе для него?

– Не только для него. Для всей команды.

– Ясненько. – Какое-то время Грегори брёл рядом с Синти, волоча своего двухколёсного коня, и вдруг, набравшись наглости, спросил, – А тебе на западло быть на побегушках у Стива?

– В смысле?

– Сегодня ты ему кофе таскаешь, а завтра будешь носки стирать, рубашки гладить, ботинки шлифовать. Не успеешь оглянуться, как станешь жирной домохозяйкой с пятью детьми. Порабощение женщины начинается с бытовых мелочей. Твои прабабушки-феминистки не ворочаются в гробах? Смотри, патриархату потакаешь.

– Ради Бога, это такая фигня. Покупные пончики женским правам не угроза. Вот если бы я начала таскать домашнюю выпечку, как твоя мама, тогда бы мои предки начали ворочаться в гробах. А так я тесто своими руками не месила, и кофейные бобы в порошок не стирала. Купила всё готовое, при чём на деньги его матери.

Грегори искренне восхищался способностью Синти ответить лаконично и невозмутимо на самый провокационный вопрос. Другая девчонка на её месте закатила бы глаза, запыхтела, зафыркала и назвала бы его козлом. Синти говорила о сугубо личных вещах своим привычным непринуждённым тоном.

– И вообще, – добавила она, – когда у людей серьёзные отношения, проявлять заботу не зазорно. Представь себе. Я ему на тренировку приношу кофе. А он мне на репетицию приносит охлаждённый чай. Мы как-то не задаёмся вопросом, кто у нас носит штаны.

– Клёво, конечно, что у вас такое равноправие. Я обеими руками за. Ты там не подумай чего. Я, хоть и мусульманин, но уважаю женщин. А то, про нас говорят то и сё, что мы, типа, тёлок ущемляем, заставляем их надевать мешки на головы. Ты не верь всему, что слышишь. Это всё антиисламская пропаганда.

Синти его уже не слушала. Её взгляд был устремлён на жёлый автобус, который стоял перед городской библиотекой. Из окон торчали стриженные головы спортсменов. Парни свистели, плевались и корчили рожи. Их плечистый капитан сидел на подножке с тетрадью в руке.

При виде Синти он встал и раскрыл объятия. Прислонив велосипед к стене библиотеки, Грегори наблюдал за парой. Он не слышал их слова из-за гама, но ему казалось, что по движению губ он мог читать их слова.

Отправив пончики и кофе в автобус, Синти обвила руками крепкую шею Стивена и поцеловала его так, будто провожала его не на соревнование а на войну. Даже парни перестали выть и уставились на целующихся.

– Во, блядь, это вам любовь, – брякнул один из них. – За ночь не натрахались?

Капитан проигнорировал выпад, решив про себя, что разделается с пошляком с глазу на глаз. Погладив его по затылку, Синти выскользнула из его объятий и направилась в библиотеку. Стивен провожал её взглядом, теребя уголок тетради. Тут ему на глаза попался Грегори.

– Эй, Грег, можно тебя на минутку?

– Да хоть на час.

– Обещаю не грузить. – Когда его подружка исчезла из виду, Стивен соскочил с подножки и отвёл товарища в сторону. – Хорошо, что ты здесь. Мне нужно с тобой поговорить.

– Ну что, твоей маме понравился штрудель? – спросил Грегори, когда они остались наедине. – А то смотри, моя мама может ещё испечь.

– Честно говоря, она ещё не пробовала. У неё последнее время нет аппетита. Но обязательно попробует. – Стивен оглянулся через плечо, чтобы убедиться, что их никто не слышал. – У меня к тебе просьба. Ты тут за ней поглядывай, пока меня не будет. Ладно?