– Не пойми меня превратно, – начала Бесс скороговоркой, не поздоровавшись. – Я вовсе не отрекаюсь от своих принципов. Более того, за последние пару лет они утвердились. Я как никогда верю в мир без политических границ, без предрассудков и дискриминации.

– Можно помедленнее? – попросила Синти. – О чём ты?

– Я говорю о нас с тобой, о нашей дружбе, о сестринском доверии. Если ты хотела устроить фестиваль восточной кухни в нашем коттедже, тебе достаточно было поставить меня в известность. Я не понимаю, почему ты туда привела гостей без моего ведома. Неужели ты думала, что я откажу тебе в помощи?

– Бог с тобой, Бесс. Чем больше ты говоришь, тем меньше я соображаю. Какой фестиваль? Какие гости?

– Ты ещё дурой притворяешься! Не стыдно тебе? Ты теперь до конца жизни будешь использовать свою черепную травму как отговорку? Неужели ты думала, что я не узнаю? Сегодня я ездила на Медвежью гору. Со мной был один товарищ, агроном. Мы обсуждали пристройку для парника. Нас ждал очень «приятный» сюрприз. Мало того, что сигнализация была отключена, в помещении пахло восточными пряностями. На полу валялись засохшие зёрна кускуса. А ещё я нашла гитарный плектр под матрасом. Видно, они устраивали концерты.

Синти рассмеялась, не боясь обидеть подругу.

– Ну ты прям Шерлок Холмс. У тебя такие капитальные улики. Так может, эти крошки остались с лета? Там семейка из Ливана жила две недели.

– Исключено. Перед тем как закрыть коттедж на зиму, я всё помыла и продезинфецировала. Я бы никогда не оставила крошки на полу. Ты же знаешь, я смерть как боюсь мышей. Это явно свежие крошки. Кто-то пользовался коттеджем, и я даже знаю, кто именно.

– Ну кто? Скажи уже. Не держи меня в неведении.

– Ты знаешь не хуже меня. Наш любимый «Турок из Тарритауна». Представь себе, я читаю его статьи в блоге про помощь беженцaм, которым, якобы, не достаточно помогают власти, и которым американское посольство отказывает в политическом убежище.

– Подумаешь! Сейчас каждый самозванец-филантроп пишет про помощь мирным сирийцам. Это как каждая марка молочных продуктов выпускает греческий йогурт. Кто-то один запускает моду, а другие копируют.

– Но в случае с Грегори это завуалированная агитация. И ты на неё купилась! Он тебя уболтал, как всегда, затащил тебя в постель, и ты ему выдала ключи, не сказав мне ни слова. Ты предала нашу дружбу ради мужика, который женат на сестре моего насильника.

Это уже было слишком. Паранойя Бесс переходила все границы. С тех пор как Кит Хокинс подмял её под себя, она считала, что ей, как жертве, всё позволялось. Она имела право тыкать пальцем и выкрикивать обвинения. Её уже давно никто не жалел, и на неё никто не обижался.

– Ты несёшь феерическую ахинею, – сказала Синти. – Я с Грегори сто лет не виделась. И вообще, он слегка женат.

– Не смеши меня, – фыркнула Бесс. – Можно подумать, брачные клятвы кого-то в Тарритауне останавливают. Достаточно посмотреть на моих родителей. Короче, если ты спишь с чужим мужем, это не моё дело. Я не сержусь, что Грегори превратил турбазу в укрытие. Сама идея смелая и благородная. Но мне неприятно, что это провернули за моей спиной. Мне главное, чтобы международные гости не оставляли после себя бардак, и чтобы в коттедже не завелись мыши. Я не хочу, чтобы инспекция закрыла нашу турбазу из-за антисанитарных условий. Я столько денег и сил вложила в этот проект.

– Хорошо, – успокоила её Синти, – я выгоню мышей и поменяю замок. Когда придёшь, будет всё стерильно, как в операционной. Ну всё, мне пора.

***

Швырнув наряд на заднее сидение машины, Синти включила обогреватель. Он работал на тройку с минусом – много шума, но мало тепла. У неё стучали зубы, не столько от холода, сколько от раздражения. После разговора с приятельницей в ней зашевелилось то самое свинское любопытство, из-за которого порой теряют нос. Бесспорно, в голове у Бесс было пару расшатанных винтиков, и далеко не всё, что она говорила, стоило принимать за чистую монету. У неё за каждым кустом прятался противник абортов с бомбой домашнего изготовления или католический священник-педофил. Синти немного зацепило обвинение, что она, якобы, сошлась с Грегори и помогала ему укрывать недопонятых сирийцев, за которыми охотились одноплеменники-террористы. Неужели Грегори сам пустил эти слухи?

Скорлупа апатии, в которой она дремала столько времени, треснула. Ей овладела жгучая досада. Это было первое сильное чувство, которое Синти испытала за последние несколько лет, достаточно сильное, чтобы заставить её сменить маршрут. Вместо того, чтобы ехать прямиком домой, она направилась на турбазу, прекрасно отдавая себе отчёт, что это была идиотская затея. Прошлой ночью прошёл ледяной дождь, сделав дороги скользкими. Пока она ехала на Медвежью Гору, ей несколько раз попадались обледенелые клочки на асфальте, и машина начинала вихлять. Этого предупреждения свыше было не достаточно. Синти не терпелось попасть в коттедж и изучить вещественные улики, которые произвели такое впечатление на Бесс. «Если повезёт, я собственными глазами увижу незаконных постояльцев, – думала она, усмехаясь. – А вдруг там развесёлая тусовка? Они научат меня исполнять танец живота и стряпать баклаву».

Не доехав до коттеджа, она поставила машину на расстоянии четверти мили и выключила фары. Остаток пути она решила проделать пешком, звук мотора не спугнул гостей – если они действительно там были.

Холодный горный воздух быстро надавал ей подзатыльников. Когда она выехала из дома, она не планировала блуждать по горам. На ней не было ни перчаток, ни шарфа, ни шапки.

«Тупица! – ругала она себя, втягивая голову в плечи. – Тебе неймётся. За неделю до свадьбы? Будешь стоять перед судьёй с сопливым носом. Так тебе и надо».

В сумерках чернели очертания коттеджа. В окнах было темно. Она уже собралась уходить, но в это время боковая дверь хлопнула, и на крыльцо вышел худой, долговязый парень. Удерживая сигарету в зубах, он щёлкнул зажигалкой. Крошечный язык пламени на мгновение осветил его лицо. Запавшие щёки были покрыты отросшей щетиной. Глубокие оливковые тени залегли под глазами, от чего белки казались ещё ярче.

Синти узнала бывшего возлюбленного. Ей тут же стало стыдно за то, что она так небрежно отмела подозрения подруги. Иногда к Бесс стоило прислушаться.

– Астматикам курить противопоказано, – окликнула его Синти. – Или тебя Аллах исцелил?

Грегори сам вышел к ней навстречу. Казалось, он не хотел подпускать её к коттеджу.

– Зря ты пришла сюда. Не стоит тебе меня выслеживаешь. Неблагодарное это дело.

После всех изощрённых трюков, которые они когда-то вытворяли в постели, он мог удовлетворить её любопытство.

– Скажи мне одну вещь. Kак тебе это удалось проникнуть в коттедж? Обещаю, что не буду доносить на тебя властям. Мне просто интересно.

– Передай своей подруге Бесс, чтобы не держала ключи в кармане куртки. А то, вешает на видном месте. Слишком легко такому проходимцу как я сделать отпечаток и заказать копию. Для этого сойдёт комок пластилина или размягчённого воска. Видать, она мало детективных фильмов смотрела. Для параноика она не очень бдительная.

– Хорошо. А как ты сигнализацию отключил?

– Умные парни разобрались. – С каждым словом Грегори делал шаг вперёд, оттисняя Синти к дороге, подальше от коттеджа. – Они и бомбу могут обезвредить. А сигнализацию отключить – раз плюнуть.

– Хвала Аллаху! Ты хоть какие-то жизненные навыки почерпнул. – Теперь они стояли нос к носу, и Синти отчётливо улавливала запах фенхеля и кориандра. – Только скажи мне одну вещь. Зачем тебе всё это? Так, положив руку на сердце.

– Надо же для чего-то жить. Должна же быть какая-то цель, помимо набить брюхо и уложить очередную тёлку в койку. Моя цель очень проста: помочь невинным людям.

– Если эти люди действительно невинны, то почему они не обратятся к властям?

Грегори растопырил пальцы рук, точно фокусник на детском празднике.

– Потому что от властей никакого толку. Все они исламофобы. Не видят разницу между беженцами и террористами. Считают, что раз фамилия арабская, значит граната в кармане.