– Антропологию, типа.

– Передайте вашим профессорам, что женщинам не место в армии. Все эти разговоры про равенство полов, всё это чушь собачья. Если что, это младший лейтенант Марисоль Мартинез-Шусслер так сказала. Мне не нужны медали, почести и скидки для ветеранов. Я хочу маникюр на обеих руках, чёрт подери. Я хочу платье с коротким рукавом. Я хочу быть в состоянии открыть бутылку вина без посторонней помощи, в конце концов.

***

Проводив жену и сына, Стивен ещё какое-то время сидел на лавке под навесом, перебирая в голове список фильмов, которые можно было взять из библиотеки. Кажется, она работала до семи вечера. Будь у него две ноги, он бы пешком добрался за десять минут, а с проклятым протезом он бы скорее всего не успел до закрытия. Его тянуло посмотреть какую-нибудь пошлую молодёжную комедию восьмидесятых годов, когда в фильмах было меньше политики и больше обнажёнки. Хорошее было время.

В кармане у него приютился замызганный плюшевый дельфин, которого он забыл отдать сыну. На выцвевшей материи сохранился запах детского шампуня и молочной смеси. Он надеялся, что лет через десять Коннор, или Конрад, приедет к нему в гости, и они посмотрят вместе «Беспечные времена в Риджмонт-Хай», хотя бы ради великолепной груди актрисы Фиби Кейтс. Таких красоток Голливуд больше не выпускает.

Когда вечерний мороз начал пощипывать ему щёки, Стивен поднялся с лавки и поплёлся домой. Последнее время его не покидало чувство, что за ним кто-то следил. Какой-то мрачный, зловещий дух преследовал его. Иногда Стивену казалось, что он слышал за спиной ворчание, вздохи. Уголком глаза он ловил движущуюся тень. Сначала он списал свои ощущения на посттравматическую паранойю. Психиатр в военном госпитале предупредил его о возможности галлюцинаций. Однако, возвращаясь домой с автобусной остановки, он ощутил присутствие загадочной сущности как никогда чётко и остро. Дистанция между ним и духом сократилась. Ему вспомнился рассказ-ужастик Лавкрафта, в котором чудовища из потустороннего измерения проникали в мир людей и поглощали их. Это был не простой бомж, которому нужны были карманные деньги. Это существо интересовалось самой душой Стивена, тянулось к нему, пыталось привлечь его внимание, что само по себе было лестно. Человечеству он давно уже не приносил никакой пользы. Так хоть нечистая сила на него позарилась.

Вечерняя улица была пуста, черна и безмолвна. На прошлой недели хулиганы разбили все фонари. Стивен возвращался в пустую квартиру по морозу. Тишину нарушал лишь скрип протеза, свист ветра и чьё-то прерывистое пыхтение за спиной, похожее по звуку на собачье.

– Рядовой Шусслер, сигаретка не найдётся? – раздался хриплый голос.

– С сигаретами я завязал, – ответил Стивен. – Уж больно они дорогие. Зато жвачка мятная есть.

– Сойдёт. Когда во рту пусто с утра, и жвачка сойдёт.

Стивен слыхал, что бесы часто принимают человеческий облик. Этот бес явился ему в облике Дары МакКинли. Сатана продублировал её телесную оболочку, не упустив ни одной детали, вплоть до дырок над бровями.

Чувствуя странное умиротворение, Стивен положил целую упаковку в дрожащую руку, обтянутую грязной, дырявой перчаткой. Когда Дара улыбнулась, oн увидел, что у неё не было половины зубов.

– Что, сплавил свою благоверную с дитём?

– Она сама сплавилась, – ответил Стивен, ничуть не удивившись тому что Дара знала детали его семейной жизни. – Так будет лучше. Нам не по пути.

– Что же тебя бабы бросают?

– Вот так вот не везёт мне. Значит, не судьба. Видать, не создан я для семейного счастья, для вождения микроавтобуса и воскресных футбольных матчей.

Не зная что ещё он мог сказать, Стивен развернулся и продолжил свой путь к дому. От мороза фантомные боли обострялись, и протез становился ещё более неудобным. Дара плелась рядом с ним. Она не готова была завершить беседу.

– Не тебе одну туго приходится. Если что, у меня личная жизнь тоже не клеится. После смерти Эрика я спохвaтилась, думала, надо как-то со старшими выйти на связь. Оказалось, поздно. К дочери меня не подпускают. Родители прячут её от меня. Кто знает? Может её уже в дом инвалидов давным давно упекли. Сына куда-то увёз биологический папаша. Я ездила к ним в Портчестер, а в том доме другая семья живёт. Xозяин дома понятия не имеет, куда старые квартиранты свалили. Не понравилась им, что я заявилась. Ещё и полицию вызвали. Зачем, спрашивается? Я же не шумела, и вроде никому не хамила.

Подышав на замёрзшие пальцы, Стивен нащупал в кармане ключи от переднего входа. «Дорогая, я дома», – усмехнулся он себе под нос.

Дара прошла за ним в подьезд без приглашения. Стивен её не гнал.

– Покажешь мне свою холостяцкуй нору? Теперь ведь ты холостяк, считай.

– Холостяк – не то слово. Я скорее евнух. Завязал я с плотскими утехами.

В квартире пахло ржавыми трубами и супом из пакетика. В пластмассовом ведёрке на подоконнике шуршал хомяк – супруги Шусслер договорились, что Марисоль заберёт ребёнка, а зверушку оставит мужу.

– Классное у тебя жильё, – сказала гостья и истинным восхищением.

Отстегнув протез, Стивен растянулся на диване.

– Там в холодильнике стоит картонный пакет клюквенного сока. Я эту дрянь на дух не переношу, но у Марисоль разыгрался цистит, и ей врач посоветовал. Можешь допить, если что. И водки плесни за одно. У меня целая бутылка, только что начатая.

Дару не нужно было уговаривать. Она тут же сориентировалась, будто планировка квартиры была ей знакома. Живо стянув грязные перчатки, она распахнула холодильник и сварганила себе обалденный коктейль. Вернулась она из кухни причмокивая губами и пританцовывая, точно на палубе шикарного корабля.

– Так чего она сорвалась , благоверная твоя? – спросила она, усевшись на диван напротив хозяина. – Что её здесь не устраивало? Если, конечно, не секрет.

У Стивена не было секретов, только догадки.

– Как тебе сказать? Марисоль – oна не солдат по натуре, хоть и выше меня по рангу. Ей хочется обычного женского счастья. Настрелялась вдоволь, пока была в Ираке. Обратно её не тянет.

– А ты не настрелялся? Можешь не отвечать на этот вопрос. Я по глазам вижу.

– Что толку об этом говорить? Меня обратно не возьмут.

Втянув последнюю каплю коктейля, Дара принялась поглаживать обрубок его ноги. Обветренные пальцы с обломанными ногтями скользнули вверх и пробежались по ширинке.

– Как я погляжу, у тебя ещё много сил, рядовой Шусслер. Ты ещё не выдохся.

Почти не изменившись в лице, Стивен усмехнулся.

– Грязная сучка.

– Меня ещё не так называли. Впрочем, я это заслужила. – Утвердительно кивнув, Дара прильнула лицом к его бедру. – В моём положении есть свои плюсы. Жизнь выплюнула меня. Мне ничего не остаётся как наблюдать за другими. Последнее время я только этим и занимаюсь.

Запустил пальцы в её свалявшиеся патлы, Стивен пытался решить, оттолкнуть её или принять ласки, которые она ему навязывала. К отвращению, которое она у него вызывала, примешивалось странное чувство солидарности. Его тело отзывалось на авансы этого странного существа. Это был не просто плотский голод. Ещё за день до отъезда Марисоль, они занимались любовью на прощание. Это был трезвый, чистый, осмысленный, качественный секс, с прелюдией, кульминацией и прочими прелестями. Всё по полному числу. За двадцать четыре часа Стивен не успел до такой степени изголодаться, чтобы расстёгивать ширинку перед бездомной наркоманкой. В то же время, внутренний голос ему твердил, что oн и Дара были слеплены из одного комка грязи. Он не имел права задирать нос перед ней. Более того, их связывала общая миссия. Дара явилась к нему, чтобы посвятить его.

– А тебе не надо ехать обратно на восток, чтобы продолжать своё святое дело, – говорила она, потираясь щекой о его горячий живот. – Бог вернул тебя в Америку не просто так. Враги ведь давно уже перебрались через океан. Они убили твоего отца и сделали тебя калекой. Они здесь, среди нас. Они организовывают свои террористические ячейки и вербуют наших пацанов. Зачем далеко ходить? Достаточно взять нашего старого знакомого Грегори Кинга.