Кайл рассмеялся, а вместе с ним и Грегори. Он испытывал радость ребёнка, у которого сломанная игрушка вдруг начала работать. Последние годы ему не хватало их мушкетёрского коллектива.

– Приезжай, чувак, – сказал Кайл.

– Приеду.

Через два часа они уже сидели в своём подземельном штабе и возились с проводами от звуковых колонок. Мартин Зелинский, отрастивший бороду до пояса и накачавший двадцать фунтов мышечной массы, открывал бутылки с пивом. Завязав со славянскими богами, он ударился в скандинавский фольклор.

– Мужики, у нас интернациональный состав, – бубнил он в бороду. – Блестящий коммерческий трюк. Грег – знойный турок. Потом Кайл – крикливый, наглый ирландец. А у меня меланхольная нордическая душа. Мусульманин, католик и язычник. Нехилый такой букетик, а? Угодим бабам из разных этнический групп.

– Мне хотя бы одну бабу заполучить, – пожаловался Кайл. – Вокруг моей сестры девки крутятся, но они все лесбиянки. Из них одна Синти натуралка.

Грегори вздрогнул и облился пивом.

– А что, Бесс ещё с ней общается?

– Не сказать, чтобы тесно, – ответил Кайл, поморщившись. – Они вместе заведуют турбазой. Помнишь, ту на Медвежьей горе?

Помнил ли Грегори то место? Ещё бы! Там всё началось.

– И как она поживает, наша примадонна? – спросил он, стараясь изобразить безразличие. – В Метрополитен ещё не попала?

– Куда там! Работает с детьми-инвалидами. Растолстела сильно, вся в прыщах. Живёт с каким-то парнем. Вроде уже помолвлены. Парень такой тёха. Ходит в трениках. Пахнет бараниной. И Синти ему под стать. Говорят же, что когда люди живут вместе и работают бок о бок, они становятся похожими друг на друга.

Грегори пропустил характеристику бывшей возлюбленной мимо ушей. Последний раз он видел её на кухне клуба Вудли перед отъездом на гастроли. Она осталась в его памяти бледной, тощей, с рассеянным взглядом и вялой мимикой. Как он не напрягал своё воображение, он не мог представить её толстой и прыщавой. Это бы опровергло существование Аллаха.

========== Глава 23. ==========

Белые Равнины – апрель, 2012

«Нет, с этим безобразием надо завязать», думала Синти, стоя перед зеркалом.

Новое платье восьмого размера, которое она купила два месяца назад, потому что шестой размер на неё не налазил, уже трещало по швам. Должна же она была подавать хороший пример своим ученицам, хотя им и не грозила большая сцена.

– Я даю себе год чтобы привести себя в форму, – заявила она вслух. – Год – это вполне резонный срок. Как ты думаешь?

Брюс стоял у неё за спиной и пытался застегнуть молнию на платье. Заявление Синти ему не очень понравилось.

– Не выдумывай. Я не собираюсь ждать целый год, чтобы жениться на тебе.

Они были обручены уже четыре месяца, а Синти всё не могла определиться с датой свадьбы. Каждый раз, когда заходил разговор о выборе церкви и ресторана, она меняла тему.

– Через год у нас встреча одноклассников. Пять лет. Те люди, с которыми я училась, помнят меня другой. Если я приду на встречу в таком виде, меня просто не пустят. Они не поверят, что я – та самая Синти.

– Где же ты училась, где девчонкам замеряют талии на входе?

– Недалеко отсюда, в Тарритауне.

– Очень даже далеко, – возразил Брюс. – Теперь мне всё ясно. Мало кто выходит оттуда здоровым на голову.

На самом деле, в плане культурных норм, между Белыми Равнинами и Тарриауном лежала пропасть.

– Я должна с тобой чем-то поделиться, – сказала Синди, нахмурившись. – Оно рано или поздно всплывёт. Только не смейся.

Брюс знал про её мозговую травму, из-за которой она слегка пошатывалась. Он знал про отрицательный резус, из-за которого у неё могли быть проблемы с вынашиванием ребёнка. Его насторожил её таинственный, драматический тон. Какую новость она собиралась вывернуть на него?

– Говори. Я слушаю.

– Когда мне исполнится двадцать пять, я получу кое-какие денeжки, которые мне полагаются. Сейчас они у моего дяди, но скоро они перейдут ко мне.

– Что ты хочешь этим сказать? Ты собираешься бросить работу? Тебе надоело работать с детьми?

– Нет. Как раз дети мне не надоели?

– Значит, ты хочешь подписать добрачный договор? Ты боишься, что я тебя обдеру при разводе?

– Нет.

– Может, ты вообще передумала выходить за меня замуж?

– Нет. Не в этом дело.

– Тогда в чём же дело?

Эта склонность задавать вопросы дотошно и терпеливо являлась пережитком профессии Брюса. Его монотонный голос и спокойный взгляд, которые умиротворяли пациентов, иногда бесили Синти. Она не привыкла общаться с флегматиками. До Брюса у неё были взрывоопасный псих, клептоман и хищник-извращенец.

– Я понятия не имею, что я буду с ними делать, – сказала она, повысив голос. – Вот в чём проблема. Я никогда не распоряжалась такими суммами.

– О какой сумме идёт речь, если не секрет?

– Десять миллионов, – буркнула она чуть слышно.

– Сколько?

– Десять … тех самых, миллионов. Страшновато как-то.

Обняв невесту, Брюс оттащил её от зеркала и усадил рядом с собой на диван.

– Хорошо, вот что мы сделаем. Будем жить так, будто не знаем про эти деньги. Пусть они будут, на чёрный день, но мы притворимся, что их нет.

Синти взглянула на жениха и покачала головой.

– Я от тебя откровенно фигею. С тобой всё так просто.

– Что поделать? – Брюс пожал могучими плечами. – Я простой парень.

***

Исламский центр – июль, 2012

За четверть часа до закрытия центра на рабочую линию Грегори поступил звонок с заблокированного телефона. Он надеялся провести последние десять минут рабочего дня в поисках нового в мопедa на интернете. В каталоге «Кабелас» рекламировали модель, которая ему нравилась, но он пока не был готов выложить три тысячи. В былые времена, когда все его счета оплачивал отец, Грегори, не задумываясь, заказывал самые дорогие игрушки. Теперь ему приходилось выбирать, экономить, откладывать. Так или иначе, ему совершенно не улыбалось втягиваться в долгий деловой разговор перед отходом. Покосившись на мигающих огонёк, oн без особых угрызений совести отправил звонок в ящик речевой почты. Но звонящий не оставил сообщение. Звонок повторился. Казалось, человек на другом конце знал, что кто-то ещё сидел у телефона.

Негромко выругавшись, Грегори в конце концов поднял трубку.

– Алло, слушаю.

– Я очень рад, что поймал вас, – сказал человек с арабским акцентом, к которому Грегори успел привыкнуть. – Вас так все хвалят. Вы такой дружелюбный. Всем помогаете.

– Я стараюсь.

– Мистер Кинг, мне нужна помощь. В моей семье произошло несчастье.

Грегори уже потянулся за карандашом и тетрадью.

– Кто-то умер? Примите мои соболезнования. Вам нужно организовать похороны? Приходите завтра. Мы обсудим детали. Я буду свободен после десяти утра.

– Боюсь, завтра не получится. Будет слишком поздно. Мне важно встретиться с вами сегодня. На углу Бродвея и 23-й улицы есть ирландский кабак «Мадден». Буду ждать вас там через пятнадцать минут.

– Но я не успею добраться. Мне потребуется по меньшей мере полчаса.

– За вами приедет такси. Я уже договорился. Вас подберут у входа. Проезд оплачен.

– Погодите. Как вас зовут?

– На месте представимся.

– Но я вас даже в лицо не знаю.

– Зато я вас знаю. Уверяю вас, мы не разминёмся. До встречи, мистер Кинг.

Грегори чувствовал, что у него не было выбора. Ему было лестно, любопытно и немного тревожно.

Так как у него разрядился мобильный телефон, он послал Натали электронное сообщение с рабочего компьютера. У них был уговор ставить друг друга в известность если кто-то задерживался. «Короче, меня ребята позвали в кабак ‘Мадден’. Постараюсь быть дома к восьми. Не жди меня. Ужинай одна. Целую».

Отчитавшись перед женой, он запер кабинет и вышел на улицу. Вместо обычного жёлтого такси его ждала чёрный кэб, проезд в которых стоил на порядок дороже. Грегори тут же почувствовал себя шейхом, исключительно важной персоной. За ним ещё никто не приезжал на чёрном кэбе.