– Я не думала, что ты способно любить живых людей, – хихикнула Линн. – Мне казалось, ты можешь испытывать тёплые чувства только к животным и эмбрионам. Хотя, твой Грегори недалеко ушёл от эмбриона по развитию. Такой же беспомощный. Я уверена, что ему, как мусульманину, до чёртиков приятно, что жена в семье носит штаны и принимает все решения.
– Представь себе. Его мой успех не задевает. Мой муж мирный и прогрессивный.
Теперь Линн уже перепугалась.
– Бог мой, – прошептала она, – а ведь ты на полном серьёзе? Ты действительно поверила, что на свете бывают такие мусульмане? Душа моя, это же оксюморон. Много западных женщин попалось на этот миф. Думаешь, ты первая опровергнешь стереотип? Смотри, если ты будешь приходить на работу с синяками, я молчать не буду. Позвоню в полицию.
Натали торжествующе впитывала в себя шутки и подковырки коллеги, зная что каждое слово быпо продиктовано завистью. Она добилась победы, дорвалась до подростковой мечты, не важно какими путями. Она заполучила парня, которого любила ещё с десятого класса. По ночам он ласкал её. Натали была почти уверенна, что он о другой не фантазировал. Она с благодарностью вспоминала Мартина Зелинского, который за такой короткий промежуток научил её таким тонким трюкам.
Днём Грегори работал административным координатором на полставки в исламском культурном центре на Третьей авеню. Попал он туда благодаря ходaтайству Натали. Высокооплачиваемую должность ему не дали, потому что для этого требовался диплом бакалавра в богословии или истории ислама, или по крайней мере знание арабского. У Грегори ничего не было кроме энтузиазма. Когда в центр звонили с просьбой организовать свадьбу или похороны по исламским обычаям, он брал информацию и оформлял документы, при этом записывая арабские имена неправильно. Надо ему отдать должное, Грегори старался. Аллах был этому свидетель. Oн лез из кожи вон, и при этом иногда допускал ошибки. «Смотри, ¬– предупредил его имам, главный учитель, – если превратишь свою работу в фарс, вылетишь отсюда, и связи жены тебе не помогут». Этот разговор состоялся после того, как Грегори засунул в холодильник бутылку пива и бутерброд с ветчиной. За ним числились ещё другие мелкие проступки вроде откровенной фотографии жены, которую он поставил в качестве обоев на экран компьютера. На самом деле выгонять его не собирались.
Он служил одновременно комической разрядкой и промежуточным звеном между теми, кто практиковал ислам всю жизнь, и новобранцами, недавно проявившими интерес к своим восточным корням. Когда школьники приходили на эксурсию, он водил их по зданию и объяснял историю центра своим доступным, корявым языком. У строгого имама не всегда хватало терпения на общение с иноверцами, и он в глубине души испытывал облегчение от того, что переложил эту неприятную работу на чужие плечи. В конце концов учитель привязался к Грегори, как король привязывается к шуту, как хозяин привязывается к щенку, жующему тапки.
Грегори создал для себя виртуальный псевдоним «Турок из Тарритауна» и начал блог, посвящеённый межрелигиозным отношениям. Первое послание вышло в эфир перед Рождеством.
Селям, друзья!
Я давно мечтал поздороваться с вами на языке своих предков, о которых мой отец так мало говорил, намеренно преуменьшая нашу кровную связь с далёкой и солнечной Турцией. Я понимаю, что биржевый рынок жесток, и людям восточной крови непросто пробиться. Папа поступал так как считал нужным, во благо своей репутации, во благо карьеры и семьи. Он принёс в жертву неотъемлимую часть себя на алтаре исламофобии, и потом всю жизнь пытался убедить себя, что эта жертва была пустяковой и безболезненной. Ирония в том, что именно моя жена-протестантка поддержала мою идею вернуться к своим корням. Она с самого начала поощряла меня выстроить заново то, что разрушил мой родной отец. Когда я говорю новым знакомым, что во мне турецкая кровь, они спешат меня утешить, «Ой, кто бы подумал? Совсем не заметно. Если ты не будешь распространяться, то люди не заподозрят». Друзья, меня не нужно утешать. Я не стыжусь своего крючковатого носа, смуглой кожи, тёмных глаз и вьющихся волос. Это огромная почесть, что Аллах даровал мне эти черты, чтобы я через них рассказал историю своей семьи и своей нации. Если среди вас есть турки, ливанцы, иорданцы, которые «сидят в шкафу» – сейчас самое подходящее время выйти на свет. У нас уже четыре года темнокожий президент, у которого среднее имя Хуссейн. Чего вы ждёте?
Гюле, гюле,
Турок из Тарритауна
Эти незрелые юношеские сопли, как ни странно, получили резонанс со стороны молодёжи. Сама задумка была гениальная. Ислам для дебилов. Джихад для метросексуалов. Учения Мухаммеда за пятнадцать минут. Его электронная почта ломилась от писем, в основной массе доброжелательных. Грегори добросовестно отвечал на каждый вопрос. Как правильно варить турецкий кофе? Где лучше заказать феску? Из какого материала лучше делать кисточку? Какого размера заказать коврик для молитвы? Из какой крупы лучше выпекать десерт шамбали?
Иногда ему поступали вопросы, на которые он не мог ответить однозначно. Kак закадрить сисястую блондинку, чтобы деньги зарабатывала, и не перечила? Где устроиться на работу за наличные, не имея документов? Может ли мусульманин быть гомосексуалистом? Как изготовить бомбу в домашних условиях?
Еженедельные послания «Турка из Тарритауна» не ограничивались криками души. Он сочинял мелодии на восточный лад, исполнял их под гитару и выкладывал записи. Одна из его композиций «Эхо Стамбула» стала мгновенным хитом. Её в первый же день проиграли больше восьмидесяти тысяч раз.
***
Март, 2012
Инструментальные опусы Грегори не прошли незамеченными. На кануне праздника Св. Патрика ему поступил звонок на работу. Подняв трубку, он услышал голос из прошлого. Это был Кайл МакМахон.
– Мужик. Ты ещё дышишь?
– Полной грудью, – отвечал Грегори. – Почему бы мне не дышать? Как ты меня нашёл?
– Да вот, набрёл на твой сайт, а там песни. Хорошие. Техника исполнения улучшилась за последние годы. Твои сочинялки стали более зрелыми что-ли. Вот, собственно, что я хотел тебе сказать.
– Спасибо. Мне приятно.
– А мне стремно на душе, поверишь ли. Совестно.
– Да ну …
– А то? Мы с тобой расстались некрасиво. Я не имел права тебе выговаривать. Твоё дело с кем трахаться. Не знаю, что на меня нашло. Чего я так раскипятился? Может, завидно стало, что ты у тёлок нарасхват. Вот я и психанул. У меня с этим делом всё глухо.
– Да ладно. С кем не бывает?
– Значит, ты не держишь на меня зла?
– Какое зло? О чём ты говоришь? Всё это фигня.
– Ну и слава Богу. У меня тут старик скопытился. – Кайл шмыгнул носом, пытаясь подавить рыдания. – Очередной инсульт. Умер не приходя в сознание.
– Как жалко.
– Мне тоже. Жизнь коротка. Нельзя друзьями раскидываться. Я думал, хорошо было бы нам собраться и потренькать. Тряхнуть стариной. Я рад, что ты ещё свою гитару не похерил.
– Чувак! Что бы я свою старушку похерил? Она со мной всё восточное побережье объездила.
– Ну и славно. На меня тут нашло такое вдохновение. Я тут написал кучу песен. А исполнять их не с кем. Надо нам былой коллектив воссоединить. Кстати, «Полиция нравов» очень даже прикольное название для группы.
– Я обеими руками за. А Мартин заинтересован?
– Ещё как! Это он меня подтолкнул тебе звякнуть. Надеюсь, ты на него не слишком сердишься.
– А чего мне на него сердиться?
– Он же твою Натали всё лето жарил. Ты в курсе?
Нет, Грегори был не в курсе, но возмущаться тоже не имел права.
– Что было, то прошло, – сказал он. – Странное было лето. Каждый из нас кого-то жарил.
– Что верно, то верно. Все друг с другом. Видно, что-то в воздухе летало. Даже моя сестра, закоренелая лесбиянка, сошлась с твоим шурином. Он так испугался, что драпанул от неё в Европу. Мы с тобой теперь практически родня.