На поминках Майкл поглядывал на отца. У Нела был отчуждённый и в то же время сосредоточенный вид, будто он уже планировал свой следующий шаг. Пока младшие мальчики, наряженные в традиционные вышитые рубашки, ковыряли копчёную рыбу, сестра Нела, Кларисса, подошла к Майклу и склонилась к его уху.

– Твой отец дал мне ключ от квартиры. Я пойду, соберу вещи мальчишек, чтобы не терять время.

Майкл поперхнулся винегретом и взглянула на тётку.

– Не понял. Зачем вам их вещи?

– Разве тебе отец не сообщил о своих планах?

– Нет, он мне слова не сказал, с тех про как умерла мама. Я всё организовывал сам.

– Твой отец переезжает в Бронкс и берёт мальчиков с собой. Они будут жить у меня, пока не накопят на съём.

– Но это же бред. Он не может так поступать, не обсудив это дело со мной.

– Нел может делать что угодно. Он же отец. Пока он жив, он будет принимать решения. Тебе двадцать три. Можешь езжать хоть в Беверли Хиллс. Найди себе богатую белую любовницу, и ходи у неё в лакеях.

Проигнорировав колкие замечания тётки, которая никогда не одобряла союз брата с белой, Майкл подошёл к отцу и тряхнул его за плечо.

– Tы что задумал? Пока я носился, организовывал похороны, ты спланировал отступление? Да ещё и в Бронкс!

Нел взглянул сыну в глаза непримиримо.

– Мне надоело жить в Тарритауне. Я бы сюда никогда не приехал, если бы твоя мать не настояла. А теперь без её дохода нам тут не выжить. Ты же потратил деньги на всю эту мишуру. Тебе важнее было выпроводить мать как русскую императрицу, чем помочь заплатить за квартиру.

– Получается, ты выдернeшь мальчишек из школы посреди учебного года? А то им мало стресса без переезда. Им теперь придётся приживаться на новом месте.

– Приживутся, – сказал Нел, отхлебнув сладкого вина. – Не сомневаюсь. Они пока жили у Клариссы, оживились. Им нравится в Бронксе, среди своих.

– Среди своих …

Майкл оторопел. Он ещё не разу в жизни не слышал, чтобы Нел говорил про «своих». Вглядываясь в гладкие карибские черты отца, которые вдруг показались ему такими чужими, Майкл искал следы скорби, а видел лишь облегчение и решимость. Спина Нела, преждевременно скрученная артритом от постоянного сидения за рулём, казалась прямее.

– Мне не жалко забирать мальчишек из школы, в которой на них смотрели как на второсортных. Все эти годы они ходили как по струнке, боялись оступиться. Чуть что, администрация бы завыла, «Негритянская порода! Что вы хотите, господа?» А теперь они будут дуреть и бедокурить, как нормальные дети.

– А как они в колледж поступят?

– Не нужен им колледж. У нас будет семейный бизнес, лимузинный сервис. Через пару лет Джейк получит водительские права, будет мне помогать.

– Хочешь, чтобы им тоже скрутило спину?

– Не скрутит. Молодые ещё. Хорошо заживём. Будем сами себе господа, среди своих, а не вестчестерской челядью. А ты оставайся тут, если хочешь. Бог даст, какая-нибудь из местных баб тебя пригреет. Пользуйся их щедростью, пока ты молодой, и темнокожие любовники в моде. Как-бы тебя какой-нибудь араб или латинос не вытеснил.

Высказав сыну то, что накопилось на душе, Нел полез за добавкой. Он знал, что это была его последняя миска винегрета.

Майкл подошёл к Клариссe, которая демонстративно счищала остатки мясного салата в мусорку.

– Быстро вы всё провернули, – сказал он. – Раз на то пошло, то я за вами поеду. Семью нельзя разбивать. Сегодня же подам заявление и попрошу у начальника, чтобы меня перевели в Бронкс, по семейным обстоятельствам. Так что, готовьте ещё один матрас.

Кларисса надула бордовые губы и заломила подрисованную бровь.

– У меня нет для тебя места.

– Как так, тётушка? Если есть место для трёх племянников, четвёртый как-нибудь втиснется. На худой конец, буду спать в ванне.

– Я не имела в виду квадратную площадь. У меня нет места для твоих русских книжек и меховых шапок. В моём доме не будет вонять борщом, селёдкой и расизмом. Учти, если ты будешь навязывать братьям, что они белые …

– Что вы, тётушка. Я бы не осмелился.

Майкл произносил эти слова тихо и невозмутимо, хотя у него ныла челюсть. Он уже смирился со всеми жертвами, которые ему предстояло принести. Прощай, Эвелина! Не мог же он допустить, чтобы его братья забыли свою русскую мать. После смерти Анастасии, он являлся их единственной связью к православной церковью, с белыми людьми. Ради этого он был согласен прикинуться чёрным и жить по правила тётки.

***

Перед тем как покинуть Тарритаун, Майкл в последний раз зашёл в городскую столовую на прощальную чашку кофе. Эвелина сделала вид, что не заметила его. Дёрнув плечом, она демонстративно ушла на кухню и долго там пряталась. Другая официантка взяла его заказ. Майкл терпеливо ждал Эвелину, помешивая остывающий кофе и медленно убивая обсыпанный сахарной пудрой пончик. Должна же была она когда-нибудь выйти. Спешить ему в тот день было некогда. Их бывшая квартира уже была освобождена. Отец и младшие братья уже расположились в Бронксе.

Когда Эвелина показалась наконец, неся поднос со свежевыпеченными кексами, Майкл оклинкул её по имени достаточно громко, чтобы привлечь внимание завсегдатаев. Она не могла продолжать игнорировать его.

– Вам ещё кофе подлить, офицер? – спросила она с наигранной холодностью.

– Пожалуйста. Если не составит труда.

Дрожащей рукой она подняла кофейник, и на стойке тут же образовалась дымящаяся лужа.

– Что это со мной сегодня? Так можно заработать ожоги второй степени.

Она уже потянулась за бумажным полотенцeм, но смуглые пальцы Майкла обвились вокруг её запястья.

– Прошу тебя, осторожнее.

– Ну вот, теперь я могу бросить эту дурацкую работу, – сказала она. – Доработаю неделю, и всё. Я уже сказала начальнику.

– Жаль, – сказал Майкл, притворившись, что не знал истинной причины. – Тебе идут фартук с пилоткой.

– Деньги мне не нужны. Тебя я всё равно больше не увижу. Раньше я смотрела на дверь и ждала, что ты войдёшь. Пялилась на колокольчик как дура. А теперь нет смысла.

Майкл склонился и поцеловал её руку, оставив на её коже следы сахарной пудры.

– Эви, добрая, храбрая Эви, мне очень лестно, что ты пошла на такие неудобства ради меня. Меня никто никогда так не любил. Правда. Это не просто слова. У меня были женщины друзья, но ни одна из них не пошла бы на грязную работу чтобы видеться со мной. Ты понимаешь, почему я должен уехать?

– Допивай кофе и уезжай. Будь счастлив. Я как-нибудь дотяну до конца учебного года, а потом свалю куда подальше. Найду себе университет на западном побережье, где-нибудь в Калифорнии или в Орегоне.

– Замечательные места. Эви, у твоих родителей есть деньги, есть связи. Они заплатят за самый престижный мединститут в Америке. Ты станешь известным хирургом и будешь спасать жизни.

– Ты тоже спасаешь жизни.

– Нет. Я в основном передвигаю трупы с места на место.

– А что? Это работу тоже кто-то должен выполнять.

Вспомнив, чей труп он передвинул в последний раз, Майкл потупил глаза. Жуткая картина в ванной переодически всплывала у него в памяти. Избитый хит Джонни Кэша звучал у него в ушах.

– С тобой всё в порядке? – спросила Эвелина.

Майкл протёр глаза и выдохнул.

– Да, да … Я пришёл чтобы передать тебе сувенир. Надеюсь, ты его оценишь. – Из кармана куртки oн достал маленький сборник. – Помнишь, я рассказывал тебе про русского поэта?

– Тот, который африканских кровей?

– Тот самый. Александр Пушкин. Он погиб на дуэли, защищая честь жены. Это его стихи в английском переводе. Тебе на память. Не забывай меня. Может, ещё встретимся.

На этой ноте Майкл решил удалиться. Эвелина нарочно уставилась в обложку книги, чтобы дать ему возможность уйти. «Евгений Онегин». Роман в стихах.

Входная дверь скрипнула, и колокольчик брякнул. Когда она подняла глаза, у стойки толпились её одноклассники. Конопатая девчонка в розовой дутой куртке с капюшоном стянула зубами перчатки и окликнула Эвелину.