Нел посмотрел на сына, будто тот попросил его объяснить теорию относительности Эйнштейна.

– Что ты меня спрашиваешь? У них есть мать. Она следит за их учёбой. Я сам окончил семь классов. Я неуч. Какой с меня спрос?

Майкл знал манеру отца прибедняться. Человек, который так разбирался в механике, не мог на полном серьёзе считать себя неучем. Он просто прикрывался своей необразованностью, чтобы не возиться лишний раз с детьми. С его знанием географии, истории и архитектуры Нью-Йорка, он бы мог спокойно стать экскурсоводом и разъезжать с микрофоном на двухэтажном автобусе. Но для этого ему пришлось бы иметь дело с туристами, улыбаться и отвечать на вопросы, что противило его натуре интроверта. Он выходил из своей скорлупы тогда, когда ему этого хотелось, а не по требованию. Младшие сыновья-погодки откровенно действовали ему на нервы. У всех троих был синдром гиперактивности в лёгкой форме. Они носились по квартире как хорьки. Вот почему он организовывал своё рабочее расписание так, чтобы как можно меньше времени проводить с ними.

– Поговори с матерью, – буркнул он сыну. – Кажется, у неё неприятности на работе.

– Что случилось?

– Она мне ничего не говорит. Только отмахивается.

Майкл чувствовал, как под влиянием отцовских слов его эйфория от встречи с Эвелиной начала испаряться. Назревающий роман с маленькой богачкой отошёл на второй план. Похоже, в семье назревал очередной финансовый кризис. Если мать действительно выгнали с работы, им бы пришлось уехать из Тарритауна. Без её основного дохода, они бы не потянули квартплату. Нел скорее всего был бы этому рад. Он давно хотел уехать из вестчестерского графства, но жена уламывала его остаться, чтобы мальчики продолжали учиться в спокойной, безопасной школе. Потеряв основную работу, она потеряла козырь против мужа.

Анастасия сидела в зале. Поверх больничной формы, которую она забыла снять, был наброшен огромный шерстяной плед, привезенный ещё с родины. На коленях у неё лежал молитвенник на русском. Услышав шаги сына, она подняла красное лицо и натянуто улыбнулась. «Мишенька …»

– Отец говорит, у тебя неприятности? – сказал Майкл, присаживаясь рядом с ней на диван. – Рассказывай, мам. Будем вместе разбираться.

– Умерла миссис Перкинс.

Это не было новостью для Майкла. Старушка, за которой ухаживала Анастасия, преставилась ещё две недели назад. Ей было девяносто четыре года, и она страдала деменцией. Респираторный вирус, который прогулялся по всему учреждению, прикончил её. На фоне общей ослабленности и обезвоживания, развилось воспаление лёгких. За все годы, проработанные в доме престарелых, Анастасия стала свидетельницей бесчисленных смертей. Что делало именно эту смерть особенной?

– Это гаитянка Джанис наколдовала, – бормотала Анастасия с твёрдым убеждением. – Она который год на меня зуб точит. Помнишь? Я тебе рассказывала. Она в молодости встречалась с папой. Это было сто лет назад, ещё при Рейгане.

– И что с этого? – Майкл дёрнул плечом. Его это откровение не удивляло. Он знал, что в молодости отец пользовался успехом, вопреки своей нелюдимости. Любовные похождения Нела Маршалла вошли в легенды урбанистического фольклора. – У него было много подружек.

– И ни на одной из них он не собирался жениться. Все они были чёрные. Он всё белую ждал.

– Вот и дождался. Женился. Все счастливы.

– Далеко не все. Можно подумать, ты не понимаешь? Когда белая женщина выходит замуж за чёрного мужчину, она обретает врага в лице всех чёрных женщин. Они будут видеть в ней воровку, которая увела у них завидного кавалера. Неужели я должна тебе такие вещи объяснять?

Нет, как раз Майклу не нужно было это объяснять. Он понимал, что мать не преувеличивала, хоть и пытался смягчить остроту проблемы на словах.

– Ладно, мам, не сгущай краски. Ты же сама говорила, что бабы везде бабы. Белые, чёрные. Будут строить козни. При чём тут смерть миссис Перкинс?

– Джанис пошла к начальству, и сказала, что я помогла отправить старуху на тот свет. Она, якобы, видела как ей внуки сунули мне конверт с деньгами на стоянке. Им было выгодно, чтобы она поскорее умерла. Таким образом они бы смогли получить наследство. Мол, oни заплатили мне, чтобы я бабушку простудила, или подсунула ей какую-нибудь дрянь в апельсиновый сок.

– Ну это же абсурд. Какие у неё доказательства?

– Джанис видела, как я говорила с внуками покойницы за пару недель до смерти, как они мне вручили конверт. Она записала всё это на телефон и показала начальству.

– Значит, конверт всё-таки был?

– Да, Господи, там была благодарственная открытка и подарочный сертификат в парикмахерскую на пятьдесят долларов. У меня открытка до сих пор сохранилась. Там чёрным по белому, «Стаси, спасибо за заботу о бабушке. Приятно расслабиться в салоне». Это по-твоему взятка? Кто даёт взятки средь бела дня?

Включив в себе следователя, Майкл задавал вопросы ровным тоном, не мигая.

– И как отреагировало начальство на эти «улики?»

– Так, как этого требует протокол. Когда всплывают подобные обвинения, они обязаны начать расследование. Меня отстранили от работы. Я уже одной ногой в тюрьме.

– В этой стране просто так никого не сажают. Не слыхала о презумпции невиновности? Тут не так просто посадить человека за решётку.

– Зато обвинить – раз плюнуть. Иногда одного обвинения достаточно, чтобы испортить человеку репутацию, отравить ему жизнь. Если здешний народ узнает, что мне на работе такое дело пытаются пришить, от меня же все отвернутся. Никто меня не подпустит близко к своим детям. Я совсем остаюсь без дохода.

Майкл уже не знал чем успокоить мать.

– Ну, смотри, eсли тебе так тревожно, поговори на всякий случай с адвокатом. Он тебя успокоит.

Анастасия усмехнулась сквозь слёзы.

– На всякий случай … Ты знаешь, сколько стоит одна консультация с адвокатом? Думаешь, у меня есть такие деньги?

***

«Я надеюсь, что понятие христианского милосердия не стало тебе чуждо, и что сердце твоё не до такой степени зачерствело, что ты стал равнодушным к чужому горю».

Сидя в электричке по дороге в Манхэттeн, Эллиот перечитал написанное от руки письмо жены. После их последней ссоры они не разговаривали уже три дня. На этот раз ссора не имела прямого отношения к их семье. Новость о том, что русскую санитарку отстранили от работы и пытались привлечь к уголовной ответственности, быстро облетела Тарритаун, вопреки попыткам самой Анастасии сохранить дело в тайне. Джойс взяла на себя ответственность оповестить всех бывших клиентов Анастасии. «Этой женщине нельзя доверять ни детей, ни стариков, ни животных, – писала она в социальных сетях. – Попросту говоря, она опасна».

Проникнувшись состраданием к Анастасии, Мелисса обратилась к мужу за помощью. Ведь он знал кучу адвокатов. Она думала, что благое дело сблизит её с Эллиотом. Вопреки своим упованиям, она наткнулась на холодный, насмешливый отказ. Неприятности, обрушившиеся на семью Маршаллов, его не тревожили. Такие уж наступили времена. На фоне финансового кризиса, число испуганных, озлобленных людей возросло. Все друг на друга тыкали пальцем и строили козни. С этим надо было смириться. Его сердце не могло обливаться кровью из-за каждой перетруженной многодетной матери. Он считал заботу Мелиссы о судьбе Анастасии показушной. Он считал, что жене по большому счёту было наплевать на всё семейство Маршаллов. Ей просто не хотелось терять дешёвую, проверенную уборщицу. Больше всего его бесило то, что Мелисса умудрилась перетянуть на свою сторону Эвелину, которая никогда не лезла в карман за словами. Вышло так, что его жена и дочь ополчились против него. Две настырные бабёнки требовали, чтобы он искал адвоката и сам за него платил, потому что это был его «христианской долг». Какие ещё у Мелиссы были требования к нему? Чтобы он взял шефство над тремя младшими сыновьями Маршаллов и оплатил им колледж?

Локомотив электрички фыркнул на остaновке. Двери распахнулись. Привычный запах станции Гранд-Централ ударил Эллиоту в ноздри. Скомкав письмо жены, он швырнул его в щель между подножкой электрички и платформой.