– Вот … сюда наверное.

– Ах, замечательный выбор! – одобрил его отец. – Мне довелось побывать в Бельгии в студенческие годы. Дворцы, горячий шоколад.

– А как же учёба? – вякнул Кит робко.

– Учёба подождёт. Мы оформим тебе академический отпуск. Позвоним заведующему кафедрой, и скажем, что тебе подвернулась интернатура в Европе. Я знаю, ты бездельничать не будешь. Ты воспользуйся шансом, усовершенствуй технику иллюстрации.

– Если у меня руки перестанут дрожать.

– Перестанут. Никуда не денутся. Не волнуйся. Эта стерва тебе не навредит. Я найду способ заткнуть ей рот.

– Каким образом?

– На это есть адвокаты. Сомневаюсь, что она против тебя что-то затеет. А кровь попортить угрозами денег не стоит. Вот она и тявкает в сетях. Если что, пригрожу встречным иском. Скажу, что она невинному человеку портит репутацию клеветой. – Отправив электронное сообщение, Рон выключил компьютер и закрыл верxний ящик стола на замок. – Bроде всё. Кажется, ничего не забыл. Ну, ты готов? Пошли.

– Куда ведёшь, папаня?

– Куда собирались. Зря я, что ли, стол в ресторане забронировал?

У Кита не было абсолютно никакого аппетита, но он не смел перечить отцу, который терпеть не мог, когда его планы на ужин срывались.

Когда они уже стояли в лифте, Pон толкнул сына локтем в бок.

– А всё-таки, как оно тебе?

– О чём ты?

– Потрахушки с дамой нетрадиционной ориентации. В плане ощущений. У меня самого такого опыта не было.

Втянув голову в плечи, Кит забился в угол лифта. Больше ему некуда было спрятаться.

– Я не хочу об этом вспоминать.

– Значит, не понравилось, – заключил Рон.

– Нет в этом дело, понравилось или нет. Всему есть предел. Не до такой степени я опустился, чтобы все детали выкладывать.

– Если я спас твою задницу от тюрьмы, в буквальном смысле, ты по крайней мере можешь удовлетворить моё вульгарное любопытство.

Киту пришлось покопаться в памяти.

– Как оно было? Как обычно. Туда, сюда … Сунул, высунул. Ничего особенного.

Рон поморщился от стыда. Неужели эти слова говорил его сын?

– Ничего особенного … Тоже мне. Слушать противно. Не удивительно, что дечонки с тобой не трахаются на трезвую голову.

========== Глава 14. ==========

Квинс, август 2008

К концу лета у Грегори возобновились астматически приступы, а у него под рукой даже не было ингалятора. Он грешил на сезонную аллергию и плесень в чулане, служившим ему жильём, но на самом деле подоплёка была психологической. Присутствие Синти душило его, так же как и его новая роль опекуна. Три месяца назад он увлёкся балериной, которой светил Джульярд, а теперь ему приходилось иметь дело с неуклюжим, бестолковым ребёнком, несущим всякую чушь и нуждающимся в постоянном надзоре.

То физическое бремя, которое он ощутил в первый раз, вытащив Синти из гамака, не шло ни в какое сравнение с моральным. Первое время ему даже нравилось заботиться о ней. В этот период он открыл для себя новую гамму эмоций. За всю свою жизнь он даже собаку не выгулял. А тут вдруг у него не руках оказался целый человек, полностью зависящий от него. У Синти был нарушен глотательный рефлекс, и Грегори приходилось разрывать сандвичи с куриной грудкой на маленькие кусочки, кормить её из рук и поить через соломинку, чтобы она не подавилась. Её опасно было оставлять в душе, потому что она могла поскользнуться на кусочке мыла. Приходилось купать её в ванне, и следить чтобы она не ускользнула под воду и не утонула. После ванны он расчёсывал её длинные посеченные волосы, ждал пока они высохнут – фен ей был противопоказан, так как от шума и тепла у неё тут же начинала болеть голова – и завязывал их в узел, чтобы не лезли в глаза. Пока он возился со шпильками, она слегка покачивалась и пела что-то под нос. Это было чертовски мило и трогательно первую неделю, но в конце концов ему эти процедуры надоели. Он ловил себя на том, что скучал по своей прежней жизни, особенно по своим пацанам, по прокуренному подвалу Кайла МакМахона. У него руки чесались позвонить бывшему другу. Однако, совесть не позволяла ему бросить Синти. Ведь частично по его вине она превратилась в овощ. Теперь ему этот овощ было суждено поливать. Он старался не терять надежду, что когда-нибудь эта нелепая фигня закончится, и их сексуальная жизнь возобновиться. Хотя его турецкая кровь бушевала, ему трудно было вообразить себе интим с девушкой, которая грызла ногти, гнусаво мычала и хихикала без причины, будто чей-то голос нашёптывал ей на ухо грязные анекдоты. Каждый день он молился Аллаху об исцелении Синтии.

В конце концов, Аллах смиловался. Bопреки злопыхательству Касси, Синти встала на ноги и даже начала ковылять худо-бедно. Её речь стала более связанной, хотя мелкая моторика хромала. Официантка тут же всучила ей в руки швабру и отправила её на кухню. Каждые пять минут она заглядывала и проверяла, исполняет ли новая подчинённая указания. Однажды Синти ненароком опрокинула ведёрко с хлоркой, за что ей здорово влетело. Равнодушно выслушав выговор, она опять взялась за швабру и принялась рисовать круги на полу. Напевая мелодию Сен-Санса, она начала вспоминать балетные па. Таким образом швабра превратилась в инструмент физиотерапии.

Однажды вечером, когда Синти разгружала посудомоечную машину, Грегори пришёл на кухню.

– У меня кое-какие новости, – сказал он. – Я уезжаю на пару месяцев.

Синти не обернулась, но её руки, покрасневшие от пара, застыли.

– Куда?

– Туда, сюда … В Бостон, в Филадельфию, в Балтимор. По всему северо-востоку, короче. Тут один чувак меня пригласил на гастроли. Ему гитарист нужен. Мы как-то разговорились после концерта. Он попросил меня сыграть, ну я и сыграл. Ему понравилось. Вот он и позвал меня. Обещал заплатить. Пойми, я не мог отказаться. Такой шанс не каждый день выпадает.

– А я?

– Ты останешься здесь. У этого чувака нет места для тебя в микроавтобусе. Да и рано тебе в такую даль таскаться. Но ты не волнуйся. Я буду звонить. Я говорил со стариком Вудли. Он сказал, что отпустит меня на до праздников, никаких проблем. А подсветкой и микрофонами будешь заниматься ты. Это совсем не трудно. Я тебе все кнопки покажу.

– Ну хорошо. Раз ты так решил.

Синти вытерла руки о передник и вновь принялась сортировать дымящиеся тарелки. Грегори был приятно удивлён относительно спокойным объяснением и благодарен ей за то, что она не закатила сцену.

Через полчаса он уехал с новым товарищем. Синти провела остаток вечера на кухне. Несколько раз к ней наведывалась Касси с инспекцией и очередным выговором. Джей, наблюдавший за этой экзекуцией, в конце концов не выдержал и оттащил Касси в сторону.

– Слушай, ну хватит уже. Tы прям надзирательница концлагеря. Тебе бы, подруга, гестаповскую форму и кожаные сапоги. Довольно гонять девчонку. Ей сейчас не очень полезно хлоркой дышать.

– Чего ты так трясёшься над ней?

– Я не до такой степени озверел, чтобы мне были чужды элементарные понятия гуманности. Например, я не могу молчать, когда при мне пинают больное животное.

– Где она больная? В каких местах? Её давно уже не трясёт. Она полностью поправилась. Eё взбитые мозги давно встали на место, хоть она и притворяется дурой.

Джей безнадёжно покачал головой.

– Невероятно. Hеужели ты слепая? А то ты не видишь? Она же беременна.

***

Без Грегори и его гитары чулан стал намного просторнее. Синти сразу почувствовала разницу. Замызганный матрас был полностью в её распоряжении. Теперь она могла распластаться на животе морской звездой. Ей предстояло провести первую ночь одной. Интересно, чем занимался Грегори в данную минуту. Успел ли он поужинать? Как выглядел его ночлег? Была ли у него горячая вода на новом месте? Водились ли клопы у него в матрасе? Когда он собирался ей позвонить? Однако, эти вопросы не слишком будоражили её сознание. Дешёвая синтетическая пижама, купленная накануне в «Гудвилле», оказалась такой приятной на ощупь.