Когда они оказались на этаже, где стены были облицованы каким-то декоративным искусственным материалом, по виду похожим на дерево и рядом с лестницей было две двери с табличками 'Контроль вещания' и 'Зонд', Адам Роместальдус остановился, подошел к той, где было написано 'Зонд' и, вставив в глубокую замочную скважину тонкий длинный, похожий на жезл, ключ, разблокировал помещение. За дверью открылся просторный и абсолютно темный круглый зал со множеством обесточенных приборов, баков, полупрозрачных труб и каких-то иных высокотехнологических приспособлений. Когда же луч фонаря в руках агента скользнул по ряду, стоящих немного наклонно к центру зала, высоких цилиндрических емкостей, опоясывающих комнату по периметру, все содрогнулись от омерзения. За толстыми стеклами, в прозрачном голубоватом геле покоились без всяких признаков жизни и движения огромные и толстые, темно-серые тела, у каждого из которых было по нескольку закрытых, как будто спящих, глаз на спине. Посредине зала располагалась некая машина похожая на саркофаг, к которой и были обращены все цилиндры. К ней, как и в капсулам с паразитами на стенах, тоже были подключены кабели и провода, подающие электропитание и регенты, но сейчас, как и все остальные приборы в комплексе, она была выключена.
Агент Роместальдус подошел к ней, снова использовал свой ключ-жезл и поворотом рычага, поднял крышку. Под ней покоилась зеленовато-желтая полупрозрачная капсула, в которой все с изумлением узнали человеческий мозг, вплавленный в какое-то с виду твердое, шарообразное стекловидное тело.
- Вильмонт Конрад Булле, собственной персоной! - ловко продемонстрировал его всем агент. Тут же свободной рукой извлек из сумки бумагу с текстом, печатью и гербом королевской службы конфедеративной безопасности и пояснил - ордер на арест. Желаете оказать сопротивление?
- Министерство государственной безопасности Северного Королевства- многозначительно кивнул, убедился граф Прицци - сопротивление? Я бы мог, Адам, но как-нибудь в другой день. У вас горят спички?
Он достал трубку и продемонстрировал, что желает закурить.
- Точно такие же как у вас, Август - ответил шпион, передергивая плечами и щурясь на графа внимательно и немного даже с презрением - не мой доступ нарушать законы физики. Берите его, несите вниз, только не роняйте. Это же ваш Герцог. И прикажите своим людям, чтобы не сходили с лестницы и даже не пытались открыть двери.
Лейб-инженер аккуратно извлек мозг из гнезда и в сопровождении нескольких выделенных ему в сопровождение дружинников, понес его вниз. Адам Роместальдус тоже больше не стал задерживаться в зале, и когда все вышли, снова запер его и направился дальше по лестнице наверх. После недолгого подъема, миновав еще несколько этажей, они вышли в просторный темный холл, отделанный серым мрамором и каменной напольной плиткой с двумя широкими, просторными дверьми. На одних было написано 'Конференц-зал' на других, широких, во всю стену, прямо напротив лифтов 'Выход'. За заляпанной чем-то красноватым полупрозрачной, толстой стеклянной перегородкой в темную перспективу уходил просторный низкий зал не то заваленный какими-то предметами, не то со стоящей в нем поломанной мебелью типа опрокинутых шкафов и скамеек. Через грязное и мутное и тусклое стекло было невозможно точно определить, что там за ним такое на самом деле и, так и не сумев прийти к общему мнению, немного отдохнув на стульях у лифтов, оставив уставших и тяжелое снаряжение под присмотром строгого сержанта, снова собрались наверх.
Опять начался бесконечный изнурительный подъем, а когда граф Прицци прочел на указателе шестидесятый этаж и все уже едва могли передвигать ноги от усталости, запертые номерные двери на площадках внезапно сменились открытыми кольцевыми коридорами, опоясывающими лестницу и шахты неработающих лифтов. На этих этажах двери многочисленных комнат и залов были открыты, но все, кто заглядывал в них, старались побыстрее пройти мимо. В этих темных, лишенных окон, заполненных вмонтированной в стойки в стенах аппаратурой, опутанных проводами и трубками помещениях, в удобных высокотехнологических креслах-кроватях лежали неподвижные тела. Некоторые из них были уже изрядно подпорчены временем, но самым ужасным было другое: это были не люди, а затянутые в похожую на человеческую кожу, местами полопавшуюся, высохшую и сморщенную субстанцию, начинающие местами ржаветь и портиться от старости сложные, с электронными и биологическими, заключенными в прозрачные капсулы компонентами, похожие на облаченных в давно изношенную, истлевшую одежду людей, машины. Трудно было сказать, как давно они умерли или отключились, но все они были неподвижны, а поверх некоторых лежал толстый слой пыли.
Шестьдесят пятый этаж был последним. Еще выше вверх, на шпиль, на обзорную площадку, вели только скобы технической лестницы, что терялись в темноте квадратного люка в высоком потолке. Несколько раз нажав на кнопку одного из наглухо запертых лифтов и, как будто точно убедившись, что он не работает, Адам Роместальдус пригласил графа и герцогиню пройти за ним в единственную открытую на этом этаже дверь в просторную, с большими обзорными окнами и высоким потолком, кольцевую, по всей видимости огибающую башню по всему периметру залу, по интерьеру похожую на какую-то роскошную и современную гостиную. Жестом оставив сопровождающих их оруженосцев и рыцарей снаружи на площадке у лифтов, граф, принцесса Вероника и ее свита первыми вошли в помещение.
Здесь было сумрачно, но не так как в недрах башни: снаружи, за просторными высокими окнами, над лесом, уже брезжил тусклый осенний рассвет. В его еще слабом и тусклом, багрово-сером сиянии отчетливо проступали очертания мебели и беспорядочно лежащих на полу и низких диванах изломанных, изрубленных фигур. Повсюду были кровь и следы борьбы. Посреди ковра рядом с низким уютным столом вокруг которого валялись опрокинутые и перебитые бутылки и фужеры, лежал черный крылатый, распростерший руки, уткнувшийся лицом в ковер долговязый, закутанный в плащ-крылья барона Тсурбы, силуэт. Когда граф Прицци шагнул к нему, в стороне, в углу, кто-то печально и испуганно вскрикнул. В свете фонаря Адама Роместальдуса блеснул опасливо выставленный перед собой обнаженный меч. Там, под секретером, поджав ноги, затаился, но снова закричал страшным напуганным голосом, как только луч фонаря ударил ему в лицо, окончательно поседевший от страха, изможденный и пьяный старик: маршал Георг Ринья. Больше в гостиной никого живого не было. Только несколько распростертых на коврах, истерзанных, с переломанными, оторванными руками и ногами трупов, в которых граф Прицци и остальные с содроганием узнали знакомые лица верных наперсников и вассалов маршала, лежащих в смертельных объятиях женщин-автоматов в красивых, по виду столичных одеждах, плотно обвивших руками и ногами переломанные останки своих жертв. Некоторые из убийц были с отрубленными конечностями и ранами, через которые в свете газовых ламп отчетливо просматривались их отвратительные высокотехнологические внутренности, частью состоящие из, похожих на живые, биологические компоненты в прозрачных капсулах с проводами и трубами, частью из электромеханических узлов. Все автоматы были расколочены ударами мечей, но на ковре лежали двое рыцарей, заколотые ударами в горло и грудь, как будто их, последних, кто уцелел в этой беспощадной расправе, убил уже, наверное в приступе сумасшествия, или в процессе ссоры сам герцог Ринья.
Граф Прицци подошел к плачущему, захлебывающемуся текущей изо рта прямо на нарядную мантию и наградные подвески слюной маршалу, было присел перед ним на корточки, чтобы рассмотреть поближе, как принцесса Вероника, что не устрашившись побоища, аккуратно переступая через мертвые тела, прошла по залитым кровью коврам к окну, посмотреть, какой отсюда, с высоты, открывается вид, остановившись перед ним, внезапно нахмурилась и замерла без движения.
- Август - сказала она холодно, властно и медленно - подойдите.
Граф поднялся, молча подошел и встал рядом с ней. Там, за окном, по серо багровому тусклому и пасмурному рассветному, небу, в сторону моря, в вышине, медленно летели хвостатые, колючие и зловещие, рыже-белые, похожие на метеоры или раскаленные хвостатые падающие звезды, огни. Пересекая небосвод, падали куда-то далеко за горизонт, наверное в море к северо-западу от Гирты. Расцвечивали небо, разрывали зловещие утренние сумерки далекими бирюзовыми и лиловыми как будто электрическими вспышками, с каждой из которых багровое сияние, казалось, становилось все слабей.
