Шибаев развернул сверток и увидел самодельную матерчатую куклу, утыканную булавками с красными головками. Кукла была нарочито грубо сработана из мешковины: пустое лицо, торчащие в стороны руки и ноги, черный лоскут – платье и примерно с дюжину булавок, воткнутых в голову и в сердце, помеченное красной краской. Шибаев не верил во всякую магию-шмагию, как он это называл, но сейчас не мог не признать, что кукла выглядела зловеще и способна была напугать особу со слабыми нервами. Он поднял взгляд на посетительницу.

– Их тринадцать, булавок. Чертова дюжина. Теперь вы понимаете? Я не знаю, как это расценить. Разумеется, я не верю в магию, но уверена, что это могло подтолкнуть сестру… У вас больше опыта, чем у меня, вы многое видели. Что это такое, как по-вашему?

– Вы уверены, что это не принадлежало вашей сестре?

– Не уверена. Но Инга никогда не упоминала, что верит в магию или бегает по экстрасенсам. Зачем ей это? Правда, мы не были близки, и я допускаю, что многого о ней не знала.

– Возможно, как оберег…

– Кукла, утыканная булавками? Сейчас все грамотные, все знают, что такое вуду, а в Интернете десятки ритуалов по изведению врага. Сон разума, честное слово! – сказала женщина с досадой. – Я думаю, Инге это подбросили, чтобы напугать.

– Во время вашего последнего разговора она не упоминала о кукле? Возможно, ваша сестра ее даже не видела.

– Она сказала, что было еще кое-что. Она иногда будила меня ночью, и я сердилась. Я устаю на работе, с трудом засыпаю… Я оборвала разговор и пообещала заехать на другой день. Но не успела. Думаю, она хотела рассказать об… этом. То есть, возможно, хотела. Если бы я ее выслушала, успокоила… Не знаю.

– Вы спросили про куклу ее мужа?

– Спросила. Он даже не понял, о чем я. Вы возьметесь за мое дело?

– Что вы хотите узнать?

– Откуда взялась эта кукла.

– Что сказали в полиции?

– Следователь задал мне и Володе несколько вопросов, поговорил с врачом Инги, вышел на клинику, из которой она сбежала. На этом все закончилось. Вердикт – самоубийство по неосторожности, передозировка снотворного. Тем более в ее крови нашли алкоголь. Куклу я обнаружила три дня назад. В полицию с этим не пойду.

По мнению Шибаева, дело не стоило выеденного яйца. Истеричная пьющая дамочка наглоталась таблеток. Шопинг, спа-салоны, фитнес… Возможно, магия. Щекотание нервов в каком-нибудь элитном дамском клубе для богатых и знаменитых. Сейчас подобного добра как грязи. Вот и докажи, одернул он себя. Разберись, откуда взялась эта чертова кукла, только и всего. Тем более в делах застой. Полная стагнация, как говорит Алик Дрючин. Тем более… Инга. Было у него чувство, что совпадение имен – знамение и предвестник чего-то. Ощущение было слабым и неясным, выразить его словами Шибаев не мог. В отличие от Алика, который расписал бы как по нотам. Алик верит в знаки и знамения, называет их «омен», говорит, они всюду, так и лезут в глаза, но народ толстошкурый и в упор их не видит, а зря.

– Скажите, Елена Федоровна, – начал он, – а ваш зять не мог…

– Проткнуть булавками куклу? – Женщина впервые улыбнулась. – Не думаю. Считается, что мужья убивают жен и наоборот, но не таким же дурацким способом.

– Вы же сами сказали, что у вашей сестры была нестабильная психика. Кукла могла подтолкнуть…

– Верно. Она плохо спала, пила вино, слышала музыку. Но кукла? Чушь! Володя не мог. Если бы он решил убить, то как-нибудь иначе. Бензопилой, извините за выражение. Понимаете?

«Чушь? Но ведь сработало… возможно», – хотел сказать Шибаев, но промолчал.

– Вы возьметесь? – повторила она, и он поежился под ее пристальным взглядом. Ему даже захотелось вскочить и опустить руки по швам. Училка и есть.

– Да, Елена Федоровна, я займусь вашим делом. Мне нужно задать вам несколько… деликатных вопросов.

– Задавайте. Скажу все, что знаю.

– Ши-Бон, ты меня совсем не слушаешь! – голос Алика вернул Шибаева к действительности. – Я в третий раз повторяю, а ты как зомби, честное слово!

– Что повторяешь?

– Что-что… Слушать надо!

– Извини, Дрючин, задумался. Повтори еще раз.

– Помнишь, у тебя в прихожей висело старинное зеркало? Где оно?

– Зеркало? – с недоумением повторил Шибаев. – Какое зеркало?

– Еще Вера была, помнишь? В черной раме!

– Не помню. Точно висело?

– Ну! Может, она забрала?

– Может, и забрала. Зачем оно тебе?

– Да я же тебе целый час долдоню про магию старинных зеркал! – завопил Алик. – Есть куча обалденных ритуалов! Можно кардинально изменить судьбу и даже реальность!

– Я не верю в магию, – отрезал Шибаев. – Тем более в зеркала. Вот если бы куклы…

– Куклы? При чем здесь куклы? – опешил Алик.

Шибаев пожал плечами и потянулся за бутылкой…

Дом располагался в кооперативе для богачей в когда-то бедноватом предместье Посадовка. Когда-то, но не сейчас! Сейчас Посадовка стала излюбленным местом поселения денежных мешков – тут тебе и лес, и речушка с песчаным дном, и прекрасная экология вдали от задымленного города.

Охранник при въезде спросил, к кому он, и проверил в журнале. После чего кивнул и нажал на кнопку. Шлагбаум поднялся, и Шибаев въехал на территорию «Октавии» – так назывался кооператив. Он двинулся по выложенной серой плиткой дорожке к крыльцу дома. Дверь отворилась, и на пороге появилась Елена Федоровна. Шибаев поднялся по лестнице, она шагнула навстречу.

– Добрый день, господин Шибаев. Спасибо, что приехали. – В ее голосе он уловил сомнение – похоже, она не была уверена, что увидит его еще раз. Или сомневалась в правильности собственного решения.

– Доброе утро, Елена Федоровна. Можно? Александр. – Не удержался и добавил: – Я не опоздал? – Она все больше напоминала ему школьную учительницу.

– Вы приехали вовремя, Александр. Прошу вас!

Они вошли в просторный холл, почти пустой, если не считать круглого столика с фаянсовой вазой посередине, из которой торчал сухой бесцветный букет. Пол – серый мрамор; деревянные темно-коричневые панели; светло-серые обои и низкая люстра на черной цепи, стилизованная под старину, – с лампочками-свечами. Пустовато, холодно, стильно. В воздухе был разлит сильный запах каких-то цветов.

– Может, кофе? Или чаю?

– Спасибо, возможно, позже. Я могу осмотреть спальню вашей сестры?

– Да, конечно. Прошу вас! – Она пошла вперед, Шибаев последовал за ней.

Большая комната была убрана в розовых тонах: розовые обои, розовый коврик у кровати, розовый абажур торшера; на кровати – тяжелое атласное покрывало с рюшами, тоже розовое. Масса игрушек – пушистых котиков, тигров и медвежат; масса безделушек на туалетном столике: фарфоровые зверушки, расписные ларцы, понатыканные всюду букетики сухих цветов. Несколько фотографий хозяйки в цветных рамочках: в купальном костюме на пляже, в вечернем платье у елки, за столиком кафе. Красивая блондинка с тонкими чертами лица. Он попытался найти в ней сходство с той, другой Ингой, но не нашел и с удивлением почувствовал странную пустоту. Как будто все Инги похожи одна на другую. Та, первая, «оригинальная» Инга жива-здорова… Он невольно вздохнул.

Интерьер спальни довершали две невыразительные картины с цветами и ангелочками. Спальня погибшей женщины была похожа на комнату незрелой девочки-подростка, причем прошлого века. Зловещим диссонансом смотрелось черное покрывало, наброшенное на зеркало.

– Где вы обнаружили куклу? – спросил Шибаев.

– Здесь, – женщина отбросила покрывало и приподняла простыню. – Между матрацами. Здесь их два.

Шибаев приподнял верхний. Там было пусто. Он заметил красное пятнышко на нижнем и спросил:

– Кукла лежала тут завернутая или это вы ее?

– Она лежала незавернутая. Я не хотела к ней прикасаться, принесла салфетку и… взяла.

Это объясняло красное пятнышко – видимо, то был след от нарисованного сердца. Значит, вот здесь она и лежала. Новенькая тряпичная кукла, на которой еще не полностью высохла краска, утыканная булавками.