– Вы работали вчера?

– Работала. Полдня, а потом отпросилась. Хозяйка пришла в час дня, а я была до четырех и ушла, у меня мама в больнице. Мы вообще-то работаем до десяти.

– Вас здесь только двое?

– Нет, есть еще Рудик… Рудольф, но он в отпуске на три дня. Официант. По субботам и воскресеньям приходит помогать тетя Паша, делает бутерброды. Хозяйка тоже обслуживает. У нас только чай и кофе, ну и к ним всякие пирожные, пряники и шоколадные конфеты. Мы их закупаем на кондитерской фабрике. И бутерброды.

– Народу много?

Надя молчала, смотрела вопросительно.

– Клиентов много?

– Когда как. В выходные и на праздники очень много. Тут хорошее место, туристы. У нас всего пять столиков, три сидячих и два стоячих. Хозяйка хотела расширяться, но нужны деньги.

– Кто был вчера?

– Вчера?

– До четырех. Кто был здесь, когда вы уходили?

– Ну как… – Надя задумалась. – Парень и девушка, старушка… обычно приходит, я уходила, она еще сидела. Возьмет одно пирожное и одно кофе и сидит часами. – В голосе ее прозвучала досада. – А! Вспомнила! Иностранец еще был какой-то ненормальный.

– Почему вы думаете, что ненормальный?

– Ну как… В шортах, ноги длинные и тонкие, а сам в бабочке! Рубашка в клетку и бабочка. И кинокамера… или даже две висят на груди, и шикарная кожаная сумка, а на голове мятая кепка. Снимал, крутился, во все углы заглядывал, трогал руками кружки – вон, на полке! – она кивнула на полку. – Выпил три кофе и еще пирожных взял. Наше фирменное, «Бонжур», с ромом, потом эклер и буше. Все показывал, что класс, выставлял большой палец и смеялся. Как маленький, честное слово!

– Кого из постоянных клиентов можете припомнить?

Надя задумалась, и капитан отметил, что она не очень умна, а может, до сих пор в ступоре.

– Старушка, я уже говорила, потом из банка девочки забегают. Это постоянные. Потом еще Николай Ильич.

– Кто такой Николай Ильич? – разумеется, тут же спросил капитан Астахов.

– Все время ходит, музыкант из филармонии вроде, чуть не каждый день, прямо как на работу… – Девушка запнулась. – Вы только не подумайте, я ничего такого не хочу сказать. Ему хозяйка нравилась – аж расцветал весь и всегда цветочек принесет, похвалит платье или прическу. И еще говорил, надо тут вам французскую музыку для этого… Колорита!

– А он ей тоже нравился?

– Ну и она, конечно, такой деликатный мужчина, не то что…

– Не то что кто?

Надя пожала плечами, отвела взгляд.

– Кого вы имеете в виду?

– Ну, они не очень ладили в последнее время… – промямлила Надя. – Вячеслав Иванович… Вы не подумайте, он очень хороший, но что-то там с бизнесом, я слышала, хозяйка по телефону с ним ругалась, кричала, что не отдаст «Бонжур». Он вроде хотел продать, а для нее кафе… вообще! Как ребенок. Она даже плакала. Спрячется в подсобку и плачет.

– Как по-вашему, кто мог повесить табличку «Закрыто»? Почему она вообще висела? Вы сказали, кафе работает до десяти, расписание на двери…

– Ой, вы не знаете людей! Да кто ж его читает, расписание! А так – повесишь, что закрыто, тогда видят. Ну, там санитарный час, или привезли пирожные, а Рудика нет, ну и вешаем и запираем дверь на ключ. Кто повесил? Только хозяйка, а кто ж еще? – Она вдруг воскликнула: – О господи! – и закрыла рот рукой.

Кто еще? А что ж тут долго думать! Видимо, убийца, когда уходил…

– А ваш официант… Как вы сказали? Рудик?

– Ага, Рудик. Рудольф. Фамилия Носик. Это сын хозяйкиной подруги, учится в политехе. Ездит на скейте и все время с наушниками. Хороший, только посуду бьет. Хозяйка называла его «мужская сила», ну там принести, разгрузить, передвинуть. Он отпросился в поход, вроде на три дня.

Муж Вячеслав Иванович Лутак был растерян и напуган, пожалуй. Шарил руками по столу, путался и все время повторялся.

– Какие отношения? Нормальные… как у всех. У нас бизнес, три автозаправки и ремонт, у жены это вот кафе… Да, трудные времена, я предлагал продать, хотел расшириться, прикупить новое оборудование, но Аля не хотела… Ну я и отступил. Вы что, думаете, я мог Алю… Господи! Нет, конечно! Где был вчера во второй половине? На работе. До семи работал механик, Игорь, он видел… В семь ушел, и я до одиннадцати сам. Я раньше механиком работал, на хозяина. Были клиенты, но после восьми – никого. Вернулся поздно, перекусил на кухне, принял душ и завалился спать. Только утром понял, что Али нет дома. У нас разные спальни… Я храплю, Аля не может спать. Позвонил, она не ответила. Я сюда, а тут… такое. Аля на полу, Надя тоже на полу… – Говорил он монотонно, уставясь в стол, и все время облизывал пересохшие губы. На вопрос о подругах жены задумался. Потом сказал неуверенно: – Да я их особенно не знаю, ходили разные… Часто приходила Радда Носик, они еще в школе вместе учились. Аля взяла на работу ее сына, он студент, подработать на карманные расходы…

По заключению судмедэксперта смерть Алевтины Лутак наступила вчера около восьми или девяти вечера – женщину задушили. Обрывок обычной неновой бельевой веревки валялся тут же на полу. Убийца находился позади жертвы, видимо, вошел вслед за ней или появился незаметно, когда она возилась с кофейной машиной, стоя спиной к входу. Исходя из характера следов на шее жертвы, он был примерно одного с ней роста, то есть около ста семидесяти сантиметров плюс-минус два-три. Судя по тому, что тело не было найдено вчера, никто не пытался проникнуть в кафе после девяти, так как на двери висела табличка «Закрыто». Деньги – небольшая сумма – все еще находились в ящичке кассового аппарата; ювелирные украшения на ушах и шее жертвы остались нетронутыми. Равно как и ее мобильный телефон…

Тело Алевтины Лутак увезли. Капитан Астахов побродил по залу, рассматривая пирожные в стеклянном шкафу, кружевные скатерти и фаянсовые сине-белые кружки на полках… Пивные, отметил он. А ведь здесь ничего, кроме кофе и чая, не подают. Среди кружек он заметил некий «инородный» предмет. Присмотрелся удивленно. Это была грубо сшитая из мешковины тряпичная кукла без лица, утыканная булавками с красными головками…

– Ой, да какая подруга! – закричала девушка. – Клиентка! С клиентами надо дружить, особенно с денежными. – Она расхохоталась. – У вас ведь тоже клиенты, сами все понимаете. Никогда в жизни не видела живого частного детектива!

Она бесцеремонно рассматривала Шибаева, и он подумал, что девушка сейчас даст ему пару советов, как избавиться от отеков после загула, а также поделится рецептами омолаживающих масок. Он вдруг вспомнил свою бывшую, Веру, имевшую привычку по выходным расхаживать по квартире в ночной сорочке, с кружочками огурца на лице, и ухмыльнулся, поздравив себя в очередной раз, что все! Свободен. Правда, вместо Веры у него теперь Алик Дрючин, который назидает и зудит, зато до огурцов на физиономии пока еще не додумался. Кроме того, его всегда можно послать, если достанет.

– А кто вас нанял? Владимир Андреевич?

Девушка смотрела на него наивными широко раскрытыми глазами маленькой девочки. Яркая, с раскрашенным лицом, с пышной белой гривой, с ногой, закинутой на ногу, – ходячая реклама спа-салонного сервиса и европейского стандарта собственной персоной. Визажистка Светлана Решетникова. Он пригласил ее в кафе рядом с «Афинами», где она трудилась с десяти до четырех, намереваясь расспросить об Инге.

– Я видела его всего один раз, интересный мужчина. Он что, думает, что Инга… – она запнулась.

– Нет, – Шибаев поспешно вклинился в паузу. – Со мной говорила сестра Инги Федоровны…

– А! Старая дева! – перебила Светлана. – Знаю. А чего это ей неймется? Инга всегда над ней смеялась. Говорят, она умерла от снотворного, не могла спать и глотала все подряд. Правда, еще говорят, что самоубийство, но лично я не верю. С какого перепугу? Помню, около года назад вот так же умерла жена Гусятского Мара, от передоза, только не снотворным, а какой-то жуткой дрянью, потому что ее неудачно накачали ботоксом, и Макс завел себе новую, вот она и… – Светлана прищелкнула языком. – А Гусятский, старый козел, на похоронах рыдал как ребенок, а через два месяца женился. Ну не гад? А вот Ленка Крищенко, наоборот… Ой, это такая умора! – Она расхохоталась. – Вы себе не представляете! – Она схватила его за руку…