— Ы… ы… ы… — женщина пытается вдохнуть, но из горла вырывается лишь слабый хрип.

Для старушки эльфийки достаточно и его, чтобы забить тревогу. И вот уже горничная и несколько домовых эльфов суетятся около больной хозяйки, а вскоре прибывает доктор.

Нарцисса беспомощно барахтается в черной вязкой пустоте, пытаясь ухватиться за что-нибудь, но не находит опоры. Ей чудится, что она тонет в яме, наполненной жидкой грязью, а рядом стоит муж и с интересом наблюдает, спасется она или нет. Женщине хочется крикнуть ему: «Как ты можешь спокойно стоять? Протяни мне руку! Ведь тебе ничего не стоит!» Но Люциус уже в отдалении. Он продолжает наблюдать за ее жалкими потугами выжить, но не делает даже попытки приблизиться.

Собрав последние силы, Нарцисса кричит от ужаса: «А-а-а!»

— Ну, вот и хорошо, — слышит она низкий бархатный голос, — а теперь, голубушка, вам надо расслабиться. Не стоит стесняться слез, я ведь доктор, вы можете мне доверять.

Неужели в этом страшном мире есть кто-то, кому можно довериться? Кто-то, кому можно рассказать о своей боли и обидах?

Слезы текут по бледному красивому лицу, и слова сами собой льются, льются, льются… Нарцисса, захлебываясь, рассказывает доктору о сыне, сгинувшем в тюрьме; о муже, который совсем не похож на того человека, за которого она выходила замуж; о знакомых, распускающих ужасные сплетни; о том, что совсем нет денег; об отчаянии и пустоте, разъедающих душу.

Постепенно поток слов и слез иссякает, и женщина обессилено замолкает. Доктор гладит ее руку, говорит тихо и ласково: «Не волнуйтесь, голубушка, все будет хорошо, я вам помогу». И Нарцисса, поверив ему, спокойно засыпает.

— Дорогуша, — обращается доктор Конрой к горничной, — возьмите этот рецепт, ступайте в аптеку… Впрочем, лучше я сам, а то вы, чего доброго, напутаете. Миссис Малфой будет спать еще долго, можете не волноваться, утром я приду и осмотрю ее еще раз. Но если случится приступ, зовите меня немедленно.

***

В коридоре Следственного отдела переполох: посетительница, ожидающая с утра своей очереди на прием к начальнику, упала в обморок. Гермиона, ставшая случайной свидетельницей происшествия, поспешила на помощь и с удивлением увидела под откинутой черной вуалью женщины постаревшее, измученное лицо Нарциссы Малфой.

Когда даму отправили в больницу и суматоха улеглась, секретарь министра без труда узнала обстоятельства происшествия. Скучающие регистраторши выложили Гермионе все, что знали: и то, что сын госпожи Малфой убил человека и потому арестован, и то, что суда еще не было, а на этапе следствия родным не разрешают переписываться с подозреваемыми и тем более что-либо передавать в Азкабан, а эта непонятливая особа все ходит и ходит. По большому-пребольшому секрету девчонки сообщили, что господин Уизли нарочно не пускает мадам в свой кабинет, потому что она когда-то отвергла его ухаживания, а теперь Персиваль не хочет с ней встречаться, потому что у него разбито сердце из-за неразделенной любви.

В печальную историю о разбитом сердце начальника Следственного отдела Гермиона не поверила, но вот то, что суда над Малфоем еще не было, хотя под следствием он находится уже несколько месяцев, ее сильно заинтересовало. Никакой печали по поводу судьбы однокашника девушка не испытывала, но это обстоятельство некоторым образом касалось Гарри и исключительно по этой причине нуждалось в прояснении.

***

Сотовая связь, каминная сеть и способности к аппарации позволили Гермионе и Молчуну встретиться в больничном коридоре буквально через несколько минут после беседы помощницы министра с сотрудницами Следственного отдела. Молодые люди, обменявшись имеющейся у каждого из них информацией и недолго посовещавшись, решили, что шанс вернуть душу Гарри с помощью его любовника хоть и невелик, но все же есть, и потому этот шанс необходимо использовать, а для этого требуется привести Малфоя в палату к Гарри. Процедура возвращения души в тело требовала больших магических усилий, времени и присутствия нескольких колдомедиков. Но для начала, дабы избежать вселенского скандала, требовалось нейтрализовать Джинни, а для этого, в свою очередь, тоже необходимо было иметь в запасе время и приложить совместные усилия. Хотя ни один из нечаянных соратников не горел желанием общаться с Драко, им пришлось скрепя сердце согласиться с тем, что Малфоя нужно вытащить из застенков как можно скорее, а дальше действовать по обстоятельствам.

Сержант Свенсон не смог получить в Аврорате никакой информации о том, почему не ведется следствие по делу «Малфой — Гринграсс», но из воспоминаний, изъятых у Карнаусого, было понятно, что Драко невиновен и, по-хорошему, за решетку надо было отправить его отца. Однако против Люциуса никто обвинений не выдвигал. Аптекарь Гринграсс в Аврорат ни разу не явился и от встречи с сержантом отказался наотрез. Стив полагал, что Малфой-старший причастен и к другим преступлениям, но, чтобы найти этому подтверждение, был необходим доступ к его памяти. Пойти официальным путем значило сдать все козыри Следственному отделу, и тогда наверняка дознаватели получат премии и награды, а кое-то и очередное повышение по службе, а оперативникам, как всегда, кроме устной благодарности от руководства ничего не светит. Причем этот путь не давал никакой гарантии освобождения Малфоя-младшего.

«Уложение для стражей узилищ, татей, душегубцев и прочих нечестивцев надзирающих» было написано так давно, что ветхие пергаменты первоисточника для повседневной работы не годились, и служители закона пользовались многократно переписанными и переизданными версиями древнего документа. Со временем смысл старинных витиеватых фраз исказился настолько, что в нынешнем виде «Инструкция по содержанию лиц, подозреваемых в свершении преступлений, в отделении предварительного заключения Азкабана» имела множество лазеек, позволяющих служителям закона обращаться с подозреваемыми по своему усмотрению. Визенгамот, разумеется, имел право потребовать отчет по делу конкретного волшебника и определить, справедлива ли была мера пресечения. Но чтобы добиться подобного разбирательства, надо было изрядно похлопотать и неизвестно сколько дождаться.

По мнению Свенсона, начальник Следственного отдела был способен предоставить многочисленные свидетельства виновности подозреваемого, а чтобы вести с ним спор, пришлось бы открыть некоторые стороны жизни Гарри. И чем больше будет шумиха вокруг дела Малфоя, тем яростнее Уизли будет отстаивать свою точку зрения, тем более что у дружка Гарри мутное прошлое, и как бы из подозреваемого он не превратился в осужденного. Так что подключать Визенгамот или руководство Аврората не стоит, лучше всего договориться с Перси напрямую, тихо и без свидетелей.

Тут очень кстати подвернулся обморок госпожи Малфой. Пока она слаба и находится в больнице, есть шанс убедить ее, что не одна она мечтает увидеть своего сына на свободе. Если действовать очень осторожно, то вполне возможно, что Нарциссу удастся убедить в виновности ее супруга. Тогда можно будет попытаться «обменять» сына на отца или хотя бы получить возможность попасть в Малфой-Мэнор, недоступный для свободного посещения. Главное — подобраться к Люциусу поближе, на расстояние прямой видимости, в этом случае уже можно будет применить санкции Аврората и воспользоваться легилименцией. А имея в пробирке мыслесубстанцию, можно будет смело идти в Следственный отдел и торговаться с Уизли насчет Малфоя-младшего.

Гермиона решила, что беседу с Нарциссой она возьмет на себя, потому что парень в аврорской форме вряд ли вызовет доверие у обиженной женщины, скорее всего, она замкнется и, может быть, совсем проигнорирует визитера. А на заключительном этапе — при разговоре с полковником Уизли — главная роль отводилась сержанту.