Первое письмо пришло на следующий день после явления блудного сына пред родительскими очами. В том письме были слюнявые признания в любви, недвусмысленные намеки на прошлый и будущий секс, а в самом конце было нацарапано пошлое сердечко, но сын отправил то послание в камин, не читая. Эльф донес, что Драко в своей комнате что-то долго писал, извел несколько листов пергамента, но все черновики сжег дотла.

Послания стали приходить ежедневно. Если в момент получения письма кто-то был рядом, то оно с демонстративным выражением скуки и равнодушия на лице нераспечатанным отправлялось в камин. Если Драко был один, он бегло просматривал письмо и также сжигал, о чем подробно докладывали эльфы.

Вот только про боль и тоску во взгляде они не упоминали — просто не замечали, им было все равно.

***

Утро 2 января было хмурым и ветреным, но в душе Драко цвели экзотические цветы и порхали тропические бабочки. Он был еще весь там, на неведомом берегу неизвестного теплого моря. Он еще чувствовал на себе жаркие объятия и горячие поцелуи. Ощущал пустоту внутри себя и отчаянно скучал по мускулистому телу и смешным очкам. Он был расслаблен и парил в небесах, но кому-то пора было вернуть его на землю. И это сделал Персиваль Уизли.

— Господин, к вам пришли, — тихо пропищал домовой эльф, и добавил шепотом, испуганно выпучив глаза. — Из аврората.

Драко стряхнул с себя любовный дурман, в котором пребывал всю последнюю неделю, обругал себя последними словами за то, что забыл о своем поднадзорном положении и, собравшись с духом, вышел к визитеру.

— Старший инспектор Уизли, Отдел по надзору за лицами, лишенными доверия магического сообщества, — представился тот. — Малфой, вы нарушили предписание и не явились вчера отмечаться, предъявите свою волшебную палочку.

— Вчера был праздничный день, разве аврорат работал?

— Мы всегда на посту, — изрек гость. — Наши враги не дремлют, поэтому мы работаем круглосуточно, без выходных и праздников.

Драко вынул из кармана палочку, окантованную медным колечком, позеленевшим от морской сырости, и положил на пергамент с печатью отдела по надзору. На желтоватом листе, покоящемся на специально зачарованной подложке, стали проявляться буквы и цифры. Анкетные данные владельца и перечень всех магических действий, совершенных палочкой с момента последней проверки, по дням и часам. Перечень оказался немаленьким, последняя проверка была первого октября. Лист, удлиняясь, скручивался в рулон, а Перси, тем временем, ходил по гостиной, с интересом изучая обстановку в комнате. Иногда он, обернувшись, пристально смотрел на юношу, и от этого взгляда на душе Драко становилось тоскливо и муторно.

«Какого тролля Уизел сюда явился, мог ведь повесткой вызвать?» — задавал себе вопрос Малфой, чувствуя, как по спине бегают противные мурашки и мерзнут ладони.

Дождавшись, когда инспектор отвернется, Драко несколько раз глубоко вздохнул, стараясь делать это бесшумно и незаметно. Задержал дыхание сначала на вдохе, потом на выдохе и почувствовал, как мурашки превратились во внутреннюю вибрацию, голова разогрелась, и вот уже темя начало ощутимо гореть. Молодой маг стоял потупившись, и только трепещущие ноздри выдавали усиленную работу мозга. Наконец, ощутив свою силу, Драко сделал нырок в сознание инспектора. Перси дернулся, как от укуса овода, быстро оглянулся, но подопечный все так же неподвижно стоял у стола, глядя в пол.

Информация в виде яркой картинки, схваченная в рыжей башке, не могла порадовать, но хотя бы объясняла визит раздутой от важности персоны. Все оказалось просто. Персиваль Уизли был весьма неравнодушен к поднадзорному Малфою. И была это не сиюминутная прихоть, а давнее выношенное и выстраданное желание, о котором не знала ни одна живая душа. Это желание появилось примерно полтора года тому назад, когда стажер аврората получил свое первое задание патрулировать Хогвартс во время экзаменационной сессии. Начальник патруля отчаянно хотел выслужиться, получить одобрение руководства и повышение по службе. Он буквально рыл землю, пытаясь раскрыть какой-нибудь заговор, и потому устраивал в подземельях Слизерина тотальные обыски и внезапные проверки. В один из поздних вечеров он тихо прокрался в большую комнату, отделанную зеленым штофом, и уже собирался было проследовать к спальням, как вдруг оглянулся, услыхав странные звуки. То, что происходило на диване меж двух парней, меньше всего напоминало действия заговорщиков. Перси разинул рот, да так и застыл в тупом изумлении.

Пару часов назад он выпросил у Гарри Поттера мантию-невидимку, — тот с большой неохотой, но все же дал попользоваться ей до утра. Помог брату Рон, который, усмехаясь, сказал: «Да дай ты ему мантию, Гарри, вдруг и правда раскроет мировой заговор. Там слизеров человек десять осталось, наверняка сейчас сидят и ножи точат».

И вот невидимый Перси стоял посреди слизеринской гостиной, и смотрел, как Малфой, приоткрыв рот, отрывисто дышит, сдавленно охает, выгибается и, прикрыв глаза, откидывает назад голову, а его белые руки ласкают черную курчавую голову, которая ритмично движется внизу живота.

Пока Персиваль размышлял, как лучше поступить в этой ситуации, то ли закричать: «Прекратите немедленно развратничать! Я все доложу дирекции!», то ли досмотреть действо до конца, эти самые развратные действия закончились. Чернокожий парень выплюнул обильную густую слюну прямо на ковер, и тихо произнес: «Малыш, тебе было хорошо?» Тут Драко, который еще секунду назад был таким расслабленным и томным, вдруг взвился, как ужаленный: «Какой, я тебе на хрен малыш, Блейз? Я тебя тысячу раз просил не называть меня так. Нашел малыша, пикси корнуэльские! Отвали от меня, я спать пойду». И разгоряченные парни, продолжая препираться, прошли буквально в футе от искателя заговоров, обдав того запахами парфюма, пота и секса.

Ошалевший от этого зрелища стажер долго не мог прийти в себя. Ему вдруг вспомнились мокрые подростковые сны, которые снились ему давным-давно, когда Нора была еще маленьким домиком. Отец тогда получал весьма скромное жалованье, и на каникулах Перси приходилось делить комнату и постель со старшим братом. Тогда ему снились совсем не фигуристые красотки, а белокурый юноша, очень похожий на сказочного принца из его детской книжки с картинками. О тех снах никто не знал, и сам Перси приложил немало усилий, чтобы позабыть о них. Со скандалом вытребовал у родителей отдельную комнату, а книжку сказок отдал на растерзание сестренке. И вот в эту майскую ночь все вернулось, сказочный принц из снов обрел свое воплощение в зеленой комнате. С тех пор ретивый аврор изредка позволял себе грезить о гибком теле, таком нежном и прекрасном. В своих грезах он был абсолютно уверен в собственных способностях героя-любовника, и в том, что уж кого-кого, но его, Персиваля Уизли, Серебряный Принц на хрен не пошлет, а совсем наоборот, будет умолять о любви, преданно заглядывая в глаза, и приоткрывая для поцелуя влажный рот.

Сегодня, когда Уизли первый раз заступил на дежурство в новой должности, он с радостью узнал, что поднадзорный Малфой пропустил проверку, и у него есть возможность познакомиться с бывшим слизеринцем лично, в неформальной, так сказать, обстановке. Едва увидев золотистую от загара кожу, облупившийся нос, припухшие губы, старший инспектор понял, что пропал.

— Ну, что, Драко, — обойдя всю гостиную, Перси вернулся к столу и фамильярно не то похлопал, не то погладил подопечного по спине. — Будем дружить? Ты был старостой, и я был старостой. Ты учился так же хорошо, как и я. У нас с тобой много общего, не находишь? Двум умным парням, как мы с тобой, всегда найдется, о чем поговорить. Ты понимаешь, что я имею в виду? — хохотнул инспектор. — Нарушений за тобой в последнее время не водится, так что скоро можно будет отправлять запрос на отмену ограничения на палочковую магию.

Поскольку молодой человек стоял спокойно и на прикосновение не отреагировал, то Уизли позволил себе еще одно неуклюжее полуобъятие. И очень удивился, когда бывший пожиратель, которому полагалось лебезить и пресмыкаться, вдруг со злостью процедил: «Пошел на хрен, Перси».