***

Полковник Уизли старательно придерживался своей тактики. Он то запугивал и угрожал, то вдруг становился мягким и услужливым. Ему хотелось не просто близости с Малфоем, а чтобы гордый и упрямый аристократ покорился, чтобы, преданно глядя в глаза, робко просил о чем-нибудь жизненно важном. Вот тогда Персиваль Уизли смог бы почувствовать себя сильным, великодушным, значительным. Как всемогущий Король из когда-то любимой детской книги.

Отважный и мужественный Король со своим войском осаждал маленькую крепость. Он легко мог бы сжечь весь город или отравить колодец, из которого горожане брали воду, но он был благородным и сумел-таки убедить правителя, юного Принца, присоединить свои земли к большому королевству. После того как Король много дней и ночей простоял под стенами крепости, Принц наконец понял, что лишь из-за его упрямства и гордыни подданные терпят нужду и лишения, что простые люди не виноваты в том, что он не в силах противостоять могущественному соседу, и для всех будет лучше, если он откроет ворота города. И тогда юный Принц, сняв с себя венец и доспехи, приказал в знак покорности спустить штандарт на главной башне замка и вышел к осаждавшим, неся в руках ключ от города. Он подал его Королю, склонив белокурую голову и преклонив колени. Король был милостив и мудр, он поднял Принца с колен и вошел с ним в город как с равным.

В той старой книжке история про Короля и Принца была длинной и запутанной. Помнится, там все погрязли в интригах и впоследствии кто-то кого-то пырнул кинжалом, а потом сам умер от проклятия, но сказочно красивый момент, когда Король поднимает юного упрямца с колен, запомнился Персивалю на всю жизнь.

И вот полковник Аврората которую неделю вел осаду своей личной крепости, дабы испытать когда-нибудь упоительный миг блаженства от проявления собственного могущества и благородства. Но ворота крепости все еще оставались наглухо закрытыми, а голубоглазый строптивец становиться на колени отказывался.

_____________

*Шконка, шконарь — койка. В тюрьме — лежанка, сваренная из металлических труб и полос, вмурованная в пол; часто двух-или трехъярусная. По числу шконок обычно судят о размерах и вместимости камер.

========== 9. Осень 2002 г. ==========

Осень 2002 г.

Гарри лежал на больничной койке, уставившись в стену отсутствующим взглядом, ничего не говорил и почти не двигался. Он походил на младенца первых дней жизни, который только спит, ест, пачкает пеленки, издает нечленораздельные звуки и плохо фокусирует взгляд на окружающих предметах. Его организм исправно работал, но Гарри почти не реагировал на его естественные потребности. Ему требовалась круглосуточная сиделка, и Джинни приняла эту обязанность на себя. Она забыла про работу в отряде, про подруг и семью, она отключилась от всего на свете. Для нее мир сузился до больничной палаты, в которой лежал Гарри Поттер. Прошло уже несколько месяцев с тех пор, как он попал в больницу Святого Мунго. Пресса перестала интересоваться состоянием героя, друзья и сослуживцы, осознав, насколько плохи его дела, заходили все реже и реже. Те, кто помнил и знал Гарри бодрым, веселым и активным, не могли видеть его лежащим на койке, словно овощ на грядке. Посетители, потоптавшись в палате, поохав и повздыхав, уходили, стремясь поскорее выбраться на улицу и избавиться от тягостного впечатления, оставленного запахами снадобий и вялым бледным существом на больничных простынях.

Одна только Джинни видела в нем прежнего Гарри. Для нее он ничуть не изменился, оставшись таким же милым и желанным, как раньше.

***

— Драко! Эй, Драко! Ты где? — Гарри кажется, что он скоро потеряет голос. Он давно ищет Малфоя, выкрикивая его имя, заглядывая за каждый куст и под каждый камень, но все никак не может найти.

«Куда же он делся? — думает Гарри, загребая босыми ногами теплый, мягкий, как пух, песок. — Вот же следы, Драко был здесь совсем недавно». И он продолжает обходить пустынный пляж ярд за ярдом.

Иногда ему кажется, что он слышит голоса. Тогда Гарри спешит на звук и бежит долго, пока не забывает, куда и зачем стремился. Устало садится у кромки прибоя и смотрит вдаль, пытаясь увидеть черту, отделяющую небо от моря. Но горизонт подернут легкой дымкой, и разглядеть границу стихий не удается.

Сколько времени он бродит по этому пляжу? Гарри не помнит… Или не знает… Обрывки каких-то событий и образов разрозненными картинками мелькают в голове. Гарри пытается зацепиться хоть за что-нибудь. Нет. Никак.

Ах да… Малфой! Он должен быть где-то здесь. Вот же под пальмой лежит пустая бутылка из-под сухого вина — такое пьет только Драко, Гарри подобную кислятину не любит. Значит, он здесь, но почему-то все время прячется. Новую игру придумал? «Найди меня и получи приз» или что-то в этом роде. Гарри не привык сдаваться, тем более что награда стоит того, чтобы обойти пляж еще раз.

Не получится с земли, найду с воздуха! Верная метла всегда рядом.

— Акцио метла! Ап!

Надо оттолкнуться ногами от земли — и вперед! Гарри всегда знал, как надо летать, задолго до того, как впервые прикоснулся к метловищу. Только это коренилось в нем очень глубоко, так глубоко, что он до некоторых пор и не догадывался о своем умении. Кроме него только один мальчик так же легко взлетел на первом уроке. Вредный, как сотня корнуэльских пикси, капризный, избалованный родителями мальчишка с холодными голубыми глазами. Голубыми, как летнее небо.

— Драко! Тролль тебя задери, ты где? Вредина несчастная, я все равно тебя найду.

Жаль, что нет волшебной карты этого побережья. В Хогвартсе было проще, наследство Мародеров никогда не подводило. Да! Точно! Была волшебная карта! Много-много следов и следочков, подписи под ними. «Клянусь, что замышляю только шалость». А что происходило после того, как он находил Малфоя?

Гарри не может вспомнить и летает над пустынным пляжем, над окрестными холмами, над морем, над лесом, потеряв счет времени, позабыв, зачем он сел на метлу.

***

Окружающие — и друзья, и сослуживцы, и персонал больницы — быстро привыкли к мысли, что Джинни Уизли — невеста Гарри Поттера. С ней советовались, у нее спрашивали разрешения, только она теперь решала, кто из посетителей может войти в палату, а кто нет. И если бы Гермиона Грейнджер не была обручена с Роном, то ей вход в палату был бы заказан. Девушка ревновала своего жениха ко всему свету, но самую большую неприязнь вызывала помощница министра.

Джинни, первая заводила и активистка на своем курсе, привыкшая к повышенному вниманию мальчиков со всех факультетов, никак не могла простить Рону и Гермионе своего места позади Золотого Трио. Вечный «хвостик» старшего брата и двух его друзей. Когда она однажды увидела, как школьная подруга, по-свойски повиснув на плече Гарри, весело болтает с ним, девушке стоило большого труда сдержаться и не надавать Гермионе пощечин. А когда парочка уединялась, чтобы таинственно пошептаться, Джинни чувствовала, что ее просто распирает от злости.

Девушка сердилась на брата за то, что была лишней в его компании, что он безоговорочно доверяет своим друзьям, категорически отказываясь верить в измену. В глубине души она тоже не верила в это, но ревность захлестывала разум, а воображение рисовало гадкие картинки. Ей хотелось, схватив Гарри в охапку, утащить его на край света, спрятать, закрыть, запереть в каком-нибудь в маленьком уютном домике, окружив нежной заботой и вниманием, чтоб он и думать забыл о друзьях и работе. Чтоб никто не смел приблизиться к нему на пушечный выстрел без ее ведома. Чтобы ни одна живая душа не могла прикоснуться к любимому, чтобы только она одна могла видеть его, говорить с ним. Тогда бы она была счастлива по-настоящему.