Через несколько часов армия заняла корабли, и флот отправился на Ламахон в кромешной темноте, освещая путь факелами. Ильзе, которая всё это время стояла на палубе, наблюдала за тем, как на каждом корабле постепенно зажигаются огоньки. Факелы бросали на воду рыжеватые блики, а издалека напоминали яркие звёзды.

Рядом с Ильзе на палубе стояла Генрика — им предстояло плыть до Ламахона вместе, на одном корабле. Герцогиня с открытым ртом наблюдала за этим зрелищем и то и дело поднимала голову на небо, израненное звёздами и увенчанное белой луной. Она бросила на Ильзе смущённый взгляд, поклонилась и удалилась в каюту. Какая же она всё-таки чудная.

***

Они добиралась до Ламахона день, как и планировала Ильзе.

Дорога выдалась довольно спокойной, флот не подвергался атакам, и погода была на стороне эрхонцев. Сидя в каюте в полном одиночестве, леди Штакельберг думала о семье, оставшейся в Ротшварце. Что сейчас о ней думает мать, занимаясь своим вязанием и вышивкой? Надолго ли хватит брата, или он бросит феодальные проблемы быстрее, чем предполагала Ильзе?

Подумав об Аццо, девушка усмехнулась. Похоже, она действительно будет скучать по нему, несмотря на частые конфликты меж ними и тяжёлый характер брата. Хоть они и жили по большей части душа в душу, и он не осуждал её, как мать, между ними нередко вспыхивали почти беспочвенные ссоры. У них были очень разные взгляды на жизнь, слишком разные ценности и большая разница в возрасте. С каждым годом, правда, разница ощущалась всё меньше, Ильзе и Аццо действительно становились ближе, будто бы смиряясь друг с другом. За последний год они ссорились не так уж и много — хотя бы не каждую неделю, как это было ещё пару лет назад.

Стоило написать ему, как только выпадет такая возможность… Интересно, думает ли он о ней вообще? Что значат для него её просьбы? Ссориться сейчас было никак нельзя. Ссоры — это дополнительные мороки, которые не повлекут за собой ничего хорошего, только лишние мысли и беспокойство. Ильзе считала, что ссориться во время войны не стоит. В особенности, с близкими людьми. Об этом часто говорил отец, служивший три года в Варносе и прекрасно знавший, что такое война.

Ильзе думала об этом довольно долго, ещё успела вспомнить несколько случаев из детства, связанных с братом. Это заставило её улыбаться и забыть о том, что случилось вчера между ней и матерью. Да, этот диалог всё ещё не давал девушке покоя, не выходил из головы всю дорогу. Не то, чтобы слова матери сильно ранили её, но в Ильзе возрасло желание доказать, что Гертруда ошибается. Но эти мысли, эти переживания были настолько бессмысленными, что Ильзе самой стало тошно от них. Ей больше не хотелось касаться этого, она словно боялась испачкаться.

За всё это время к леди Штакельберг почти никто не подходил, что и было к лучшему. Она, собственно, и не просила. Даже Генрика, которая иной раз раздражала одним своим присутствием, не попадалась ей на глаза. Скорее всего, пыталась найти себе друзей среди остальных или развлекала себя чтением. Ильзе тоже предпочла общению вино и книги, вскоре просто уснула от скуки и безделья. Потом, когда он прибудет в Ламахон, у неё не будет времени на сон, вино и книги. Всё это заменит кровопролитная война, пытки, штурмы, лязг оружия, переговоры… От этого было даже чуть не по себе, а с другой стороны — это ведь будущее золото, богатство, ещё большая власть и, конечно, такая лёгкая и блестящая месть.

По прибытии на остров армия сразу же была встречена местными феодалами, присягнувшими Штакельбергам незадолго до начала войны. В Ламахоне аллодов было всего два — Мин и Чон, и назывались они по фамилиям управляющих ими лордов. Королева редко занималась делами аллодов, почти не контролировала их и не вмешивалась. Но кто знает, как она отреагирует на захват большей части своих территорий… Поговаривали, что Эша Монкут отличалась властностью. И, вместе с тем, она была уже не молода — королеве было сорок восемь лет. Столько же, кажется, было и Эльжбете Кюгель. Впрочем, и графиня Кюгель, и королева отличались энергичностью, даже большей, чем у некоторых молодых герцогинь или баронесс. И в случае с королевой это ни разу не играло на руку Ильзе.

Вся армия, прибывшая во главе с Ильзе, легко разместилось в одном замке, носившем название Тхакур. Пришлось разбить небольшой лагерь у подножия крепостной стены, но для нескольких феодалов нашлось место в самом замке. Им правил, что было непривычно и странно для эллибийцев, мужчина — высокий и статный, типичной ламахонской внешности Судзуки Тхакур. Мужчины-правители в Эллибии были редкостью, тем более, на таких высоких ступенях феодальной лестницы. Такое случалось только если у дома не было наследников женского пола.

В Ламахоне такое явление тоже не пользовалось шибкой популярностью, однако имело место быть. Дело было в том, что на территории страны жили два народа: ламахонцы и ветианцы, которые очень сильно различались по быту, религии и устоям. Ламахонцы были язычниками, поклонялись идолам, в их феодах наследование передавалось по матери, в то время как в ветианских феодах всё было иначе.

Эти две национальности были непохожи даже внешне: ветианцы были более смуглыми и коренастыми, нежели бледные и хрупкие ламахонцы. Между ними были равно распределены земли, и они жили в большинстве своём мирно, хотя и нередки были случаи межнациональной ненависти. Но конфликты всегда быстро затухали, хотя однажды чуть было не породили большую гражданскую войну.

Судзуки был из тех, кто не конфликтовал ни с кем за годы своего правления. После присяги он стал графом, а его вассалы — баронами и рыцарями, за исключением нескольких особенно выдающихся — их также сделали графами и герцогами. Но некоторые из них временно находились под управлением вассалов Ильзе. Так, например, часть феодов Тхакура находилась под властью Корхоненов и Рихтеров.

Ильзе вздохнула. Только бы земель хватило на всех, чтобы не поднялось очередное восстание, крупная междоусобица. Ей так не хотелось беспричинных войн после этой. Мысленно она пообещала себе создать государство, в котором хотя бы во время её правления не будет никаких междоусобных войн.

Когда, наконец, всё было готово, Ильзе и Генрика разместили все личные вещи в своих покоях и переоделись из походной одежды в платья. Леди Штакельберг, графиня Кюгель с мужем и герцогиня Корхонен должны были ночевать в замке Судзуки.

На седьмой день пребывания в Тхакуре, отдохнув от утомительной и долгой дороги, Ильзе решила немного прогуляться по своим владениям. Ламахонские замки по внутреннему устройству точь-в-точь повторяли эллибийские, разве что, выглядели совсем иначе, и местные называли всё здесь по-другому. Домики вокруг были низкими, и люди — тоже. Даже многие мужчины были ниже, чем Ильзе, которая не могла назвать себя высокой.

Выйдя со двора в город, леди Штакельберг обратила внимание на таверну с высокой зелёной крышей. На вывеске были вырезаны иероглифы, прочитать которые Ильзе не сумела, так как не знала ламахонского языка. Когда леди Штакельберг приблизилась к двери, ей навстречу тут же вылетела девушка в длинном розовом кимоно — скорее всего, хозяйка этого заведения. Она улыбнулась, поклонилась Ильзе, и затем снова прошмыгнула в здание. Леди Штакельберг вошла следом и, оглядевшись по сторонам, с удивлением обнаружила, что здесь намного чище и уютнее, чем в эллибийских тавернах. Часть местных сидела на полу, на красивых ковриках, украшенных золотистыми узорами. Другие же сидели за низкими столами, с упоением потребляя традиционные блюда или потягивая напитки. Среди них были и эллибийцы, для которых есть за столом было привычнее, чем на полу. Ильзе удивилась, что в таверне не было особенно шумно. Говорили только эллибийцы, местные же сидели в основном тихо, изредка перешёптываясь друг с другом. Большинство из них воспринимали поведение иноземцев нормально, лишь некоторые, проходя мимо, с недоверием косились на эллибийцев.

Подойдя ближе к одному из столиков, леди Ильзе узнала в двоих женщинах, игравших в карты, баронессу Вацлаву Склодовскую и герцогиню Ульрику Рихтер. Рядом с ними сидела со скучающим видом Генрика Корхонен, у которой в руках тоже были карты, но удовольствия игра ей не приносила. Ульрика и Вацлава, хотя и почти не говорили, явно были увлечены игрой, будто на кону стояло что-то важное. Возможно, так оно и было. Вряд ли бывшая хозяйка борделя и богатейшая герцогиня Эллибии стали бы играть в карты просто так. Ильзе с подозрением относилась и к той, и к другой. Бордели по всей Эллибии, кроме Вайсланда, были запрещены, и Вацлаве могли уже давно отрубить голову за незаконную деятельность, но так как она отреклась добровольно и дала крупную взятку, на это закрыли глаза.