– Он хотел на боковую дорожку свернуть, – объяснила Вера, засыпая пельмени в закипевшую воду. – Ждал, когда она слева появится, увидел и забыл обо всем на свете. Да он, наверное, старенький. Молодой-то вряд ли сегодня на мопед сядет.

– Какой бы он ни был, молодой или старый, а жалко, – сказал Лунин, чувствую, как в голове с рюмки да с голодухи зашумело. – Знаю, что я не виноват, и даже злюсь на этого придурка, но жуть какая-то берет, когда представишь, что он пережил в последние секунды жизни. Так вот сам зазеваешься где-нибудь, шибанет тебя что-нибудь или кто-нибудь со всего маху, и – мозги наружу. И уже ничего не исправить.

– Может, он живой, откуда ты знаешь, – сказала Вера.

– Знаю. Я ходил туда. Видел.

Они помолчали.

– Вот так живем и не замечаем, что каждый день будто ходим по краю обрыва, – сказал Лунин. – И никто не застрахован – раз, оступился, и ты уже там далеко внизу на дне пропасти.

– Ладно, Павлик, уж так-то не переживай. Случилось и случилось, не по твоей вине, и теперь надо забыть. Слава Богу, мы живы, у нас такие хорошие малыши, жизнь продолжается. На вот, выпей еще, тебе надо успокоиться. А мне хватит, я и так уже пьяная.

Она налила ему рюмку. Он послушно выпил.

– Я вот думаю, не надо бампер так быстро менять, надо повременить, – Лунин поддел вилкой квашеную капусту. – Могут начать искать, спрашивать в автосервисах, в магазинах. Рискованно,

– Правильно, рисковать не надо, – откликнулась Вера, помешивая пельмени. – Хотя, конечно, без машины будет трудно. Даже не представляю.

Тут Лунин вспомнил, что, собираясь уходить от Веры, он планировал оставить ей с малышами «логан», а себе купить новое авто. Теперь, видимо, задумку придется подправить: новую машину он потом отдаст Вере, а на «логане», которому и трех лет не исполнилось, после ремонта сам поездит.

– Завтра пойду и куплю «фольксваген», – объявил Лунин. – Пока финансы позволяют, не буду себе ни в чем отказывать. А «логан» пусть в гараже отстоится.

– А мне на новой дашь прокатиться? – улыбаясь, спросила Вера.

– Конечно. Еще накатаешься, уверяю тебя.

– Павлик, ты чудо! – Она обняла его за шею, коротко прижалась, поцеловала в макушку.

– И что это ты вдруг такая нежная? – ухмыльнулся Лунин.

– Я нежная к тебе тогда, когда ты это заслуживаешь, – сказала Вера, убавляя газ на плите. – А когда ты ругаешься, откуда может быть нежность? Я понимаю природу твоего раздражения, Мужскую природу. Это уже давно тянется, и надо принимать меры. Не переживай, Павлик, я тебя вылечу.

Лунин фыркнул.

– Ты опять за своё? Не надо меня лечить! Я здоров, как бык!

– Здоров? Хорошо, давай проверим.

Вера отложила половник, одной рукой обхватила Лунина за плечи, другую внезапно запустила ему в штаны.

– Ну-ка, ну-ка, посмотрим, какой ты у нас бык-производитель. Так, что-то есть. Ого, очень даже что-то есть…

Разомлевший от выпитого, Лунин вяло сопротивлялся.

– Вот ничего себе! – Он попытался освободиться от ее руки, но Вера вцепилась ласково, но крепко. – Тебе же никогда ничего не надо было, чего это ты вдруг воспылала?

– Это тебе не надо было, а мне всегда надо. Женщину вообще-то настроить надо, подготовить.

– Тебя бесполезно настраивать. Да и дело не только в этом… Вера, я просто не хочу с тобой ссориться.

– И правильно. Не будем ссориться. И я тебя никому не отдам. Понял?

– Осторожнее ты там, – забеспокоился Лунин.

– Я ради малышей на все пойду, – сказала Вера. – У детей должен быть отец. А у меня – муж. Не хочу быть разведенкой, насмотрелась на подруг.

– А меня ты в расчет не берешь? У меня должна быть любимая женщина.

– Ничего, стерпится-слюбится. Мы с тобой, как альпинисты, в одной связке. Тем более, после сегодняшнего случая. Ох, смотри, Павлуша, заложу я тебя со всеми потрохами… – Вера залилась неестественным смехом. – Шучу, шучу.

Она чмокнула его в щеку, вымыла с мылом под краном руки и стала накладывать в тарелку пельмени, пока Лунин осмысливал ее шутку.

– Неужели ты можешь пойти на такую подлость?– спросил он.

– Ты же не пойдешь на подлость, вот и я не пойду, – ответила Вера. – Ладно, расслабься. Замахни еще под пельмешки, а я пойду постель расправлять, поздно уже.

На другой день с утра Лунин, непривычно трясясь в переполненном автобусе, поехал в автосалон и купил новенький «фольксваген поло». Пока возились с предпродажной подготовкой, пока оформлял машину у гаишников, пока то да сё, полдня и пролетело. Пришлось заниматься этой ерундой вместо того, чтобы зарабатывать деньги. Четыре пациента ждут-не дождутся, когда он продолжит депульпирование их зубов для последующей обточки и установки коронок. Кристина по телефону сообщила, что было еще несколько звонков – хотели записаться к нему на консультацию, но он, понятное дело, не может назначить конкретное время, пока не уладит занудные житейские вопросы. Конечно, вроде бы, ситуация не критичная, клиника функционирует: там есть терапевт Эльвира, там есть ортопед Лариса Витальевна, туда всегда готов прийти по вызову хирург Веня – его друг сердечный, с которым он вместе ушел из городской поликлиники, чтобы начать «одиссею» с частной клиникой. Однако когда клиенты хотят попасть на прием именно к нему, а он в силу каких-то причин не может продемонстрировать свою готовность их принять, Лунина охватывает нездоровое ощущение тревоги. Так, наверное, чувствуют себя люди, пережившие продолжительный жестокий голод, видя, как кто-то небрежно смахивает тряпкой хлебные крошки со стола.

Лунин знает, что такое часами слоняться по белоснежному кабинету среди импортного зубоврачебного великолепия, в которое вбухана уйма кредитных и немного своих денег, чутко слушать тишину в надежде услышать телефонный звонок, радоваться любому человеку, случайно забредшего в клинику, клюнувшего на вывеску «Добрый стоматолог». Однажды в клинику заглянул, пробегая мимо, солидный гражданин, по повадкам и одежде чиновник. У него на зубе-шестерке откололся кусочек эмали, острый край царапал язык. Там и делов-то было – легонько полирнуть скол, но Лунин, а с ним и Вениамин, засидевшиеся без работы, развернули активную, чрезмерную деятельность. Они уложили клиента в кресло и окружили его вниманием и заботой, предлагая для начала сделать снимок, перечисляя уникальные технические возможности клиники. Вид двух говорливых, напористых молодых мужиков в белых халатах, нависших над ошарашенным гражданином, видимо, зародили в нем смутные подозрения. В его глазах мелькнул испуг. Поклявшись всё хорошенько обдумать и вернуться буквально скоро, он исчез навсегда.

Этот и другие подобные случаи послужили Лунину уроком и открыли глаза на очевидные вещи. Если театр начинается с вешалки, то его клиника будет начинаться с молодой красивой женщины. Она должна уже на пороге очаровывать мужиков, а у женщин своей красотой и приятными манерами создавать впечатление, что и дальше здесь всё будет также красиво и приятно. Лунин дал задание Вене, и тот организовал собеседование, на которое потянулись претендентки на должность ассистента стоматолога. Лунин в общение с ними не вмешивался, прислушивался и поглядывал со стороны, пока ему не приглянулась одна очень симпатичная и, вроде бы, не глупенькая. С тех пор с утра до вечера в его клинике на телефонные звонки отвечал мелодичный, приветливый женский голос. Денег на зарплату этому голосу поначалу не хватало, и Лунину приходилось доставать их из своих скудных закромов.

Сейчас Лунин затруднялся объяснить, почему в начале «большого пути» он порой мыслил и поступал, как наивный чукотский мальчик. Наверное, человеку, несмотря на знание соломоновых премудростей, все-таки свойственно доверять больше своим набитым шишкам, чем чужим. Вот запала ему в голову уверенность, что стоит ему отделать помещение под евроремонт, установить там суперклассное оборудование и дать рекламу везде, где только можно – Интернет, телевидение, радио, газеты, – как в его клинику выстроится очередь, примерно, как когда-то в Мавзолей. Цены, конечно, будут немаленькие, но ведь, извините, и лечение будет максимально качественное.