За ужином мужчины продолжили, вероятно, прерванный в кабинете, разговор.
– Ну-с, любезный Владимир Владимирович, – обратился Строганов-старший к мужу Изольды Викторовны, – и как вам итальянцы? Не забыли ещё родной климат?
– Ох, Николай Ильич, я всё-таки русский человек, как душою, так и телом. Это супруга моя с удовольствием лечилась грязями и принимала целебные ванны. А я, всё больше, работал. Конечно, море, фрукты и солнце – это замечательно, но так, иной раз, хотелось вдохнуть полной грудью морозный воздух. Но, здоровье моей душеньки, прежде всего. Хотя знаете, одно место мне чрезвычайно понравилось. Есть такой вулканический остров Искья в Неаполитанском заливе. Горячие источники бьют прямо из земли, а какой потрясающий вид! Совершеннейшая скульптура природы. Всё-таки горы обладают какой-то магической силой.
– Да, скоро и мы будем иметь возможность отдыхать на Кавказских горах. Сейчас уже ясно, что остановить расширение наших границ невозможно. А вы, молодёжь, что думаете по этому поводу? – Николай Ильич выжидательно посмотрел на приятелей. – Александр, не хотелось вам пойти по стопам своего батюшки и проявить себя на воинском поприще?
– Нет, Николай Ильич, не хотелось. Мне больше по душе стремления созидательные. И к завоевательной политике отношусь отрицательно, хотя и понимаю, что иметь у себя под боком такого воинствующего соседа небезопасно. Сейчас, к моему большому сожалению, никакие политические сдвиги невозможны без демонстрации силы. А батюшка мой воевал за неприкосновенность своей страны, так же, как сейчас горцы воюют за свои земли.
– Но-но. Одно дело, когда равные державы пытаются изменить политическую карту путём проведения военных действий и совсем другое, когда мощная империя берёт под своё влияние разрозненные полудикие племена, чьи земли оказались бесконтрольны.
– Полностью согласен с вами, Николай Ильич, – проговорил Владимир Владимирович. – Нам крайне необходимы Чёрное море и Каспий, иначе турки никогда не успокоятся. А присоединение Кавказа – залог нашей безопасности. Да, к сожалению, иногда, к всеобщему благу, приходиться применять совсем не гуманные действия.
– А я, наверное, после окончания училища, возьму и запишусь в действующую армию, – вдруг, произнёс Миша Таланик. – Карьера военного сейчас прельщает меня больше.
Павел, с удивлением посмотрел на товарища, пытаясь понять серьёзность его заявления. Но Михаил твёрдо встретил его взгляд:
– Ну а что. Ты посмотри на молодых офицеров Кавказского корпуса. В двадцать с небольшим лет у них уже чины и заслуги, карьерный рост и почитание, а у нас? Можно по пальцам пересчитать тех, кто, на нашем поприще, добился, хоть каких-то, успехов. Для этого нужно быть гением, а у меня, к сожалению, таких достоинств не наблюдается.
Внезапное заявление Таланика повлекло за собой неловкую паузу. Павел недоумённо молчал, Заточный переводил взгляд с одного на другого, и только Наталья Николаевна своевременно разрядила обстановку:
– Михаил, вы талантливый юноша, и непременно будете иметь успех на любом поприще. Вы молоды, деятельны и целеустремлённы, а с такими достоинствами перед вами открыты все двери.
Ужин закончился, и гости стали расходиться. Павел выделил свою повозку с конюхом друзьям, а Изольда Викторовна с мужем отбыли на своей. Столько событий произошло сегодня, что Павел долго ворочался в своей кровати, прежде чем заснуть. А ночью ему снилось, что он бежит какими-то горными тропами от разбойников – чеченцев, которых почему-то возглавляет Таланик. Проснувшись затемно, он попил воды и ещё долго не мог сомкнуть глаз.
Неделя пролетела в повседневных делах. О разговоре в доме Строгановых как-то не упоминали, воспринимая его каждый по-своему. Павел полагал, что Миша погорячился, находясь под влиянием обсуждаемой темы и задуманные им перемены, уже выветрились у него из головы. А Таланик, был в своём репертуаре, как всегда, балагурил и хохмил. Идти в субботу к Монферрану отказался – сослался на неотложные дела. И, вообще, создавалось впечатление, что он легко и безмятежно летит по жизни, не забивая себе голову никакими серьёзными мыслями.
В субботу, с утра, Павел заехал за Заточным, и они отправились на стройку к Монферрану. Естественно, оба волновались. Прошлый их визит, казался теперь каким-то необдуманным мимолётным ребячеством. Дескать, вот они мы, встречайте. Люди заняты серьёзным делом, а тут появляются молодые, не прошеные визитёры. Как-то неудобно вышло. Но, отступать поздно, тем более проигнорировать сейчас приглашение мэтра, было бы кощунством. Подъехав к наружным воротам, они направились к, уже знакомой, караулке. Дежурный офицер, выслушав о цели их визита, понимающе кивнул головой и сказал, что он уже обо всём извещён и господ инженеров ожидают. Польщённые таким к себе обращением, молодые люди, в сопровождении охранника, проследовали за ворота. Волнительные ощущения достигли своего апогея. Несмотря на то, что, к расположению в городе такой громадины, уже привыкли, вовнутрь попасть, мало, кому удавалось. Это был целый мир, живущий по своим, неизвестным посторонним, законам. За первым периметром они увидели просторные площади, на которых целыми штабелями были складированы камни, мешки с известью, брёвна различной длины и много-много ещё всего. Сложенные материалы напоминали целые дома, разделённые улицами, на которых происходило довольно оживлённое движение. Пройдя по широкому центральному проходу, охранник передал их сопровождение другому постовому, а сам вернулся обратно. Территория за следующими воротами была поуже, но, всё равно, поражала своей площадью. Вдоль её, по кругу, была проложена дорога, по бокам от которой располагались различные мастерские. Суеты здесь было значительно меньше – каждый был занят своим делом. Подходя к последнему ограждению, они в полной мере осознали действительный размах сооружения, которое исполинской горой возвышалось над ними, мелкими букашками. Бесформенное, громадное, обтянутое своим балахоном, оно заставляло чувствовать трепет и непроизвольную слабость в коленках. Открылась маленькая калитка и, мужчина в чистом чёрном камзоле, коротко кивнув охраннику, жестом пригласил их войти внутрь. Практически с порога начинали выстраиваться массивные стойки лесов, уходящие по сторонам, насколько хватало глаз. Толстые брёвна, связанные, десятками штук, смолистыми верёвками, торцами уходили куда-то вверх. Над их головами проходили деревянные перекрытия, которые не давали видеть, что находится выше. От входа и до, видневшегося вдали, каменного основания было ещё очень далеко, и они медленно двинулись вперёд, кожей ощущая этот массив, нависший над ними, слушая скрип и стон нагруженного дерева. Несмотря на ясный день, здесь царил многолетний полумрак и зимний холод. Внезапно, шедший впереди мужчина, повернул направо и повёл их сквозь бесконечные стойки лесов, ориентируясь только по, одному ему известным, признакам. Вскоре, они подошли к, довольно большому, бревёнчатому дому, построенному, казалось бы, прямо вокруг вертикальных стоек. Из плоской крыши виднелась труба, уходящая неизвестно куда, в окнах горел свет, а изнутри слышались голоса. Друзья от удивления приоткрыли рты – настолько нереалистичной была, увиденная ими картина. Человек, молча указав им на дверь, исчез в этом странном, бесконечном лесу. Немного постояв в нерешительности, они подошли к двери и открыли её.
– А. Здравствуйте, молодые люди. – Навстречу им поднялся, из-за заваленного бумагами стола, месье Монферран, собственной персоной. – Рад, очень рад приходу нашей просвещённой молодёжи. Прошу, проходите, присаживайтесь.
– Не волнуйтесь, Андрей Иванович, всё будет, как мы договаривались. – Он кивнул на прощание высокому моложавому господину в белоснежном парике, и тот, молча, вышел.
Павел с Александром устроились за столом, с интересом оглядывая обстановку. Прежде всего, поражало обилие света, происходившего от, прикреплённых к стенам, рожков. Голые бревёнчатые стены, отшлифованные до блеска, сплошь, были увешаны различными эскизами и чертежами, а за спиной Монферрана висел большущий щит для рисования мелом. В комнате топилась печь, из-за чего внутри было тепло и уютно. Хозяин достал из шкафа, где стопками громоздились всяческие справочники, поднос с бокалами и бутылку тёмного вина.
