– В детстве, мы со старшим братом, очень увлекались рыбалкой. Было у нас одно тайное рыбное место. Высшим мастерством, считалось выдернуть, стоящую в заводи щуку, за жабры. Однажды брат схватил её, но не удержал. Щука забилась у него в руках и, в результате, цапнула его за руку. В итоге, щука уплыла, а брат остался с прокушенной рукой. Рана, скажу я вам, довольно серьёзная. Через пару дней, мы снова пришли туда и, вновь, увидели, стоящих у кромки заводи, полосатых хищниц. Мой брат, помня печальный опыт, стал разворачивать удочки, а я, несмотря на, увиденную два дня назад, прямо скажем, жутковатую картину, всё же полез. Полез и выдернул.

Сказал и замолчал, как будто погрузившись в воспоминания детства. Не смея перебивать молчание священника, Павел просто шёл рядом, лишь изредка, бросая на него вопросительные взгляды. Тряхнув головой, словно отгоняя ненужные мысли, отец Николай продолжил:

– Как вы думаете, Павел Николаевич, что же заставляет нас совершать поступки подобного рода? Жажда наживы? Нет. Стремление кого-то переиграть и показать своё превосходство? Даже в мыслях не было! Просто судьба дала мне шанс, если хотите – выбор, струсить или попытаться. Тогда, я понял одну простую истину – если помыслы твои светлы и не тщеславны, если не ищешь ты корысти, путём обмана, Господь всегда будет давать тебе выбор. Это и является его величайшей милостью.

Шагая рядом со священником, Павел растерянно молчал. Откуда ему, практически незнакомому человеку, стали известны его сокровенные мысли? Заметив смятение на лице Павла, отец Николай остановился и, посмотрев ему в глаза, успокаивающе произнёс:

– Вижу, угадал я сомнение в ваших глазах. Не майтесь, поделитесь со мной своими тревогами и Господь не оставит вас своей благодатью.

– На распутье я, отец Николай. В жизни сложилась ситуация, когда мне нужно сделать выбор – оставить всё, как есть и спокойно плыть по течению или круто всё изменить. Но в случае, если я переоценю свои силы и не справлюсь, то могут пострадать другие люди. И меня терзают сомнения – а не обычное ли это тщеславие, гордыня? Возможно ли, что я, решившись на этот шаг, лишь пытаюсь, где-то в подсознании, потешить своё самолюбие?

– А цель? Цель, которую вы ставите перед собой, является, чем-то идущим вразрез с вашими моральными устоями?

– Нет, что вы! Она бескорыстна и чиста от дурных помыслов.

– Тогда, друг мой, вы перед заводью со щуками. Можно отступиться, но потом всю оставшуюся жизнь сожалеть о своём малодушии, либо, не смотря на опасность ран, попытаться выловить свою щуку. Слушайте своё сердце, оно не обманет. И трудностей опасаться не стоит. Человеку с чистыми помыслами даны такие силы, что не решимых задач для него просто не существует. А трудности… Трудности и даются человеку для того, чтобы решая их, он складывал в свой багаж крупицы житейского опыта.

Священник, вновь, остановил Павла:

– А скажите, что вы увидели, стоя у иконы? Мне, почему-то показалось, что какое-то озарение посетило вас. Теперь, опять же, выбор за вами – прислушаться к нему или пропустить мимо.

– Благодарю вас, святой отец. Кажется, я увидел то, что должен был. И не только увидел, но и услышал. Мне пора, но я обязательно навещу вас.

Попрощавшись с отцом Николаем и выйдя за церковные ворота, Павел с радостью ощутил перемены в своём настроении. Тревоги и сомнения ушли прочь, свалилась тяжкая ноша неопределённости. У него была благая цель, и он, в полной мере, чувствовал в себе силы для её достижения.

А дома его ждал сюрприз. Едва войдя в гостиную, он увидел отца, держащего в руках какой-то конверт. Матушка была здесь же и с тревогой смотрела на сына.

– Павел, объясни нам, наконец, что происходит? Что означает сие послание, и что ты от нас скрываешь? – Встревоженный Строганов вопрошающе смотрел на сына.

Подойдя к отцу и взяв у него конверт, Павел, с удивлением, увидел на нём университетский штемпель. Тут же вскрыв его, он достал оттуда официальный бланк, в котором говорилось, что его ждут на собеседование к ректору Технологического Университета в следующий понедельник. Ничего не понимающий Павел перевёл глаза на отца и пожал плечами.

– После нашего с вами разговора, я ничего не предпринимал, но у меня есть новости, которые, вероятно, объясняют происходящее.

Павел рассказал родителям о сегодняшнем разговоре с директором Козеном, но, почему-то умолчал о своём визите в церковь. Отныне, его внутренний мир, будет принадлежать только ему.

– Однако, дело принимает интересный оборот. Павел! Отчего ты промолчал о князе? С каких это пор, у тебя появились от нас секреты?

– Отец, поверьте, у меня и в мыслях не было, что, после нашего мимолётного общения, последуют хоть какие-то события. Обнадёживать вас пустыми надеждами – разве так вы меня воспитывали?

– Ну ладно, ладно, – согласился Николай Ильич, понимая правоту доводов Павла. – И что, милостивый государь, вы намерены предпринять? Хотя, решать что-либо до твоего разговора с ректором, я полагаю, преждевременно. Одно могу сказать точно – я полностью согласен со всем, что тебе сказал господин Козен. Тебе, сын, придётся позабыть о праздности на долгое – долгое время. Но на мою поддержку ты можешь рассчитывать всецело. Кстати, что-то давно нас не посещал твой друг Заточный. Не случилось ли чего?

– Нет, отец, всё в порядке. Просто он ответственно относится к учёбе, чего, к сожалению, не могу сказать о Мише. Такое ощущение, что, мысленно, он давно уже надел на себя мундир. Мечтает о переводе в Главное военное инженерное училище. Наверное, гарнизоны, атаки и звуки военных маршей ему милее, чем тихая и скучная мирная работа. Кстати, в Петербург опять приезжает его батюшка. Наверное, будет за него хлопотать.

– Да, дети. Вот вы и стали определять для себя свою дорогу в жизни. Как быстротечно время. – Николай Ильич вздохнул и прошёл к себе в кабинет.

Ректор Технологического института Иван Христофорович Платов встретил Павла, как и было, назначено, в понедельник в десять утра. Хозяин кабинета носил тёмный с проседью парик и большие круглые очки, что придавало ему вид учёного филина. Впрочем, обладая степенью доктора наук по химии, в его учёности сомневаться, не приходилось.

– Здравствуйте, молодой человек. Проходите, присаживайтесь. Не буду лукавить и скажу вам прямо – мне не совсем понятны высочайшие рекомендации относительно вас. Возможно, имея высоких покровителей, вам кажется, что знания сами падут к вашим ногам, но смею заверить вас, это не так.

– Прошу прощения, господин ректор, – вставая, произнёс, обескураженный таким приёмом Павел, почувствовав, что его лицо заливает краска. – Вероятно, произошла какая-то ошибка. Я никого не просил рекомендовать меня и никогда не позволил бы себе отнимать ваше время. Стремление к получению знаний, именно в вашем вузе, у меня, не скрою, были, но никаких высоких покровителей, которые по моему прошению, оказывали бы давление на такого достойного мужа, как вы, у меня нет. И, смею заверить вас, я сам был бы против подобного деяния. Честь имею.

Он коротко кивнул, повернулся и направился к выходу. Подойдя к двери, услышал звук отодвигаемого стула и голос Платова:

– Постойте. Не горячитесь, молодой человек. Вижу, вы человек благородный и порядочный. Давайте спокойно обсудим, что мы имеем. Вы являетесь студентом третьего курса училища гражданских инженеров, заведением, несомненно, достойным и уважаемым. И вы, как человек неглупый, должны осознавать, что сами профили наших учреждений, несколько, отличаются. В частности, насколько мне известно, у инженеров отсутствуют такие дисциплины, как химия, биология, некоторые разделы физики. Каким, позвольте спросить, образом, вы собираетесь восполнить эти пробелы?

– Знание перечисленных вами предметов, у меня, конечно же, не на уровне вуза, но, если у меня появится шанс, я смогу подготовиться к экзамену.