– Ну, наконец-то, всё закончилось как надо, – с видимым облегчением выдохнул мэтр и, взяв под локоть Павла, медленно повёл его вдоль палаток. – Кстати, скажите мне, неразумный юноша, почему вы не приняли благосклонность князя? Запомните хорошенько, мой друг, что желание одарить, у сильных мира сего, есть желание мимолётное и быстротечное. Не стоит им пренебрегать. Так что давайте использовать эти подарки фортуны, ибо даются они не просто так.

– Что вы имеете в виду?

– Да всё очень просто, любезный Павел Николаевич. Разве могли вы предположить, что, приехав сюда, случится ситуация, подобная сегодняшней? Вы знаете, что многие высокопоставленные чиновники, месяцами ждут аудиенции у князя и что далеко не каждому удаётся её получить? А вам сегодня выпал счастливый шанс произвести благоприятное впечатление, и вы его произвели. Но совершенно ничего не выиграли, можно сказать отвергли, дарованную вам судьбой, возможность. Я ясно выражаю свои мысли?

– Вполне. – Буркнул, расстроенный словами мэтра, Павел.

– Я никогда не поверю, что человек с вашим потенциалом, не имеет какого-либо стремления. Завтра князь ждёт меня для подписания кое-каких официальных бумаг и, не дай вам Бог, юноша, не рассказать мне сейчас, о вашем стремлении на данном жизненном этапе. Я, сударь, простите, сочту вас за оробевшего зайца!

Слова Монферрана, несомненно, задели Павла, но они обладали такой простой правотой, что не признать их было бы непростительно глупо. И Павел рассказал мэтру о ситуации, сложившейся у него с учёбой, о предстоящих, вынужденно потраченных, годах в училище, вместо изучения полезных для него предметов в университете.

– Вы правы, молодой человек. Раскидываться временем – непозволительная роскошь. – Монферран со щемящей грустью посмотрел в сторону исполинской шапки собора. – Поверьте мне, я вас понимаю, как никто. Что ж, не расстраивайтесь. Будем надеяться, что вы не слишком обидели госпожу фортуну, и она останется к вам благосклонной. А сейчас, позвольте попрощаться – очень много дел.

Мэтр поспешил к, ожидавшим его, мастерам и вскоре, вслед уходящему Павлу, уже слышались его чёткие властные распоряжения.

Как, иногда бывает, приятно пройтись пешком. Просто, бесцельно и праздно. Не смотря на лужи под ногами, он шёл, вдыхая, ещё холодный, но уже, неуловимо изменившийся, воздух полной грудью.

Последние недели он долго и упорно работал. После обязательных занятий в училище, он садился за изучение специальных предметов дома. Такой сумасшедший распорядок у него начался спустя несколько дней, после случившихся событий на Исаакиевской площади. В училище, к нему подошёл директор Козен и попросил, после занятий, зайти к нему.

– Я очень рад, Павел Николаевич, что достигнутые успехи не вскружили вам голову, и вы так же упорно продолжаете добиваться новых. Весьма, весьма похвально. Но я, признаюсь честно, сейчас нахожусь в некотором затруднении. Видите ли, в моей преподавательской практике ещё не было случая, когда один ВУЗ просит другой о переводе к нему конкретного студента. – Фёдор Андреевич внимательно посмотрел на Павла. – Может, поделитесь со мной, что происходит. Быть может, вы считаете, что заведение, возглавляемое мной, недостаточно компетентно?

– Что вы, Фёдор Андреевич! Я бесконечно ценю и вас лично, и тот вклад, который получил, благодаря обучению именно в вашем училище. Признаться честно, я и сам не понимаю, как такое возможно. Видите ли…. – И Павел рассказал про своё увлечение именно технологией строительства, про общение с Монферраном и про случайное знакомство с князем Волконским.

– Но, никакого официального прошения я не подавал. В любом случае, вы были бы первым, кого бы я известил.

Директор внимательно слушал его, а, когда Павел упомянул о князе, даже привстал в своём кресле. Немного помолчав после откровения своего студента, он, задумчиво, произнёс:

– Ну что ж. Это меняет дело. Не могу сказать, что мне по сердцу всё происходящее, но, хоть какая-то ясность появилась. Я, молодой человек, никогда не буду вставлять палки в колёса, если вижу стремление честное и благородное. Мало того – помогу всем, что в моих силах. И даже, без этого, – он кивнул в сторону распечатанного конверта с вензелями, лежащего у него на столе. – Но, скажу сразу – будет очень трудно. На моей памяти не было случая, когда студент, посреди года, не имея базовых курсов, перешёл бы в другой ВУЗ. На вас, да и на меня, сейчас, ляжет огромная ответственность. Давайте, Павел Николаевич, договоримся сразу, что не подведём друг друга. Как только об этой истории узнают окружающие, мы с вами сразу окажемся в центре внимания. В случае вашего провала, меня, старого дурака, поднимут на смех, а вас негласно заклеймят, как самонадеянного выскочку. Как видите, я с вами абсолютно честен и очень хочу, чтобы вы ясно осознавали, что вас ждёт.

После разговора с Козеном, Павел всерьёз задумался. Что происходит? Неужели, происходящее сейчас, это последствия его откровений с мэтром? Ай да Монферран! Кто бы мог подумать. Он, вдруг, чётко осознал, что именно теперь перед ним стоит первая в его жизни серьёзная задача. Жизненная дорожная развилка, где он должен выбрать свой путь. Даже стало немного страшновато. Последнее время он даже не общался со своими друзьями. Так, « привет», «как дела». Особенно с Талаником. Как-то они, в последнее время, отдалились друг от друга. Может из-за появления в его жизни Саши Заточного, Муратовых, Монферрана? Павел не знал. Он просто чувствовал, что вступает в какую-то новую эпоху своей жизни, которая и пугала и притягивала. Столько всего накопилось в душе, что ему, вдруг, захотелось с кем-то поделиться, выплеснуть свои эмоции. Но отчего-то не хотелось идти, как прежде, к отцу, словно испуганное дитя. Сейчас, хотелось справиться самому, не посвящая близких ему людей в свои сомнения и смятения. Это – его, личное. И он с этим обязан справиться, оставаясь для всех спокойным и уверенным. Стоп! Отец Николай! Петропавловский Собор! Вот, что ему сейчас нужно. Не тратя время на раздумья, Павел взял извозчика и, уже через полчаса, был на месте. Входя в усыпальницу царей, перекрестился, сняв утеплённую треуголку. Внутри было тепло и сумрачно, пахло ладаном и горящим воском. Начиналась служба. Вслед за канонархом, провозгласившем строчки из молитвословия, ожил хор. Немного спустя, послышался низкий раскатистый бас пртоирея. Павел стоял в сторонке от молящихся прихожан, в полумраке ниши и здесь ему было хорошо и уютно. Он не был религиозным фанатиком и, даже, не каждое воскресенье посещал храм, но верил искренне, проявляя большое уважение к церковным традициям и обрядам. Время пролетело незаметно и, вот уже, протоирей повернулся к пастве и проникновенно напутствовал её, осеняя крестом. Павел, взяв несколько свечей, стал потихоньку продвигаться по кругу, пока не оказался перед святым ликом иконы Петру и Павлу. Он с волнением прочитал молитву во славу своего святого и поставил свечи во здравие своих родных и близких людей.

Подняв, ещё раз, глаза на икону, задержал свой взгляд, осмысливая знакомый, но, только что замеченный, штрих – Пётр осеняет крёстным знамением, а Павел держит книгу! Так вот что показывает ему его святой. Изучай и познавай, пока жизнь даёт тебе такой шанс. Вот он, твой путь! Иди и ничего не бойся. А, если заробеешь, откажешься – всё пойдёт не так.

– Я знал, что вы придёте, и ждал этого, – раздался негромкий спокойный голос. Священник, отец Николай, в иерейской рясе стоял позади Павла и улыбался ему:

– Пойдемте, пройдёмся на свежем воздухе.

Они вышли на улицу и, не спеша, побрели по двору собора. Павел испытывал какое-то двойственное чувство: с одной стороны, он, вдруг, ощутил себя сильной, самодостаточной личностью, способной принимать самостоятельные решения, с другой – ему так хотелось поделиться всем тем, неизведанно новым происходящим с ним, заручиться поддержкой или получить предостережение. Отец Николай, словно прочитав его мысли, первым нарушил тишину: