1993 «Когда истину кладут в рот…» Когда истину кладут в рот, Она и мир становятся ниже. Кормят истиной с ложечки. Ложечка – до подбородка, Ложечка – до пояса, Ложечка – ниже пояса, Ложечка – ниже земли. Истина ввергнута в ад, И с нею Земля уходит под землю. Но если ты идёшь за истиной сам, Ты прыгаешь выше головы, Ты прыгаешь выше крыши, Ты прыгаешь выше гор, Ты прыгаешь до солнца, Ты сам становишься солнцем, Светящим из Царства Небесного. А солнце разливается по миру даже там, Где жарит огонь неугасимый, Сбивая излишний жар. 1988 К возврату счастливой звезды Рассветом живым сотворён звёздной тучи приход – Оттуда, где солнце и гром разражаются звёздною влагой, Где сумерки ясно парят, где столетье и год Хоралом багряным навек напояют земную отвагу. Где нету зловонных стенаний, где скромна и грозна слеза – К забытым великим могилам душа возвратилась оттуда. И нечего было глумному Вчера и циничному Ныне сказать, Что ангельский меч в человечьей греховной деснице – не чудо. Поставь у незримых могилок снаряд для сожженья Земли, Лишь он – самый верный из ваших пустых караулов. Пусть в супе свободного будня смешались златая морковь и козлы, В ристалище Света и Тьмы над Землёй не бывает ни больших перекуров. Воскресла звезда, и вернулась сквозь орлюю синь, И ночь шабашей и для нынешних демонов выйдет Божественной грозною ночью, Пойдёт мрак на мрак, и для стыни несносною скажется стынь, А жизнь будет чисто и ясно дышать под созвездием сочным. 1992 Циничная баллада Тяжёл мой труд – работать львом: Добру, Добру, ДОБРУ Продаться с гривой и хвостом. Веду с людьми игру, Ах, лицемер я лицемер! Всем людям и зверям пример – Для них я – добрый Бонифаций! Невкусно притворяться, Но вынужден стараться – ДОБРО за мной. Я укушу – и всё падёт – И кот любимый, и гуманность Людская улетит в туманность, И сказки все народ сожжёт. Двадцатый век – взревел не так – И сдуло весь идеи строй. Таков мой мир – взревел не так – И сдуло всех людей настрой. Добру не друг я, и не враг, Да норов древен мой – Иду КУСАТЬ! Птенец Душа болталась на верёвке Средь равнодушных мёрзлых скал. Ломая ледяную корку, Он мимо школы пробежал. А лёд змеёю извивался, А провод тренькал о любви – Но что – любовь – ведь белый парус Неумолим в своей дали. На миг душа проснулась чья-то, Зевнул блаженный старичок: «Пинжак – как крылья, так не надо, Беспутный голубь-паренёк». Безумством не дойти до Рая. Смириться с холодом – конец. И так за примиренья краем Птенцом остался наш птенец. 1979 Впечатление Рак с усиками длинными, Смурной продутый тиною, Колышатся глаза на стебельках, Он жестами степенными вздымает кружку пенную В своих натру-натруженных клешнях! 1981 Баллада о туче Выдыхает Земля Лёгкой жаркой волной Тьму вечерних дождей, Утра пар золотой. Только тёмный и тучный Тревожащий зной Костяной желтизною Бурлит над Землёй. Может туча уйти В бытие без эпох, Улетит этой тучей Земля из паров. Не схватиться за Землю, О вечности вечных забыв – Значит – тучею мёртвой уплыть За мёртвый последний обрыв. 1979–1987 «Словно сок, течёт озон воздушный…» Словно сок, течёт озон воздушный, Наэлектризован небосвод Жёлтый и прохладный, точно груша – Зноем и грозой взращённый плод. 1981 За Андреевским мостом Где ступени похожи на распавшиеся страницы фолианта, Где упруго, словно узкая рыба, напряглись каменные перила, И у нас под веками спит белое горячее летнее небо, Маленькая девочка оседлала тёмно-зелёную бутылку. Ей кажется, что это волшебная летающая метла, А это выше – тёмная Неизвестность пустоты Будущего С зеленью цветения или колодца. Но это Будущее пока такое ручное. Как духовой шкаф, небо всё покрыло синей духотой, Живой духотой, ползающей по коже, И неважно, на всю ли жизнь останется на теле Румянец сегодняшнего солнца. 1979–1982 Стансы Бывает, что у труб не голос – дым, Спокойный дым, торжественный и душный, И от него тоскливо молодым, И старых обдаёт он равнодушно. И, может быть, настанет серый год: Гармошки голос, искренне-старинный, Вдруг оттолкнут – забыт ВОДОПРОВОД, СРАБОТАННЫЙ ЕЩЁ РАБАМИ РИМА! Вот вечность – та, которой не желал: Чистюльно оплакаченные своды, Тоскливый праздник, важный карнавал, И равнодушно смотрящие годы. Да, Правда неуклюжа, как медведь. Но пусть неловкой лапой бросит искру, – В ней темноте – гореть, реке – кипеть, А нам, живя, парить в потоке чистом. |
