- Мистер Роджерс, я понимаю ваше состояние, но, пожалуйста, не горячитесь, - сугубо профессиональным тоном корректно попросил врач.
Он был каким-то знакомым маминых знакомых и имел отличные рекомендации. Но толку от его лечения не чувствовалось никакого, сплошные растущие счета. А теперь вот еще и это. Рак. Стиву порой казалось, что мироздание над ним издевается. Осталось включить в список чуму или чахотку, и будет полный набор.
- Ну и каковы теперь наши действия? Можете прописать лечение?
Врач кашлянул:
- Об этом пока рано говорить. Надо сделать предварительные анализы, более глубокое обследование, потом…
Стив вскинул ладонь:
- Довольно!
- Простите? – врач показался обескураженным. Это ему жутко не шло.
- Я сказал, хватит. Хватит с меня всего этого безумия, - Стив выхватил из его рук свою историю болезни и сунул ее в стоящий на полу кожаный портфель. – Вы уволены. Точнее, я сам от вас ухожу. Вот так.
Он решительно поднялся с места и зашагал к дверям. Врач тут же метнулся следом:
- Мистер Роджерс, подождите, это абсолютно невозможно! Вы не можете уйти…
Он говорил что-то еще, даже пытался хватать Стива за рукав, но тот не реагировал. Перед глазами будто пелена какая-то стояла. Прямо как в тот раз, когда Миллисент отпросилась к родственникам, мать уехала на званый вечер, а у него вдруг подскочила температура. И если б совершенно случайно не заглянул к Стиву Баки, кончилось бы все очень плохо, - он в тот раз здорово бредил, мало понимая, что происходит вокруг.
Баки… От Баки вестей не было уже третий месяц, и это страшно пугало. Они виделись в последний раз, когда Джеймс Барнс уже в новом звании прилетел в отпуск, и несколько дней пролетели, как одно мгновение. Стиву показалось, что, повзрослев и возмужав, его друг стал еще красивей, впрочем, по его мнению, у Баки никогда не было конкурентов. Босым мальчишкой или блестящим лейтенантом, тот всегда оставался для него совершенством.
Стив отдавал себе отчет в том, что это неправильно, что такая пагубная страсть не принесет ничего хорошего ни одному из них, но ничего не мог с собой поделать. Странно еще, что Баки ничего не понял, - Стив так часто его касался, так млел от одних лишь взглядов, что его влюбленность казалась очевидной. Должно быть, сработали стереотипы. Стивен Кристофер Роджерс сначала был послушным мальчиком, потом очень приличным молодым человеком, а для Баки вечно оставался «мелким» слегка занудным младшим другом. Такого было сложно заподозрить в чем-то непристойном. Правда, порой Стив ловил на себе очень странные взгляды, а пару раз Баки даже порывался что-то ему сказать, но Стив всегда успевал перевести тему. Он не мог потерять Баки, ни за что. И если уж нельзя было даже мечтать о чем-то большем, стоило сохранить хотя бы их дружбу.
Стив делал все, что мог, чтобы поддержать друга. Трижды в неделю писал ему письма и, даже понимая, что конкретно Баки это ничем не поможет, дважды отправлял на фронт небольшие партии гуманитарной помощи. Акции оружейного завода, в который он вложил часть капитала, продолжали расти, обогащая Роджерсов с каждым днем, и сейчас Стив готов был заплатить любые деньги, чтобы узнать о судьбе лейтенанта Джеймса Себастьяна Барнса. Увы, по обычным каналам сделать это было невозможно. Официально Баки, как солдат, не существовал, - его записали в секретную часть, а неофициальные источники ответа пока не давали. Теперь, может, и не успеют.
Стив грустно подумал, что стоит, пожалуй, написать завещание в пользу Баки, вот тот удивится, и вдруг увидел перед собой красочную афишу. «Наука или магия?» - гласила надпись, а дальше шел разноцветный шрифт и снова крупно: «Говард Старк смотрит в будущее!»
Стив закусил щеку. Проходя очередную процедуру, он слышал сплетни двух медсестер, обсуждающих несомненную привлекательность Старка и его сомнительный талант. Одна из них еще сказала, что Говард редкий шарлатан, но в паре с доктором Абрахамом Эрскиным действительно творит чудеса. Чуть ли не машину времени вкупе с живой водой изобретает.
- Эрскин, - пробормотал Стив, запоминая адрес. – Почему бы не попробовать?
На следующий день он купил билет на шоу, а после заглянул за кулисы.
Говард Старк сиял энтузиазмом и улыбками.
- Буду откровенным, - сказал Стив. – Мне нужно чудо. И не совсем от вас. Точнее, не только от вас. Но я готов полностью финансировать проект.
- Какой еще проект? – заинтересовался Говард.
- Тот, который с вашей помощью разработает для меня доктор Абрахам Эрскин. Видите ли, мистер Старк, мне двадцать два года, и я очень хочу жить. А природа, увы, этому противится. Так что скажете? Сможете мне помочь?
У Старка в глазах вспыхнули фанатичные огоньки:
- Думаю, стоит обсудить это подробней!
Они договорились поужинать в небольшом ресторане и, собираясь на встречу, Стив ужасно волновался. Он ожидал увидеть блестящего ученого, величественного и мудрого, способного на небывалые открытия, с гордой осанкой и пронизывающим взглядом. Примерно так выглядел его предыдущий лечащий врач. Иллюзии разбились очень скоро. Доктор Эрскин обладал заурядной внешностью: седые пряди топорщились вокруг обширной лысины, короткая борода пропахла табаком, а смешные круглые очки делали его похожим на старого филина. Он любил сидр, сигары и шоколадные эклеры. Но при этом все же оказался гением.
- Мы сделаем из вас суперчеловека. Солдата нового поколения, - пообещал Эрскин неделю спустя, по окончании тестов, которые, кажется, последние силы из Стива вытянули.
- Вообще-то, - скептически заметил Стив, раздраженно почесывая след от инъекции, - становиться солдатом я совершенно не хочу.
- Вы не патриот? – ужаснулся Старк.
Стив хмыкнул:
- Почему же, патриот. Но войну и насилие не переношу ни в каком виде. Я пацифист.
- Что ж, после сыворотки вы можете и передумать, - оптимистично заметил Старк. – Мы дадим вам новое тело, а уж оно повлияет и на сознание.
- Боюсь, Говард, вы не правы, - возразил Эрскин. – Сознание останется прежним и определит потребности тела. Возможно, мистер Роджерс станет народным героем. Величайшим спасателем в истории. Вы же любите помогать попавшим в беду и снимать с деревьев котят? – обратился он к Стиву.
Тот неуверенно кивнул. Как-то он попытался снять с дерева котенка, но бесславно повис на нижней ветке. Котенка в итоге спас Баки, но только после того, как снял с дерева самого Стива.
Баки. Все снова упиралось в Баки. Стив хотел жить ради него. И если понадобится ради Баки пойти на фронт, чтобы вытащить его с этой ужасной войны, он готов был сражаться. В конце-то концов, Баки тоже за него когда-то дрался. Кроме того, в этом году контракт Барнса истекал. Стив отлично помнил дату - через два месяца и пять дней пора было возвращать Баки домой. Это стоило любого риска.
Стив сидел за столом в огромном холодном кабинете и перебирал бумаги, приводя в порядок дела. Документы на имущество, копия завещания, распоряжение управляющему на ближайшие дни, чтобы тот ненароком не вложил свободные активы в акции несуществующих рудников. Кресло было неудобным: жестким и слишком большим для Стива, из окна сквозило, а предки на семейных портретах, развешанных по стенам, выглядели отстраненно и высокомерно, будто осуждали своего хилого недостойного потомка. Даже мать, которая искренне любила и жалела его, часто горько вздыхала, глядя на сына, и искренне считала его непутевым. Непутевым Стив не был, он отлично понимал, что делает, а за последние несколько лет, благодаря удачным финансовым операциям, увеличил капитал семьи почти втрое. Экономика нравилась ему значительно больше, чем покер, глупые балы, спортивные игры и прочие развлечения высшего света, а тот факт, что он не пользовался популярностью в определенных кругах и глупо мямлил, когда мать пыталась представить ему «подходящих девушек», ничуть Стива не огорчал. Его вполне устраивала роль недотепы и невидимки.
Когда был подписан последний чек, а бумаги разложены по аккуратным стопкам и убраны по местам, Стив допил остывший чай и достал из запертого на ключ ящика папку с рисунками. Небольшие акварели и карандашные зарисовки, наброски, этюды и законченные портреты, - папка была такой толстой, что потрепанные завязки едва сходились.
