***

`Магнолии в этом году цвели особенно пышно, - вдоль забора тянулись целые ряды кустов с нежными белыми и розовыми бутонами, ошеломляющие своей изысканной красотой. Соседи восторгались, редкие туристы восхищенно фотографировали, мать гордилась, и только Стиву это великолепие доставляло сплошные неприятности - у него была аллергия на пыльцу.

- Милый, тебе не холодно? – поинтересовалась няня и поправила плед, будто он был ребенком.

- Нет, Миллисент, все отлично, - вежливо ответил Стив и чихнул. – Можно я порисую за мольбертом?

- Ваша матушка считает, что это слишком рискованно. Вы еще не оправились от болезни, а на крыльце сквозняк.

Стив натянуто улыбнулся:

- Хорошо, тогда отвези меня к старой беседке, я отдохну там.

Няня с ворчанием покатила инвалидную коляску по посыпанной гравием дорожке:

- И почему вы так любите эту часть сада? Здесь вечно не прибрано, садовник не успевает смести листья, да и кусты не подстрижены как должно, а уж эти старые яблони давно пора вырубить!

- Нет! – категорично возразил Стив. – Они мне нравятся!

Яблони, посаженные еще во времена молодости его покойного деда, выглядели до жути таинственно. Кряжистые толстые стволы, раскидистые кроны… Они давно уже толком не рожали, но мать отказывалась менять здесь что-либо из чувства сентиментальности, и Стив был ей за это благодарен.

- Спасибо, Миллисент, ты можешь идти, - чопорно сказал он и, увидев поджатые в неодобрении губы няни, добавил: - Через полчаса я не отказался бы от большой чашки чая. С медом.

- Как пожелаете! – тут же заулыбалась Миллисент. – И с куском пастушьего пирога?

- Пожалуй, - согласился Стив.

В конце концов, пирог он всегда мог скормить птицам.

Няня наконец ушла, оставив его в одиночестве, и Стив тут же вытащил из-под пледа припрятанный альбом и пачку карандашей. Бессмысленно «дышать воздухом, укрепляя силы», как рекомендовал ему семейный врач, было невыносимо скучно. А вот рисовать все вокруг, подмечая детали и акцентируя внимание на разных мелочах – необыкновенно интересно. К тому же, учитель по рисованию, приходящий к нему по вторникам, хвалил старание мальчика и советовал чаще тренировать руку.

Стив рисовал большой кленовый лист, лежащий на крае дорожки, когда на него упала чья-то тень.

- Миллисент? – испуганно встрепенулся он, пытаясь прикрыть тщедушным телом альбом.

- Кто такая Миллисент? Твоя подружка? – спросил из-за спины насмешливый голос.

- Нет, я…. – Стив вывернул шею и вытаращился на владельца пары внимательных темных глаз. – У меня нет подружки. А ты кто такой? И что делаешь на нашем участке?

- Разве трава, земля или воздух кому-то принадлежат? – философски спросил незнакомый мальчишка, засунув руки в карманы и перекатываясь с пятки на носок.

По виду ему было лет двенадцать-тринадцать, почти как Стиву, но выглядел он куда более крепким и здоровым, несмотря на оборванные штаны и заштопанную грязную рубаху с короткими рукавами.

- Вообще-то, земля принадлежит нам, - не растерялся Стив, и тут же переключился на другое: - Тебе что, совсем не холодно?

- Я же не неженка, чтобы сидеть под пледом в такую жару! – пренебрежительно фыркнул парень. – Я до первого снега босиком бегаю!

Действительно, смуглые ноги оказались босыми, а, судя по густому загару, незнакомец проводил на воздухе львиную долю своего времени.

Стив завистливо вздохнул:

- Хотел бы я так же!

- А почему не можешь? – тут мальчишка обратил внимание на кресло-каталку и без всякой деликатности поинтересовался: – Ты что, инвалид?

- Нет! – оскорбился Стив. – Просто недавно переболел тяжелой пневмонией, и врач рекомендовал беречь силы.

- То-то ты такой тощий и бледный! Таким и останешься, если всю жизнь будешь в коляске кататься, - ничуть не проникся бедами Стива парень и сунул ему под нос чумазую ладонь с обгрызенными ногтями. – Я – Баки. Хочешь яблоко?

Руку Стив охотно пожал, представившись в ответ, а вот от угощения тут же отказался, что Баки ничуть не смутило. Тот достал из кармана мелкое зеленое яблоко, судя по виду, подобранное где-то поблизости, потер его о штанину и смачно откусил.

- Вообще-то кисловато, но для меня и так сойдет, - с набитым ртом сообщил он. – Жрать ужасно хочется.

Стив кашлянул. Он бы ни за что на свете не стал есть что-то подобное, но критиковать вкусы этого смешного, но ужасно симпатичного мальчишки не собирался.

- Скоро няня чай с пирогом принесет. Хочешь? – робко поинтересовался он.

- Няня? – оторопел Баки и расхохотался во весь голос, запрокидывая голову и демонстрируя ряд жемчужно-белых зубов. – Тебе сколько лет, мелкий? Семь?

- Уже двенадцать! – насупился Стив.

Баки еще больше развеселился:

- И с тобой все еще возится няня?! Ну и ну!

- Миллисент живет у нас много лет, - Стив почему-то почувствовал желание оправдаться. – Она нянчила меня с детства, ну и сейчас помогает… по дому.

- Понятно, сопли тебе вытирает, - фыркнул Баки и смерил его пренебрежительным взглядом: – Не тянешь ты на двенадцать. Самому небось пирога мало достается.

- Ничего и не мало, - заявил Стив. – На двоих хватит вполне.

- Я много ем, - предупредил Баки.

- Значит, съешь все.

Тема разговора была исчерпана, и мальчишки уставились друг на друга с вполне понятным любопытством. Стив изучал нового знакомого пристальным взглядом начинающего художника: короткий нос, красиво изогнутая линия сложенных в вечной насмешке губ, темно-серые глаза, оттененные густыми ресницами и неказистая одежда. Сквозило в облике Баки что-то экзотическое и невыразимо привлекательное. Завораживающее.

- Ты цыган? – поинтересовался Стив, и покраснел, сообразив, что вопрос прозвучал невежливо.

- Неа, хотя отца совсем не знаю. Может, он и был цыган, - не обиделся Баки.

- А имя почему такое смешное?

Баки придвинулся ближе и легко запрыгнул на ограду беседки, принимаясь болтать ногами и продолжая обкусывать огрызок:

- Ну, вообще-то я Джеймс Себастьян Барнс, но друзья зовут меня Баки.

- А мы… друзья? – дрогнувшим голосом спросил Стив.

Друзей у него никогда раньше не было, но бог мой, как же он хотел подружиться хоть с кем-нибудь, а особенно – с этим замечательным открытым и веселым мальчишкой.

- Накормишь пирогом, посмотрим.

Баки спрыгнул вниз, откинул в траву огрызок и ловким движением выдернул альбом у Стива из рук.

- Отдай! – вскинулся Стив. – Это личное!

Баки на его возражения внимания и вовсе не обратил. Он листал страницы, и глаза его загорались восторгом:

- Ух ты! Здорово как! А вот эту тетку я знаю, молочница с нашей улицы. А это – булочник. Ты так классно рисуешь! Меня сможешь нарисовать?

Стив почувствовал, как его щеки вспыхивают от смеси смущения и довольства.

- Вообще-то у меня портреты еще не очень хорошо получаются, - скромно признался он.

- Значит будешь тренироваться на мне, - ничуть не огорчился Баки. – Сегодня после пирога и начнем.

- Ага, - согласился Стив и заулыбался.

Баки улыбнулся тоже, но потом нахмурился:

- Только будет лучше, если я спрячусь, когда придет эта твоя няня. А то вряд ли она меня одобрит.

Смерив нового почти-что-друга взглядом, Стив не смог не согласиться, что Миллисент его точно не одобрит. Но чувство справедливости заставило его запротестовать:

- Ты мой гость! Тебе не нужно прятаться.

- Меня сюда не приглашали, - с обескураживающей улыбкой заметил Баки. – Вот когда явлюсь через парадный вход в чистых башмаках, тогда и будешь принимать меня в гостиной. А сейчас лучше сделаем, как я говорю, - и он стремительно скрылся в кустах.

- Баки! – позвал Стив. – Баки, погоди!

Со стороны дома послышались шаркающие шаги Миллисент.

- Милый, я уже иду!

Старушка вечно путалась, то обращаясь к нему, как к ребенку, то начиная относиться, как к почти взрослому господину, но оставалась постоянна в одном – своей неукоснительной заботе о его благополучии. Поэтому вместе с чашкой исходящего паром чая принесла здоровущий кусок пастушьего пирога. Стив удовлетворенно усмехнулся: такой порцией Баки должен был остаться доволен.