— Инди, шуруй в ангар за запасным аккумулятором и карбюратором, — паренька как ветром сдуло, — я тебе как под машиной по среди боя лежать буду? — продолжил распекать нерадивого водилу Кондрат.

Я отвернулся и запрыгнул в кузов другого авто, к которому меня подвёл Ли. Устроившись на лавке начал ждать, железная коробка грузовика постепенно заполнялась людьми, очень скоро ко мне присоединился помощник Аси:

— Автомат, — передал он мне оружие, — запасные рожки, нож, рация — передавал он мне обмундирование.

Ехали мы долго около четырех часов.

— А Ася где едет? — Ли кивнул в стороны кабины, — я полагаю ты тоже там обычно ездишь?

— Да бывает такое, — он как-то по-доброму ухмыльнулся, — но сейчас почему-то нестерпимо хочется до места доехать живым, а если я с ней сяду она меня пока доберёмся распилит на мелкие кусочки, — я понимающе ухмыльнулся.

Когда машины остановились, крайний солдат со всей силы шибанул по дверям, и они распахнулись, выждав пару минут ему передали манекен, в одежде повстанцев и он полетел на землю:

— Зачем всё это? — поинтересовался я.

— один раз нас ждали, а так хоть какая-то фора. Последний подбирает Васятку, — Ли первый выскочил из машины, я вылез за ним.

— Васятку?

— Ну, слушай он конечно манекен, но шкуры нам спасал не раз, так что уж имя то он заслужил, — Ли говорил со мной сочувственно как с дурачком, но я понимал парень шутит, надо как-то сбрасывать напряжение, разрядами пробегавшее по всем.

Из кабины вылезла Ася:

— пятый и десятый периметр, — отдала она тут же приказ и парни, которые, по все вероятности относились к этим подразделения исчезли за пеленой снега. Буря бушевала во всю. Отличная погодка для на падения, таки своих перестрелять не долго, — второй и седьмой десять часов, третий и восьмой два часа, четвертый и шестой двенадцать часов, девятый шесть часов. По данной мне информации наши на двенадцать часов. Командиры связь? — командиры подразделения коснулись наушника, который был только у них, — связь? — каждый кивнул, — пятый? Десятый — видимо услышав ответ девушка кивнула самой себе, — позывной стрекот. Если видите тени проверяем. Пятый, десятый что у вас, — она вслушалась в ответ, — возвращаемся к колонне. Первый на отдалении от четвертого и шестого.

Мужчины очень быстро растворились в снежной завесе, Ли встал чуть впереди и справа я пристроился слева и сзади.

— Герман останься с Кондратом, охранять колонну, — ласково обратилась она ко мне.

— Как скажите Миледи, — с елейной улыбкой ответил я, но стоило первому отряду двинутся я пошел вместе со всеми.

— Герман ты что, не слышал приказ? — развернулась на пятках ко мне девушка.

— Милая ты меня дома отчитаешь, или здесь останемся? Я с удовольствием послушаю лекцию, правда лучше в кабине машины, там теплее, — я слышал, как ближайшие ко мне парни фыркнули, с Асей себе никто не позволял так разговаривать. А мне то что? Мне всё можно. Я ещё шире улыбнулся слыша, как девушка заскрежетала зубами, но всё же двинулась вперёд. Наша группа шла по зачищенной местности и особо переживать не стоило, но я всё равно боялся, боялся, как никогда в жизни. Страх парализовал, заставляя двигаться более шумно и более резко. Прав был Ли, я боялся не за себя, я боялся за эту женщину, идущую чуть впереди меня, хотя и понимал она не могла сидеть у себя и раздавать приказы. Здесь нужен был кто-то, кто бы управлял всеми этими щупальцами отрядов, а она взялась за это слишком давно чтобы вот так взять всё и одним махом бросить. По разговорам я понял, что к её частоте, подключились ещё местные вояки, которые стерегли границу, передавая сводки.

На протяжении полу часа всё было в порядке пока на нас не обрушился отряд противника. Обрушился он в прямом смысле, похоже с деревьев, которых толком и не видать за снегом было, я сам чуть пару раз не расстрелял стволы, вовремя одумавшись. Но сейчас нам всем пришлось не сладко, они явно ждали нас, желая прикончить именно Асю, Ли, а лучше весь самый сильный отряд повстанцев. Их было больше раза в два. Пыл битвы захватывал, не давая отвлекаться на соратников. Ли оттеснили куда-то в глубь пелены снега, я с трудом различал его, а может и не его, Асю старался держать на виду, не отходя, подманивая соперников, если она сдвигалась, помочь ей я не мог, по крайней мере пока не справлюсь хотя бы с одним. Стрелять было глупо, можно было попасть по своим же, поэтому шли в рукопашку. Наконец я смог расправится с одним противником, но второй наседал, оттесняя меня от девушки. Вдруг на душе стало как очень нехорошо и не спокойно, подтянувшись на попавшейся ветке зарядил ботинком прямо в лицо соперника и кинулся к Асе, не очень понимая, что не так. Понимание пришло одновременно с хлопком, через секунду меня огненной стрелой прошила пуля, заставляя выгибаться и оседать на белый снег. Больно… черт…как больно… дышать тяжело…

— Г-Е-Р-М-А-Н, — это был даже не человеческий крик, это был вопль умирающего зверя, но через секунду снег рядом со мной взрыли колени девушки, — Герман, Герман, — трясла она меня, горячие слёзы капали на моё лицо. Надо держаться, не надо её пугать, я растянул губы в улыбке.

— Не дождешься, — просипел я, судорожный кашель цепкой лапой сжал мою грудь.

— Герман, пожалуйста, — бормотала она, пытаясь меня осмотреть. У меня перед глазами постоянно темнело, поэтому отвечать я ей не мог.

01.10.16

С очередным вздохом, вызывающим кашель пришла темнота, непроглядная кромешная. Лишь редкими всполохами появлялась реальность: чьи-то руки подхватили меня, меня куда-то тащат, другие прохладные руки режут на мне одежду и везде снег. Холодный снег. Больно. Холодно.

Зато в темноте и тишине я мог думать, думать, как не странно ясно, только уж больно медленно. Какая короткая оказалась жизнь. Зато не зря прожил её. Помог Хоуп. Спас Асю. Жить ради своих любимых девочек — вот оно счастье. Любимых? Да любимых! Любовь она оказывается такая простая. Просто стремится дарить радость близкому и больше ничего…

Сознание заволокло сизым дымом и на место мыслям пришло воспоминание. Говорят, перед смертью вся жизнь проносится перед глазами…

Я бегу по сельской улице. Сколько мне? Лет шестнадцать — семнадцать. Я бегу аккуратно, чтобы меня никто не заметил. Мать думает, что я уже сплю, если узнает, что я удрал, мне попадёт. Я пробираюсь задними тропами, на окраине села. Я давно хотел это сделать, но не решался. Знал, что это плохо, не прилично, но мне очень хотелось знать насколько правдивы мои сны. Вот её двор. Я с легкостью перемахиваю через невысоких забор, для меня это ерунда, я не зря так активно тренируюсь. Это её двор. Эта девочка всегда будоражила мою голову. В детстве моё сердце покорило её пение, словно ангельский голос заставлял забыть о всех моих детских бедах, он вселял счастье и радость. Я не пропускал не один вечер, мать заметив моё желание слушать эту девочку хорошо мной манипулировала:

— Не сделаешь домашние дела, не пущу послушать Соловушку, — её все так и звали Соловушка, словно бы у неё не было имени, а оно было красивое, сказочное — Василиса. Мать мне рассказывала сказки где героиню звали Василиса, она была и премудрая, и прекрасная. Насчет премудрости девочки я не знал, но то, что она мне нравилась я мог утверждать точно.

А потом она замолчала, для меня это стал одним из черных дней. Тот день заставил тут же повзрослеть, меня лишили той отдушины, которая нередко спасала от моих, пусть ещё и детских бед. Но и в своём молчании она рождала в моей душе желание разгадать ту тайну, которая сковала её уста. Мне почему-то казалось, что я могу сделать так чтобы она запела.

С годами она выросла в очаровательную девушку-подростка, а не по годам развитое тело заставляло мечтать о совсем не детских вещах, уже давно она стала предметом моих снов, от которых я просыпался в горячей испарине и приходилось идти в душ, чтобы согнать те чувства, эмоции и желания, которые они приносили. И вот я решился. Я собрался пробраться к её комнате и поглазеть на неё, какая она. Перед глазами предстала картинка, как она одевает тонкую сорочку, а под простой тканью проступают маленькие вишенки сосков…меня обдало жаром и пришлось прислонится спиной к пристройке, чтобы немного успокоится. Сейчас не время. Вот когда я найду её окно…