После выписки Аси мало что поменялось, разве что место встреч. Теперь я навещал её утром, а она нас вечером, а потом я неизменно провожал до её дома. Что это давало нам? Не знаю, что-то, наверное, давало, мы привыкали друг к другу. Да и с затворничеством я завязал, частенько прогуливался днём, знакомился с тренерами других групп, общался с ними, общался с солдатами, круг моих знакомых ширился в геометрической прогрессией. Я частенько мог наблюдать издалека Асю, до чего разительно она вела себя со мной и Хоуп и другими. С нами она была спокойной, говорила тихо и ласково, даже движения были плавными, со своими подчинёнными она общалась совершенно по-другому: рубленые фразы, произнесённые приказным тоном, резкие движения и жесты. Это словно было два разных человека, даже лицо её казалось жестче и старше. По началу я думал, что она так упорно играет, но даже когда я её заставал врасплох со мной или с Хоуп она менялась, становясь просто сладкой, сдобной булочкой. Озвучил свои мысли Мелисе, та успокоила меня, что просто Ася слишком боится нас потерять и всё это происходит на уровне её подсознания, она даже в наше отсутствии говоря о нас кардинально меняется.

Жизнь была какой-то спокойной и размеренной, пока в один, наверное, прекрасный вечер я не начал вспоминать. Тогда я шел после занятий, уже на мягких лапах подкрадывалась холодная зима, гоняя колючим ветром по дорожкам ледяную крупу поземки, кусая за все оголенные места, будь то руки или щёки, но снег всё не выпадал. Знахарка хмурилась, говоря, что когда он пойдёт, начнётся сильная буря и ждала её со дня на день. Я шел по узенькой дорожке, на ней не было освещения, но так быстрее было добираться до дома. Оказавшись рядом с задней стеной кухни, я увидел мелькающие тени, скорее на автомате скользнул к ним и схватил за шиворот пару, как на поверку оказалось, своих же учеников. Сопляки пристроились наблюдать за раздевалкой девушек. Эти хитрецы не посмотрели, что окна высоко, поставили пару ящиков друг на друга и заглядывались на женские тела. Остальные бросились в рассыпную, я заметил вихрастую голову Егора, норовистый парень, небось он других и подбил. Тряхнул свою ношу и обрадовал, что завтра их до смерти на тренировке загоняю, чтоб сил на глупости не оставалось и отпустил. Убрал ящики, чтоб другим обалдуем повадно не было. Прислонился к холодной бревенчатой стене.

Вдруг перед глазами всё потемнело, голову прорезала, резкая вспышка боли, заставляя, зажмурится и схватиться за виски. Перед глазами замелькали обрывки непонятных картинок, я их никак не мог классифицировать, такое со мной бывало и раньше, но ничем не заканчивалось, сейчас же я увидел себя в темном коридоре, а чуть поодаль, из-под двери, сочилась полоска света. Я чувствовал, что делаю что-то не правильное, что так нельзя, ругал себя последними словами, но уйти не мог, что-то толкало заглянуть в щёлочку не плотно притворенной двери. Я боролся с собой, но в итоге сдался и сделал одни неслышный шаг. То, что я увидел, заставилось внутри всё сжаться одновременно и в сладостном и в болезненном ощущении. За дверью была небольшая ванная комната, обложенная белым кафелем, а в большой ванной под душем стояла девушка. Она была спиной ко мне, но до чего же красиво было её тело, кожа, по которой стекали капли воды. Я, нервно сглотнув, сжал кулаки так, что побелели костяшки, так что свело мышцы кисти. Нет, так нельзя! Я отступил обратно и спиной прижался к стене. Я знал, что если захочу, она будет моей, я могу попросить и даже потребовать, но мне это было не нужно. Я хотел, чтобы она сама захотела, чтобы тянулась ко мне, что бы мечтала обо мне. Это было важно. Мать всегда говорила, что секс это продолжение любви. Конечно, по молодости, я, бывало, поступался этим правилом, но сейчас оно стало догмой, нерушимой стеной отделяющей меня от этой девушки, но что самое страшное я знал, что взаимности не будет. Никогда! Я опять шагнул двери, мне нестерпимо хотелось взглянуть на неё ещё один разок, хотя бы взглядом обласкать её, коль скоро душа для более серьёзных действий ждёт взаимности, которой не будет. Девушка немного повернулась, неосознанно позволяя мне скользнуть взглядом, по высокой пышной груди, по твёрдому бугорку соска, поднимая взгляд всё выше, к лицу…Ася, это Ася, моложе, чуть пышнее, но это, несомненно, была она. Я от неожиданности открыл глаза. Как такое может быть? Я мечтал об этой девушке, мнил её любовь главным счастьем своей жизни? Эмоции переполняли меня, было тяжело дышать, в паху всё ныло от соблазнительности увиденной только что картинки.

Оглядевшись, я обнаружил себя сидящим на корточках всё у той же кухни, схватившегося за голову руками. Встав, на подгибающихся ногах, поплёлся, куда глаза глядят. Домой я не мог прийти в таком состоянии. Сколько я бродил по городу, о чём думал, не могу сказать, мысли были обрывочными и не хотели выстраиваться в логическую цепочку.

Когда я дошел домой у меня зуб на зуб не попадал, а голова просто раскалывался. Наскоро скинув верхнюю одежду, кулем завалился на кровать, под обеспокоенные взгляды женщин:

— Ничего, голова болит, — заставил я себя разжать зубы, — немного полежу и пройдёт.

Мелиса проигнорировав моё сопротивление, влила в меня какой-то горячий отвар, от него действительно стало легче, а тело начало быстро согреваться. Находиться сейчас рядом с Асей было очень тяжело, как будто это было не воспоминание, как будто это она меня поймала на подглядывании, стоило девушке посмотреть на меня как щёки заливались краской, поэтому я пролежал весь вечер, отвернувшись носом к стене. А когда пошел провожать, моей пособницей стала ночь, скрывая нездоровый румянец. Повалил сильный снег, вселяя надежду, что головная боль была предшественницей бури, а не последствием воспоминаний, о чем поделился с Асей, хотя сегодня разговор особенно не клеился.

Ночью я не смог сомкнуть глаз, стоило мне провалится в полудрёму, как перед внутренним взором представала Ася, во всей красе, под струями воды, заставляя покрываться испаренной всё тело и вздрогнув открывать глаза.

23

Нормально задремать я смог только под утро, но тут же, сквозь сон, показалось, что кто-то скребётся в дверь, я открыл глаза и резко сел на койке. Показалось? За окном было темно, только неслышно валил снег. Я уже почти уверился, что мне это приснилось, как в дверь поскреблись вновь. Я как ужаленный подскочил и бросился к двери. Знаете какие вести приносят ранним утром? Правильно, однозначно не добрые. За портуном обнаружился Ли, держащий в руках стопку одежды:

— Собирайся, жду тебя внизу, — сунув мне вещи, скупо сказал он.

Я быстро натянул принесенную мужчиной экипировку и пулей слетел во двор:

— Что случилось?

— Общество напало на одну из границ, ты предлагал привлекать тебя. Я подумал, что с тобой прикрывать Асю будет сподручнее, — кратко рассказал он пока мы шли к месту сбора.

— А ты тут что делаешь? — обернувшись к Ли и завидев меня, зло поинтересовалась девушка, — марш домой, спать! — тоном, не терпящим возражений отчеканила она.

— Да, ну? — я ехидно приподнял бровь, и, подцепив под руку Ли, словно бы мы были прогуливающейся парочкой, потянул его от Аси, — так в какой говоришь машине мы поедем?

— Герман!…Ноун! Немедленно домой! Ли какого черта ты его притащил! — бесновалась командирша. Я лишь послал ей воздушный поцелуй, и мы с Ли ускорили шаг, уходя за кузов одной из машин.

Здесь были многие кого я знал, даже Кондрат, он ковырялся под капотом одной из машин не обращая внимание на снег, хлеставший в лицо и забивавшейся под одежду, обещанная знахаркой буря бушевала во всю.

— Твою мать! — костерил Малыш водителя, — я тебе, когда говорил машину пригнать? Почему выезд, а она в таком состоянии! Ты туда-то не факт что доедешь, посмотри на погоду! Чёрт бы тебя побрал! У тебя в кузове отряд бойцов, ты чего делать с ними будешь, если встанешь?!

Рядом с Кондратом крутился мальчишка, переведенный в мастерскую из старшей группы подготовки военных, явно желающий помочь своему учитель, в слесарном деле.