— Бортинженер Киндзюлис. Сейчас идёте в камбуз и чистите картошку. До посинения. У них там картофелечистка сломалась, починить никто не может, механик у нас только сказки рассказывать умеет. (Зря он так. Рабинович космомеханик от бога, перед ним трепетали все высокоточные приборы на корабле, «таки картофелечистка в оный список не входит, я не виноват»)

Андрей удовольствием наблюдал, как у биолога изменилось лицо. На камбузе хозяйничали Кели Конорс и Леона Лин, андроморфы последнего поколения в обличье симпатичных девчонок, за особенности характера прозванные корабельными стервами. Почти люди с почти неограниченными возможностями. Хотя насчёт возможностей можно поспорить… Справиться с картофелечисткой био не сумели, и приходилось каждый день отряжать на камбуз помощников.

Андрей скрипел зубами. Экипаж космолёта… Цирк, балаган, комедия. А не сплочённый и нацеленный на выполнение задачи коллектив. Утешало одно: Юозасу сегодня достанется…

Инта Игрек. Час прощания

Они не ожидали, что прощаться со староверами будет так больно. Со слезами на глазах, с последними пожеланиями и напутствиями, со словами «простите нас», на которые колонисты традиционно отвечали: «Идите с миром». Они не помнили зла.

«Бенетнаш» поднялась в чужое небо на магниэновых двигателях и делала традиционный прощальный облёт планеты, когда огромная волна вздыбила океан, в мгновенье ока похоронив под собой один континент и неумолимо приближаясь ко второму, гостеприимно принявшему переселенцев с Земли.

Когда внизу замелькали белые вспышки молний и рыжее лохматое пламя лесных пожаров, экипаж дружно потребовал посадить корабль. Но Андрей (тогда ещё Олег) воспротивился: эн-поле не позволит приблизиться к кораблю двое суток. Которых у них не было. Волна придёт раньше.

Андрей понимал, что колонисты не станут ждать, в панике побегут к кораблю и встретят мучительную смерть. Андрей знал, как убивает эн-поле, скручивая ещё живое тело немыслимыми узлами, сплющивая мышцы и кости и причиняя чудовищную боль. Он не мог этого допустить.

И молча наблюдал, как суммарная гравитационная сила восьми планет убивает Дионисию. Молнии впивались в громоотводы домов и стекали по ним, превращая стены в бесформенные лужицы расплавленного камня. Реки исходили паром, в который превратилась кипящая вода. Колонисты умоляли бога о спасении, но бог остался на Земле и не мог их спасти. Взорвалась голубыми искрами, заполыхала трансформаторная подстанция. Вслед за ней занялись молодые деревца, бережно посаженные в тёплую землю, заботливо привязанные к колышкам. Поселенцы с немым ужасом взирали на синие ногастые молнии, которые неумолимо приближались. И наконец достигли домов.

Первым рванулся к переходному шлюзу навигатор. Кто-то подставил ему подножку, не придумав иного способа его остановить:

— Идиот! Магниэны включены, тебя ж размажет в газетный лист!

— Сам ты идиот! У нас же скафандры!

— Скафандров пятнадцать, а колонистов четыреста пятьдесят.

— До посёлка восемьсот метров, добежать всё равно не успеем…

— А-а-а-а… Они же там горят! Они горят!! А мы…

— Маа-ма-а-а!! — Это Гера Веденеев, самый молодой член экспедиции, кибербиолог. Это его биороботы возделали сады. Построили для людей надёжные и тёплые дома, способные пережить зиму, если вдруг на Дионисии изменится климат и наступит зима. Посадили на дальней границе посёлка лесок — настоящий, земной, с дубами, берёзами, ёлками, земляничными полянами и грибным мицелием, заботливо зарытым в мягкую землю. Это его руками сколочены скворечники. Вполне возможно, что на Дионисии водятся скворцы, а нет — так другие пернатые, которым понравится подарок землян… Гера учил детей всему, что умел сам. Это последнее, что он может им дать. Он улетит, а они останутся здесь навсегда. Так пожелали их родители. Вот же чёрт… Не живётся им как всем.

Дети провожали Геру почти до корабля и долго обнимали, прощаясь, и кто-то сунул ему в карман пакетик земных карамелек. Бесценный подарок.

В окне иллюминатора Гера видел, как падали в алую траву объятые огнём лошади, и ему казалось, что он слышит их предсмертные крики. Фигурки детей и взрослых вспыхивали оранжевыми цветками и исчезали, дома растекались горячими лужами расплавленного керамзита, молодые саженцы сгорали как спички. Парад планет обрушил на Дионисию свою мощь, наказывая изменницу, давшую приют чужакам. Инта Игрек оскалила зубы…

Мысль об отсутствии на обоих материках экзопланеты крупных животных посетила Балабанова слишком поздно. Если бы он подумал об этом раньше! Если бы на Земле об этом подумали! Выходит, после последнего Парада планет, по часам Вселенной прошло совсем немного времени, если на Дионисии восстановились популяции только птиц и мелких грызунов… Млекопитающим требуется больше времени. А им его не дали. Так же как и людям. Вот почему здесь нет людей!

Андрей (тогда ещё Олег) включил аварийную блокировку люков, и никому не позволил покинуть корабль, а на просьбу выключить магниэны ответил нецензурной бранью. Пламя Инты Игрек поглотит «Бенетнаш», как только будет снята защита эн-поля. А колонистов уже не спасти.

Последнее, что видел Андрей — это океан, накрывший материк сапфирой волной. С ним никто не разговаривал до возвращения на Землю. Как будто он был виноват, как будто мог что-то сделать. А он не мог допустить гибели экипажа и корабля. Ни при каких обстоятельствах. И помочь колонистам не мог.

«Бенетнаш», вернулась на Землю с сошедшим с ума экипажем. Сумасшествие заключалось в том, что они наотрез отказывались от полётов и все как один изъявили желание сменить профессию. Навигационный лист был тщательно стёрт, жёсткий диск не подлежал восстановлению, а спрашивать было не с кого: экипаж молчал, как в рот воды набрали.

Андрей не понимал, что с ним происходит: минуту назад он был на Эридане, под гибельным солнцем Инты Игрек, и не знал, кого винить в гибели колонистов. То ли их неуёмное стремление к самоопределению и открытую неприязнь к обществу. То ли Космическую Федерацию, разрешившую им покинуть Землю и таким способом избавившуюся от них. То ли религию, которая и в четвёртом тысячелетии была идеальным инструментом власти и величайшим заблуждением человечества, разделяя людей по способам ритуального поклонения мифическому существу, существовавшему лишь в человеческом сознании. Миф, убивший четыреста пятьдесят человек. Фетиш, из-за которого Гера Веденеев навсегда остался в клинике «За транью», не вернулся в земную реальность из страшной реальности Инты Игрек.

А Олег Бабанин вернулся. Полгода мозг отдыхал, избавленный от воспоминаний. Этой передышки Андрею (теперь уже Андрею) хватило, чтобы справиться с собой и не сойти с ума. И вот теперь блокировка отхлынула, как океанский отлив, обнажая острые рифы памяти… Он вспомнил, как вёл звездолёт на ручном пилотировании, запершись в рубке управления наедине со своими мыслями. Наедине со смертью, которая была к нему немилосердна и не подарила небытие, которое казалось единственным выходом…

Побочный эффект

Андрей начинал понимать Волокушина с его сумасшедшими идеями. С кораблём, в котором вместо анабиозного отсека бассейн, длинным эллипсом охватывающий помещение. В середине возвышался тропический остров — с зелёными пальмами из цветного металлостекла и светлым песком (настоящим), на котором так хорошо валяться под жарким «солнцем» и слушать крики чаек (настоящие, записанные на аудиотранслятор) и шум разбивающихся о берег волн. То есть, волн, понятное дело, не было, а шум был, и брызги были — прохладно-солёные. Настоящие.

Волокушин вовсе не был идиотически тупым в космоплавании, каким его пытались выставить члены совета директоров «Flying Star», уволенные новым хозяином. Получив неограниченную власть над компанией, главврач клиники «За гранью» продолжил эксперименты над людьми, теперь уже в дальнем космосе. Об этом кричали заголовки газет, разливались соловьями журналисты, получившие от бывших директоров компании щедрое вознаграждение.