Парень послушно кивает и покидает обшарпанный кабинет. Я остаюсь наедине с короткостриженным шатеном в летней белой рубашке. Обстановка именно такая, как и предполагал: давно выцветшие салатовые стены, советская мебель и запах старины, который от царящей жары ощущается ещё сильнее. Комнатка совсем небольшая и, видимо, стала кабинетом следователя лишь недавно из-за проходящего ремонта во всём отделении.

Тяжёлый взгляд Мирона Владимировича дырявит меня насквозь.

— Дайте ваш паспорт, — произносит свою первую с момента нашей встречи фразу мужчина.

Я нащупываю в кармане нужный документ и, недоверчиво щурясь, передаю его следователю. Довольно странный мужик, этот Мирон. Как только мы с сержантом зашли в кабинет, и я, сев по приказу парня на стул, встретился взглядом со следователем, то мужчина оцепенел. Не знаю, каким образом, но мне тогда удалось почувствовать его обескураженность и страх одновременно. Было такое ощущение, что он увидел не меня, а давнего знакомого, которого боялся. Уверен, что раньше никак не мог с ним пересечься и тем более заставить трястись от страха при моём появлении. Первое, что пришло на ум — Люси, но её тут сейчас вообще нет, да и я до сих пор не уверен, что она существует.

Следователь внимательно изучает последние страницы моего паспорта (на них хранится вся основная информация), периодически поглядывая на меня. Наконец он кладёт документ на стол и, опрокинувшись на спинку деревянного стула, тяжело вздыхает. Не понимаю как, но мне удаётся уловить облегчение в его последнем действии. Такое чувство, что Мирон Владимирович убедился в том, что я не тот человек, за которого он меня принял.

— Что ж, Артём Иванович, — начинает следователь, смотря куда-то в потолок. — Расскажите мне о произошедшем сегодня ночью. Как началось; что вы делали во время и после инцидента; куда ходили отлить и чем завтракали? Хочу знать всё.

Кажется, что Мирон Владимирович пытается сосредоточиться на деле, но посторонние мысли просто так его не отпускают.

Вспоминаю придуманную с Люси стратегию и пытаюсь сформулировать начало предложения.

— Ну… Я занимался своей работой, когда Саша вдруг исчез. И всё. Потом начался пожар… Мы с Денисом Владимировичем побежали искать Ильдара. А он уже лежал мёртвый с раной вот здесь, — я показываю на живот. Моя тактика — косить под дурачка и показаться максимально тупым, чтобы следователю не захотелось со мной больше общаться. Такой подход отлично совместим с легендой, мол, сам не помню, как очутился дома. Мирон Владимирович всё-таки опустил взгляд и посмотрел, на какое место я показываю. — А потом Санёк появился. Ну, мы с начальником решили пробежать мимо него. После этого помню только, что споткнулся и начал падать на Санька. Всё. Потом проснулся дома.

Следователь разочарованно выдыхает.

— Артём Иванович, зачем же ж вы притворяетесь слабоумным? Как заявляли ваши коллеги, вы довольно грамотный и смышлёный человек, а сейчас я вижу перед собой типичного дворового пацана. К тому же актёр из вас, скажем так, фиговый.

Чувствую, как к горлу подступает комок. Напоминает ощущение, когда преподаватель догадывается, что ты ничего не учил.

— Не понял. О чём вы, товарищ следователь? — пытаюсь изобразить максимально тупое и непонимающее лицо.

— О том, товарищ Климов, что я такие приёмчики, как «прикинуться дурачком», видал множество раз и, поверьте, прекрасно умею различать ложь. Так что давайте попробуем заново: расскажите мне всё в подробностях.

Что ж, Мирон, хочешь из меня всю правду вытащить? Я позволю тебе сделать это, но ровно в той степени, в которой посчитаю нужным. Люси была права: у них ничего на меня нет.

Усаживаюсь поудобнее и, шмыгнув носом, начинаю свой рассказ.

— Споткнулись? — следователь пристально смотрит на меня. На протяжении всего пересказа случившегося он не сводил с меня глаза, пытаясь, видимо, сломить морально. — Судя по показаниям вашего начальника — Дениса Владимировича, вы намеренно оттолкнули его и упали на нож.

— Может, так благородно это выглядело со стороны, но на самом деле я всего лишь споткнулся, — пожимаю плечами и смотрю на Мирона. Надо отметить, что мужчина довольно хорошо сложен: широкие плечи, мускулистые и рельефные руки, а также выступающие скулы в сочетании с острым подбородком делают его похожим на голливудского актёра. Но мешки под глазами и растрёпанные жирные волосы немного разрушают образ желанного мужчины. Видимо, в последние дни у него был дефицит свободного времени.

— Хорошо. Допустим, вы действительно всего лишь споткнулись, но свидетель утверждает, что вы точно упали грудью на нож и даже свалились от полученного ранения на колени. После такого нельзя просто добраться домой за десяток километров. Это я ещё не говорю про то, что вам удалось незаметно покинуть склад, на котором только один выход.

— Что от меня требуется? — нервы начинают сдавать. С чего-то вдруг меня стало раздражать происходящее здесь. — Я рассказал вам всё, что помню.

— Тогда покажите рану от ножа, — уголки губ следователя довольно поднимаются в ухмылке.

— Повторяю ещё раз: не падал я ни на какой нож! — резко встаю со стула и поднимаю майку. Будет весело, если там сейчас всё же окажется рана или хотя бы шрам. Кидаю взгляд вниз на свою грудь: как и думал, там ничего нет. Мирон хмурится и что-то бубнит себе под нос.

— Выходит, что ваш начальник ошибся? — спрашивает следователь, кивком головы показывая мне садиться.

— Именно, — раздражённо отвечаю я. — Там ведь было всё в дыму, так что неудивительно. А мной мог овладеть обычный шок, поэтому ничего и не помню.

— Ясно, — снова вздыхает Мирон и берёт в руки смартфон. — Но зачем вы в начале прикидывались тупым?

Почему-то возникает желание ответь что-нибудь гадкое, но раздражение исчезает так же неожиданно, как и появилось, и вот я снова с трезвой головой. Чувствую себя беременной женщиной, прихоти и настроение которой меняются чуть ли не каждую минуту. Мне кажется, что в этом точно замешана Люси, ведь раньше я не наблюдал за собой ничего подобного. Она уже смогла однажды полностью погасить мою злость, так что и сейчас могло произойти то же самое.

— Затем, что переволновался. Сами понимаете: столько всего случилось, и тут ещё в милицию на допрос вызывают. Я знаю, что моя ситуация выглядит довольно странно, но клянусь, что всё было именно так, как я сказал. Если что-нибудь вспомню, то обязательно вам сообщу.

— Тогда возьмите мою визитку, — Мирон вытягивает из стопки бумаг белую картонку и, удостоверившись, что она принадлежит ему, протягивает мне. — Позвоните, даже если будете считать, что вспомнили совсем незначительную деталь. Идёт?

— Идёт, — говорю я и кладу визитку в кошелёк к карточкам.

Следователь привстаёт со стула и протягивает мне руку. Неужели это всё? Никаких обвинений и угроз?

— Да, вы свободны, — будто читая мои мысли, говорит Мирон. — Вероятно, мы вызовем вас ещё пару раз, так что не пугайтесь.

— Чуть не забыл, а что с Сашей? — встаю со своего места и пытаюсь не подавать виду, что я поражён догадливостью следователя.

— Нам бы тоже хотелось знать. Мы ещё не нашли тело, так что он, возможно, сбежал, — Мирон внимательно смотрит мне в глаза. Меня обдаёт противным холодом, и вокруг слегка мутнеет. Факт того, что человек, устроивший поджог склада, убивший нашего напарника и намеривавшийся прикончить нас с начальником, сейчас находится на свободе, совсем не радует. В голове сразу возникают десятки вариантов нашей с ним встречи, и я чувствую, как сердце уже не просто быстро бьётся, а прямо скачет галопом. Стоп! Артём, трусливый кусок говна, подумай логически. Саша ведь сам видел, как ты упал на нож и даже на землю. Он точно уверен, что ты мёртв, так что у него нет причин тебя искать. Правда же?…

Правда!

— Но как он мог сбежать?

— Возможно, так же, как и вы, — Мирон расплывается в ухмылке. — Если встретите его, то передайте, чтобы заглянул к нам в отделение. За добровольное признание ему могут смягчить приговор.