Потом подумал немного и тяжело вздохнул, признавая:

- Да в любой из версий ты его потеряешь. В каждой из. Понимаешь?

Вот теперь Дерек понимал. Осознавал масштабы мести.

А Питер снова намекал ему о том, что если потеря неизбежна, то может быть хотя бы какие-нибудь сохранить крохи? То самое, чем он так раньше гордился? Сохранить профессиональную репутацию, бросить Стайлза, не идти на поводу у Кейт и не потерять вице-президентское кресло?

- Я не смогу вот так бросить его, даже понимая последствия, – признался он Питеру горько, осознавая свою слабость, как-будто вынужден был унизительно извиняться за нее. – И я должен сам... сам прийти за ним. Только так.

Да что вообще они здесь обсуждают? Дерек тряхнул головой. Глупости. Он просто не сможет потерять доверие мальчишек, послав вместо себя кого-то другого; того, кто наверняка не отличит – кто сейчас перед ним.

Питер же продолжал добивать его дальше.

- Его диагноз она уже наверняка вычислила. По крайней мере то, что твой любовник состоит на учете у психиатра. И следом после репортёров и полиции примчится скорая из психиатрички.

- И там скорее всего будет наш врач, – вдруг догадливо предположил Дерек, – потому что я сразу же позвонил ему, когда...

Он понял, что оправдывается снова – за недостойную волка паническую атаку. За этот лишний звонок.

Питер лишь сильнее нахмурился.

Спросил:

- Ты доверяешь ему, вашему доктору?

- Нет.

- Зачем тогда... – он махнул рукой, принимая слабость безнадежно влюбленного Дерека, как данность, и продолжил, – твой доктор не сможет тебе помочь, когда разъяренный папаша мальчика в ультимативной форме потребует принять меры. Изъять сына из этих отношений и передать его в руки современной психиатрии.

Вспоминая их прошлый раз с Джоном, Дерек был больше, чем уверен в этом.

Он обреченно кивнул.

- Уже не важно, – произнес нетерпеливо.

Питер так же нетерпеливо посмотрел на свой смартфон – с минуты на минуту ему могли позвонить и дать отмашку на начало спасательной операции.

- Ладно, – сказал он. – Мы выяснили, что в приоритете. Тебе необходимо быть героем в его глазах, значит езжай, спасай, погибай. Твой выбор.

- А почему все-таки нельзя позвонить Кейт и просто поговорить? – смущенно спросил Дерек, словно считал любую попытку уйти от возмездия судьбы недостойным для себя поступком. – Я мог бы пообещать ей те самые бумаги. Предложить еще что-нибудь... Да все ей отдать! Питер?

Надежда была невероятно глупой, но Дерек надеялся, потому что просто не понимал этой бессмысленной мести.

- Ты идиот, племянник, – уже совершенно зло ответил на это Питер. – Она в ярости. Она пребывала в ней с того самого времени, как ты отказал ей. Сейчас, когда ей подвернулось что-то посущественней каких-то бумажек, она не упустит этого. Да и вообще, твой звонок ничего не изменил бы уже в принципе. Как ты считаешь, признается она в том, что кого-то там наняла для похищения? С чего бы ей не сделать непонимающего лица и не послать тебя подальше с твоими неподкрепленными ничем обвинениями? Скорее всего она спланировала все так, что на момент преступления у нее было железное алиби. Да ее в городе скорее всего нет. Так что, никакой разговор уже не поможет.

Дерек слабо кивнул и неловко засуетился.

- Что мне нужно делать, Питер?

- Собери одежду для мальчика. Соберись сам. Собери волю в кулак и езжай, адрес я забью в твой навигатор. Наверняка кто-то следит за тобой; ей сообщат, что скоро ты прибудешь на место. Быть может, я параноик, и ничего не произойдет. А может, произойдет самое ужасное и вскоре ты станешь звездой местных новостей, не знаю. В любом случае, мальчик жив, а это, как я понимаю, для тебя самое главное. Значит, что бы ни случилось, остальное ты переживешь. Пережил же диагноз своего любимого?

Питер и не думал сейчас иронизировать, говоря предельно серьезно, а Дерек вдруг понял, что ничего он не пережил: то, что медленно и верно убивало его на протяжении этих двух лет – страх, надежда на исцеление, снова страх, что он не сможет быть хорошим для кого-то их них двоих, ожидание совершеннолетия, отслеживание ремиссий и рецидивов, непрекращающиеся постельные битвы – все это уже давно уничтожило его, и вот теперь, одинокий, с насильно отобранной своей забавой, сидит он тут абсолютно мертвый и рассуждает, как ему пострашнее умереть окончательно, втоптав в грязь свою карьеру до кучи, репутацию семьи и оставшиеся крохи доверия близких людей – папы Джона, Дитона...

Питер просто молча и понимающе смотрел на него. Всё видел по лицу Дерека и всё чувствовал.

- Кстати, – произнес еще одно напутствие, – рекомендую разобраться с чипом, пока есть время. Тебе возможно понадобится помощь волка, которого ты так давно держишь в узде. И эта помощь не помешает, когда твоего мальчика все-таки решат у тебя отобрать. Возможно, навсегда. Так что разберись с чипом, Дерек. Это последний совет.

Лифт ехал, медленно отсчитывая этажи в обратном порядке – двадцать шестой, двадцать пятый, двадцать четвертый... Дерек очнулся от мыслительного обморока на двадцать третьем и стал лихорадочно набирать номер врача, спеша сообщить новости. Хорошие новости. Но даже не успел ничего сказать.

- Мне поступил в клинику анонимный звонок, Дерек, – ледяным тоном оповестил Дитон волка. – Сообщили адрес, сообщили имя.

Дитон помолчал немного и продолжил:

- Это Стайлз. Его кто-то нашел в каком-то подвале связанным и голым, вызвал полицию на место, и я тоже не могу игнорировать сигнал – мои рабочие телефоны фиксируют все разговоры. Бригада уже в пути. Джону я отзвонился. Он в ярости. Ты объяснишь мне, что происходит?

Дерек криво улыбнулся в напряженную тишину эфира – хотел поблагодарить врача за то, что тот сообщил ему новости, но потом запоздало понял, что звонит ему сам. Что Дитон, возможно, вообще не собирался ничего говорить ему, человеку, который так страшно навредил мальчишке.

Мало Стайлзу досталось, усмехнулся Хейл. Мало.

Вот почему в некоторых жизнях так много событий? Так много ПЛОХИХ событий?

Почему самые милые, добрые, ласковые люди напрочь лишены счастья неведения о мире боли и слёз? Почему?

Стайлза было жаль. Было жаль... себя.

Дерек с запоздалой благодарностью вспоминал о семье, о той самой, брошенной им два года назад. В которую хотелось вернуться именно сейчас, окружив себя родными, но забытыми лицами. Зарыться в ладони матери лицом и завыть.

Питер не дал ему и минуты на дальнейшее самокопание. Приказал, как только Дерек набрал его сразу же после Дитона:

- Прыгай в свою спортивную тачку, Дерек, и езжай пулей. Ты наверняка успеешь первым, никто на твое право быть героем посягать не будет, уж поверь. Теперь без огласки не обойдется. Если она позвонила в клинику, сообщив о пропавшем пациенте, то и Джону Стилински – тоже.

- Джону позвонил сам Дитон, – мертво отозвался Дерек, объяснив, что врач обязан оповещать о всех происшествиях официального опекуна.

- Прелестно, – отчего-то раздражаясь, наверно оттого, что ничем уже не мог помочь, произнес Питер, – кавалерия в сборе и ты, мой дорогой самоубийца, готов взойти на эшафот. Быть может, все-таки бросишь это дерьмо?

Дерек даже не разозлился на дядю. Он знал Питера и кто бы стал винить его в попытке сохранить мир? Даже так – некрасиво став предателем для своего малолетнего любовника, который ни в чем не был виноват...

Нет, Дерек обязан был поехать туда сам; шагнуть в огонь и выйти из этого огня целым, чтобы оказаться в эпицентре нового пожара, в новом скандале с головой. Неся на руках несчастного мальчика, который с упорством продолжал выживать в каждой из своих катастроф.

Дерек бросил машину, едва закрыв её, лишь только навигатор бесстрастно сообщил ему о прибытии в точку назначения.

Это был обычный дом в обычном квартале, совсем недалеко от его многоэтажки. Простое невысокое строение, в котором живут небогатые семьи и бабульки, доживающие свой век. Где кормят голубей во дворах; где гуляют дети и где с опаской косятся на тех, кто приезжает на спорткарах, визжа сгоревшими колодками.