- Он обнимал кого-то другого! Это был не мой сын!
Дитон покачал головой – сколько лет прошло после оглашения предположительного диагноза, и сколько готовил он Джона к тому, что предвещали прогнозы – все равно отец оказался не готов. Не готов увидеть кого-то чужого, выглядящего так же, как его сын.
- Он так же обнимает Стайлза, поверь, – сказал тихо Дитон, зная, что говорит слова, приносящие боль. – Он любит его! Он – его семья теперь. Не ты.
- Да нет у них семьи! – не сдавался Джон. – Я даже не знаю, кто родители этого... волка! Ты вообще знаешь их? Его сородичей? Я – нет. Дерек одиночка. Это все объясняет. Ему не нужен никто. Только его жертва, которую он терзает. Мой сын!!!
Не нужно было иметь слух волка, чтобы расслышать последние слова Джона Стилински.
Дерек слышал, слушал и глотал.
Что ж, Джон был хорошим отцом. И он был кое в чем прав. Дерек уже и не помнил, когда виделся с семьей. Кажется, мать звонила в прошлом месяце и говорила что-то о годовщине свадьбы Лоры; о предстоящей помолвке Коры; об отставке Питера...
Дядя, по слухам, собирался открыть свое собственное детективное агентство, завершив службу в криминальном отделе полиции Сан-Франциско. Они, наверно, должны были знать друг друга – Джон и Питер... Господи...
Как это называется в обычном мире – дружить семьями?
- Джон, не кричи. Ты просто устал. Ты выдохся за эту неделю, – донесся до оборотня снова голос Дитона, амнистирующий Дерека окончательно. – А теперь представь, что ты живешь в таком режиме больше года. Смотришь на это. Как можешь, воюешь с невидимым противником и стараешься в своих отношениях дотянуть до нормы, чтобы хоть иногда чувствовать себя счастливым. Потому что даже волки заслуживают простого человеческого счастья.
Джон был убит этим откровением.
А Дерек благодарно выдохнул – Дитон снова был на его стороне, охраняя интересы пациента.
Может, зря Хейл так отгородился от его помощи? Может, это параноидальные страхи Стайлза сбили его с толку? И надо было бы доверять врачу, как себе? Рассказывать всё и советоваться по любому поводу? Может, и не случилось бы сейчас того, что случилось?
Но интуиция, данная ему от рождения, она толкала к бегству. Дерек чуял – союзничество врача временно. В любом случае, закон никогда не будет на стороне волка, просто потому, что Стайлз, вступивший в заключительную стадию своей болезни, уже не успеет повзрослеть настолько, чтобы стать ему мужем.
Они уезжали из клиники вдвоём, оставляя за воротами одиноко стоящего Джона Стилински, которому Дитон мягко продолжал объяснять элементарные вещи.
“Не вмешивайся, Джон, ты же видел – помог только Хейл. Твой мальчик вырос, он в любом случае встречался бы с парнями, и почему не с Дереком? Не думай о... деликатной стороне вопроса. Думай о том, что только с ним, с этим оборотнем твоему сыну будет хорошо. Прими это знание. И... отпусти их”.
Джон Стилински еще долго стоял у клиники, смотря вслед машине Дерека Хейла. В ней, сжавшись в комок, сидел Кай, сам на себя не похожий. Он робко поглядывал по сторонам и прикрывал халатиком свои голые, опушенные отросшими волосками ноги: Дерек не хотел терять ни минуты на переодевания, увозя полуголого мальчишку из его персонального белого ада.
Дома все наладится, снова разговаривал Дерек сам с собой.
Там он посадил Кая в середину гостиной, вывалив перед ним все его побрякушки, интуитивно понадеявшись, что если не он – не его ласковые слова, прикосновения, поглаживания – то может эти бездушные камни пробудят в мальчике искру жизни. Его привычную похоть и блядскую игривость, не очень любимую Дереком, но теперь –
чрезвычайно желанную.
Самоцветы играли в свете ламп, и Кай тихо сидел над кучкой драгоценностей, перебирая их тонкими пальцами. Потом яркий луч от сверкнувшего берилла прицельно пронзил его зрачок, утонув в янтаре радужки, и Кай вздрогнул.
- Какая прелесть, – тихо прошептали его губы. – Пре-лесть. Пре-е-елесссссть...
Через двадцать долгих минут он был увешан с ног до головы своими цацками, безошибочно найдя в теле нужные проколы и подобрав к ним украшения. Остался только один ошейник, который мальчишка вертел в руках достаточно задумчиво.
- А это... что? – спросил он Дерека, вдруг обнаружив того за своей спиной.
- Это ошейник, – спокойно ответил Хейл, отметив про себя, что начало диалога, даже такого, уже есть хорошо.
- Ошейник? Мне? – завороженно переспросил Кай и протянул к волку тонкую руку. – Наденешь?
Он даже не удивился.
Не возмутился тому, что ошейники, они обычно для собак.
Что этот, стальной, превосходно стянул бы шею самому Дереку.
Но в их перевернутом, зеркальном мире всё было наоборот.
Дерек легко поднялся с пола, где сидел, взял в руки стальной жгут и ловко надел на изящную мальчишескую шею тяжелый аксессуар. Замочек щелкнул громко и звонко.
- Ключ будет всегда у меня, – сказал дрожащим голосом и повернул мальчишку к себе лицом.
Кай смотрел исподлобья. Правильно смотрел. Погружаясь в своё обычное состояние бурлящей похоти, что окрашивала его глаза в темно-коньячный цвет.
Руки Дерека сами стянули с плеч тонкую ткань халата, оставляя мальчика абсолютно голым и уже не смущающимся. Кай, возвращаясь из бездны своих, только ему ведомых кошмаров, выпрямился, демонстрируя всего себя – свой плоский живот, проколотые соски, опухшие от только что продетых в них сережек; глубокую ямку пупка с берилловой каплей идеальной формы и темные волоски паха, отросшие и немного неряшливо обрамляющие висящий член.
И беззащитную шею, скованную тяжелым ошейником.
- Люблю тебя, – произнесли красные, припухшие от слез губы, с игриво вздернутой верхней, и Дереку показалось, что это не Кай – Стайлз ему отвечает, Стайлз подсказывает единственно возможный ответ, которого Дерек так и не дождался в палате.
Сейчас голос Кая звучал сонно и успокоенно, таким голосом никто не признаётся в любви, но Дерек был рад.
- Я тоже тебя люблю, – ответно произнес он и подхватил Кая на руки, решив эту историю банально завершить в спальне.
Он долго ласкал мальчишку, боясь присматриваться к натертому анусу, который вспух и толстыми валиками обрамлял приоткрытую натруженную дырочку.
Он так же не смотрел на натёртые его грубыми фрикциями красные губы, как и не хотел видеть на шее синие отпечатки своих пальцев. Сияние камней чуть отвлекало, поэтому Дерек сосредоточился на них, вылизывая бриллиантовые соски и ямку бериллового пупка. Целуя в уголок глаза, там, где над ним остро сверкала платиной тонкая штанга. А после, понадеявшись на свою лечебную слюну, загладил вину за жестокость нежным риммингом. Таким длительным, что под его языком Кай уснул, а Дерек и не подумал злиться. Он очень верно позволил Каю всю ночь спать в своих объятиях и никуда не уходить, как не дают уходить в ночь своим любимым, перестав считать их просто любовниками; этим решением дав Стайлзу покой многочасового забвения, продолжившегося до следующего утра.
====== XX. ======
- Почему ты не использовал клетку? – очень рассудительно и смышлено спросил его наутро прежний Стайлз, каким и был всегда в дни своего просветления.
Его еще слегка мутило от принятого количества таблеток. Немного тряслись руки, и Дерек с опаской вспоминал свою вынужденную грубость, отмечая этот неприятный глазу тремор своего изможденного реабилитацией парня. Думая, что его нынешнее физическое состояние скорее следствие волчьей терапии, лишенной всякой нежности, чем химической атаки на подростковый организм. Но даже еле удерживая чашку с горячим какао в трясущихся руках, Стайлз соображал достаточно хорошо, чтобы логически проанализировать крах их системы, который и завершился на этот раз психушкой.
- Надо было туда меня затащить, точно сработало бы... – вцепился Стайлз снова в проклятую клетку, одиноко запертую в отдельной комнате.
Он, не обиженный на свое полубессознательное пребывание в “Кипарисах”, логично искал всевозможные решения возникшей проблемы. Немного ревниво досадуя на своё отлучение от жестоких забав, предназначенных исключительно для Кая. Но Дерек упрямо качал головой – он четко разграничил сферы влияния, отсекая извращенные игры от Стайлза. Он даже подумать о клетке не мог, не то, чтобы “затащить”. Хотя, соглашался он со Стилински, скорее всего это бы подействовало. Но то, что не свершилось, уже не свершилось, и изменить Дерек ничего не мог. Вместо тюремной терапии у них случились белые стены “Кипарисов”, таблетки, и тот не совсем нормальный секс, который никто из них старался не вспоминать.
