- Умно, – похвалил Дитон и тут же отругал, – только вот масштабность твоей подарочной акции нанесла ему вред. Нужно было начинать с малого.

Дерек скривился, подумав о кондитерской напротив дома, пирожные которой в качестве подарка вчистую проигрывали стальному, сделанному на заказ, девайсу.

- И что мне теперь делать? Каков твой совет? – прямо спросил он Дитона, обрывая опасную нить рассуждений о метафорической клетке, которая таковой вовсе не была.

- Добейся появления Кая в первую очередь, тогда Стайлз сможет нормально выдохнуть. У него же наверняка сейчас вялотекущая бессонница! Нужно дать ему пару часов беспамятства, которые, как это ни странно, будут самым лучшим лечением.

- И как же я добьюсь появления Кая? – с горьким сарказмом спросил Дерек, плохо соображая, что снова ведет своего собеседника к несколько неловким темам в разговоре.

- Ну, как ты обычно делаешь это, Дерек? Забыл? – невинно спросил его врач, и сжалился: – Не заставляй напоминать.

- Да, – выдохнул смущенный оборотень, поспешно прощаясь.

Пообещав напоследок, что будет держать врача в курсе и позвонит незамедлительно, если улучшения не наступит.

Проблемы не приходят в одиночку. На работе Дерек с непониманием смотрел, как азартно шушукаются подчиненные, вовсю сплетничая о каком-то тотальном, никогда раньше не виданном противостоянии отделов, в котором отдел Дерека оставался пока фаворитом гонки. Поговаривали, намекая на несвоевременный отпуск босса, что ситуация может вот-вот поменяться: покидать поле боя в такой-то момент было рискованно.

Дерек непонимающе хмурился – противостояние? Поле боя? И против кого ведется этот бой?Ах, против отдела мисс Арджент! Ну так, он, простите, с ней уже давно не воюет. Он просто хорошо делает свою работу. Он не выслуживается – ему и не надо, он и так уже на вершине своей карьеры и дальше продвигаться пока не собирается, ведя войну более кровавую и изматывающую у себя дома.

Но офис гудел. Болтали всякое. И Дерек почему-то был железно уверен, что скоро сплетники настолько глубоко зароются в его грязное белье, что докопаются-таки до того некрасивого эпизода, в котором бедная мисс Кейт якобы противостояла похотливым домогательствам вервольфа. То, что их не было, травой порастет – на суде белая человеческая женщина будет выглядеть явной жертвой.

Дерек понимал – огласка истории разрушит всю его кое-как налаженную жизнь, обнажив секреты. Поэтому мысленно уже прощался с работой и подсчитывал сумму активов.

Получалось, что хватит им с недееспособным Стайлзом примерно на десять лет простой, незамысловатой жизни где-то в еще более глубокой провинции.

Дерек иногда рассматривал Мексику или же другие, более терпимые к возрасту гомосексуальных мальчиков географические места, где можно было бы спокойно пожениться.

А пока делал вид, будто вовсю сражается с конкурентами. Подсчитывал сроки по последним проектам, подчищал хвосты...

Но мальчишки были важнее. После разговора с врачом Дерек легкомысленно махнул рукой на проблемы и занялся подготовкой к самому важному сексу в своей жизни. Тому, лечебному, терапевтическому, который смог бы вернуть всю их нарушенную схему жизни обратно, в нужное русло.

Дерек не пытался вызвать Стайлза на разговор и даже не спрашивал о судьбоносном для них решении покинуть колледж: Стилински был полностью непригоден для серьезных бесед. Он все никак не становился собой, пребывая в той же сонной неге, что и неделю назад. Дерек, влюбленный пёс, конечно же был слабаком, который просто не мог заставить себя встряхнуть его как следует, начать разговор, отчитать за глупость и в довершение воспитательной своей трепки сделать мальчишке реально больно; грубо навалиться, подмяв под себя, и попросту изнасиловать.

Он даже зарычать не мог, не то, чтобы трансформироваться, первый раз в жизни осознав себя действительно обыкновенным человеком, утонувшем в своей несчастной любви.

Забот хватало: со дня на день Дерек ждал звонка Джона. Это ожидание тоже здорово нервировало, но он никак не мог заставить себя позвонить ему сам, уже смирившись с тем, что поступает, как трусливая шавка, капризно охраняющая кость. Эгоистично забывшая, что где-то там, в старом районе города живет немолодой уже мужчина, отец его мальчика, который все эти годы до Дерека Хейла был его семьей и опорой.

Папа Джон как-то незаметно исчез из расписания жизни оборотня. Из списка запланированных посещений и даже из категории – “Необходимые звонки”.

Сегодняшний, наконец свершившийся, испортил ему весь день.

Дерек был в бешенстве, привычно не обращая внимания на раскаленный чип.

Они же все выяснили тогда!

Они выяснили, что Дерек Хейл, оборотень, взрослый успешный мужчина – положительный герой! И как... как такое могло вообще произойти, чтобы теперь, звоня ему, Стилински-старший по-мужски прямо говорил о том, что Стайлзу, кроме его волчьей руки помощи, снова нужна квалифицированная медицинская, потому что...

- ...Дитон сказал мне, что у Стайлза ухудшение, поэтому он бросил учебу! Ты же знаешь, сын не рассказывает мне ничего. То есть, он делится только хорошими новостями. Мне позвонили из колледжа, сказали... И, Дерек, я не понимаю, отчего ты не сообщил мне этого сразу? Я должен был знать. Я должен...

Дерек, молча слушающий сбивчивый рассказ родителя, раздувал ноздри.

Какая наглость! Требовать от него отчетов! Да как он смеет, этот Джон, после всего, что Дерек сделал для его сына!

Ярость была кратковременной, и после Дерек конечно же с отчаянием осознал – Стилински-старший прав. Он прав тысячу раз, а Дерек, бедный, потерянный, оторванный от земных забот заботами небесными – ни капельки.

Спасибо Дитону – он не выдал преступного неведения оборотня. Но это было уже неважно – отцовское за сына возмездие обрушилось на голову Дерека ожидаемо жестокими санкциями.

- Я переговорил с Аланом и принял решение, – чужим голосом произнес Джон, как бы извиняясь за то, что последующими решениями отсек оборотня от ответственности за мальчишку напрочь.

- И что же ты решил, Джон? – Дерек говорил спокойно, втайне надеясь, что Стайлза не отберут. По крайней мере, не навсегда.

- Курс интенсивной терапии в центре. То есть, они называют это реабилитацией для лиц с девиантным поведением, – снова за что-то стал извиняться Джон. Делая вид, что у Стайлза легкая простуда.

- Ему нужен отдых. Ему нужно побыть... одному, – перечислял причины госпитализации Стилински и, бросив изображать из себя вежливого родителя, произнес то, что действительно думал: – У вас со Стайлзом не очень-то получалось в последнее время. Раз он отказался посещать лекции. Та терапия, о которой мне говорил врач, она...

На этих словах у Джона сдали нервы. Отцу всегда сложно вести беседу на тему половой жизни сына. Тем более, если она сочетается со словом “терапия”.

- Прости, Дерек, – не договорив, достаточно резко завершил свой монолог Джон. – Стайлз едет в “Кипарисы”.

Дерек поморщился.

- Думаешь, наедине с таблетками ему будет лучше? – зло проговорил он в трубку. – Ты знаешь, что они будут травить его там химией?

Джон мягко возразил – никто не будет травить Стайлза. Это медикаментозное лечение подарит ему покой. Тот самый, который не смог обеспечить ему ты. Прости еще раз.

Дерек еще долго оставался под впечатлением от разговора. Он понимал – Джон мог приехать и забрать Стайлза немедленно. Но он позвонил. Он этикетно позволил Дереку дать своё добровольное согласие, будто бы у оборотня был выбор. И это немножко смахивало на заговор. На вселенский заговор под названием “Мы отберем у тебя любовь всей твоей жизни, а виноватым сделаем тебя”.

Чушь, конечно.

Дерек знал, что накручивает. Что потерял свою звериную интуицию; что потерян сам. Что ни себе, ни своему волку внутри уже не может доверять: зверюга в точности, как и он сам, был болен сумасшедшим мальчишкой, а значит – слеп.

На следующий день он послушно вез Стайлза в “Кипарисы”, и тот равнодушно смотрел в окно. Совсем не так, как смотрел недавно, вскрикивая от восторга, засматриваясь на океан.