- Исчезновение Кая не означает излечения.

- Знаю, – мрачно изрек Дерек, перестав скалиться в телефон.

- Тогда почему ты не позвонил мне раньше? – строго поинтересовался врач. – Мы, помнишь, говорили о том, что нас спасет регулярность. Она – залог спокойствия пациента и мягкого течения его болезни. Но ты почему-то решил, что можешь проявить эту глупую самодеятельность, выдернув Стайлза из зоны комфорта!

Дерек зачем-то, хотя и не располагала беседа к такому, как не был таким развязным и он сам, высунул язык и показал его трубке. Отомстил врачу по-ребячески с явным удовольствием, пусть Дитон и не кричал на него, а просто перечислял допущенные ошибки.

- Ты самовольно увез его в люди – раз. Ты, несмотря на его болезненную апатию, прогрессирующую, кстати, продолжил свои эксперименты и стал толкать мальчика в толпу, которая ему противопоказана. Ты не озаботился временным исчезновением двойника, хотя прекрасно знаешь, что его уже никуда не денешь и не истребишь. И можешь не врать мне, что тебе это неведомо, делая непонимающий вид побитой овчарки.

За “овчарку” было обидно, но Дерек, стиснув зубы, стал слушать дальше.

- Какие странности еще были? – задал неожиданный вопрос психиатр.

А Дереку стало просто смешно.

Странности, странности... Опять они. Дайте подумать, доктор.

А, вот.

Моему сумасшедшему парню, который номер один, ну совершенно не нравится брить яйца. А вот номеру два – очень даже. Конфликт в семье и полная неразбериха, понимаете?

И я, вместо того, чтобы составлять финансовые отчеты, я... работаю интимным дипломатом, уговаривая любимый номер один потерпеть боль от восковых полосочек, чтобы нежный номер два остался доволен и не стал резать себя, сообщая таким образом нам двоим своеобразную ноту протеста...

- Не было больше странностей, Алан, – проговорил наконец Хейл.

Потом, подумав, припомнил:

- Стайлз, кажется, убрал из расписания занятий один предмет. Или... пару.

До Хейла вдруг дошло, что Дитон знает что-то, чего не знает он сам. Что это... проверка. Элементарная и унизительная. Но он продолжил держать спокойный уверенный тон, решив, что это глупо, вот так вслепую проигрывать раунд, отдавать Стайлза на растерзание, потому что, видит бог, Хейл знал, к чему все идет.

- Да, – произнес он, стараясь звучать еще уверенней, – он вычеркнул из расписания посещение нескольких лекций.

- Он бросил.

- Что?

- Он бросил колледж, Дерек. Джон мне сказал.

- Какой Джон... А, Джон. Тот, кто...

- ...может распоряжаться своим ребенком, потому что является его отцом и официальным опекуном.

- Господи, я не... не знал.

Это были плохие новости. Это был почти приговор его пригодности, доказывающий полную и окончательную некомпетентность.

Дереку бы смолчать, а Дерек разозлился.

- И почему ты сразу не позвонил мне, когда узнал о проблеме? – бросил он раздраженно, зная, что претензию должен предъявлять лишь самому себе.

- Логично было предположить, что ты должен был об этом знать сам, – проницательно заметил Дитон. – Ты не знаешь, и это плохой знак. Видишь ли, какое дело, негласно Джон давал тебе разрешение распоряжаться эмм... Стайлзом. Тебе была передана ответственность за него. И я никак не мог влезать в ваши дела настолько, чтобы решать за него. Просто потому, что официальный опекун, Джон Стилински, передал права на сына тебе. Правда, думаю, что скоро он их заберет обратно, потому что наших надежд ты не оправдал.

Дерек молчал. Он тоже так думал. Но растерянность не помешала ему расслышать последнюю фразу, смысл которой сводился к тому, что его миру противостоят уже двое.

- Ты же не станешь... – Дерек запнулся, потому что не знал, как сформулировать фразу, вдруг осознавая себя жалким, лишенным всех прав родителем-пьяницей, у которого забирают любимого ребенка, просто потому, что он за ним не уследил.

Дитон, слава богу, понимал проблему. И пока не выказывал открытой неприязни, оставшись рассудительным профессионалом.

- Когда из университета позвонили и сказали Джону о том, что Стайлз ушел, он позвонил мне, и я сначала не понял, что происходит, – раскрыл он карты. – Джон был уверен – ты в курсе и решаешь проблему, и все же собирался поехать к вам. Без звонка и приглашения. Я отговорил. Не знал – что стало мотивом. А вторжения разного рода, даже если вторгается в вашу жизнь близкий человек, отец, они способны нарушить ход событий еще больше. Поэтому я ждал, когда позвонишь ты. Решил, что если есть проблема настолько большая, что мальчик бросил учебу, наверняка тебе понадобится помощь.

Да вы стратег, господин врач; вы просто святой спаситель запутавшихся голубых мальчиков!

Дерек усмехнулся, зная, что теперь бессилен. Научен был правилами делового мира: когда ты не владеешь информацией, ты побежден, ты мертв.

- Теперь я понимаю, в свете последних событий, что бедный мальчик всего лишь старался угодить тебе, шляясь по вашим... притонам или куда ты его там водил, – не деликатничая, прозвучало из трубки. – Расходуя свои последние силы, которых на учебу уже не оставалось. Он хотел, как лучше. И ты, конечно же понимаешь, как выглядишь в этой истории, если посмотреть на неё под определённым углом.

Дерек понимал. Со всех углов и закоулков выглядел он негодяем, думающим только о себе.

- Только не вини себя, ради бога, – прервал его мысли врач. – Я же понимаю – у тебя были благие намерения. А Стайлз пытался принимать решения самостоятельно, будучи в первую очередь мужчиной. Я делаю вывод, что он бросил лекции, чтобы быть рядом с тобой, думая, что спасает отношения, которые ему дороги. Но для него это было настолько трудно в психологическом плане, все ваши вылазки, что даже представить сложно. Нам, здоровым людям. Не знаю даже, почему он просто не ушел от тебя.

- Потому что я запретил ему делать это.

- Так значит, он пытался... – задумчиво протянул Дитон. – Понятно.

И припечатал правдой:

- В общем, прощай экономическая карьера, которой мальчик и так бы не сделал, потому что прогрессирующая болезнь не дала ему шанса.

- Господи, да зачем же тогда... – болезненно воскликнул Дерек, чуя, как разлетаются вдребезги не его мечты.

- Посещая лекции, ему было проще казаться нормальным прежде всего для самого себя, – как обычно, блистая своим психиатрическим опытом, объяснил Дитон. – Теперь... теперь я не знаю. И снова настаиваю на консультации. Нет? Нет... Тогда, надеюсь, хотя бы наша беседа по телефону ему... вам поможет.

Такая покладистость после столь тяжкого обвинения в предумышленной халатности Хейла, она чуть было не расслабила Дерека окончательно. Он был уже готов согласиться – и привезти Стайлза в “Кипарисы”, и делать это снова и снова, лишь бы опять стать полезной, правильной витаминкой; лечебным зельем, настоянным на волчьей крови и других, не таких романтических жидкостях своего организма.

Но отчего-то внутренний животный страх подсказывал повременить с приездом. Зверь в Дереке никогда не любил пахнущих едкими медицинскими растворами больниц.

Дитон, кажется, не заметил его сомнений.

- Обещай, что если снова соберешься радовать Стайлза излишней социализацией, – продолжил он, – будешь делать это микродозами и после внушительного по времени перерыва. Вообще, к чему тебя потянуло на глупую романтику?

Дерек решил не врать. И даже стыдно не было, как в прошлые их разговоры, обсуждать такое.

- Я сделал кое-что для Кая. Отдельную комнату. Только для него и... себя. Как ты и говорил, Дитон, я, последовав твоему же совету, заточил его в клетку своего внимания. И это внимание потребовало отдельного кабинета.

Он не стал уточнять, что выражается не фигурально. Что клетка на самом деле существует, и еще пара дней – начнет функционировать.

- Я не собирался врать Стайлзу. Мы через вранье прошли и поняли – это не выход. Поэтому комнату я ему показал и мне просто необходимо было сделать что-то взамен и для него.